6. Уж и названия не придумаю...

Опять меня куда-то понесло...

...В 93-м потерялся рыжий филькин предшественник Гром.
Дворняга, с детства опекаемая нашей кошкой Стешей... Да-да.
Однажды на Грома напал какой-то породистый,
но тут из подворотни выскочила Стешка - прыгнула на спину
и давай его когтить.
Тот с визгом помчался по улице... длинной-длинной.

И на коров они вместе охотились.
Те, возвращаясь домой, норовили доесть нашу уличную рябинку
(потом доели всё-таки). А Гром со Стешей их бурно атаковали.
Дочь до сих пор вспоминает, как Стеша гнала корову вдоль по улице.
Тётки смеются: скачет корова, а кошка ей ногу когтит.
У неё уж тогда брюхо чуть не по земле волочилось -
с котятами.

Её жёнка моя подобрала в соседнем селе на автобусной остановке.
Подобрала, а потом уши ей каким-то хлорофосом чистила,
какую-то пакость там в раковинах истребляла.
Кошечка пепельного цвета с лёгкой рыжеватой подпалиной.
Изящная. Шесть лет жила у нас при хозяйке своей,
да ещё шесть после её ухода.

У нас ящик стоял для кошки с котятами. Кошек-то было две штуки,
в деревне они котились почти синхронно. Одна сначала жила с котятами
на печке, а другая -- в ящике. А потом они вместе соединились на печке,
мирно лежали рядышком, вылизывали друг друга, кормили котят
и уходили гулять по очереди. Да-да...

Я и помирать Стешку положил в тот самый ящик,
но она не захотела, ушла на кухню,
лежала там на скамейке у обеденного стола
(на телевизор уже не могла запрыгнуть).
Поставил ей на пол картонку, она даже сумела туда сходить,
чтобы побрызгать. Но потом уж легла в лёжку,
и я всё-таки отнёс её к себе в ящик для котят.

Лежала на боку, а ноги всё куда-то бежали, бежали...
Мы с Юлькой похоронили её на пустыре, где долго стоял
старый деревянный дом с резными совушками над окнами.
Он погиб от старости, и соседи его потихоньку
растаскали на дрова. Старый дом на Коковинке... на Коковинской...
Коковень -- значит стужа.
Правда, улице давным-давно кто-то присвоил дикое имя какого-то комиссара.

(Продолжение следует.)