изо всех сил

(1)


что она имеет: упаковка оланзапина, грязная посуда,
шизофрения, сумерки, равиоли и снова виски,
ипотечная ссуда, озеро любви, океан ненависти, одиночество,
копия жизни её матери, ценностью стремящаяся к нулю,
она никому не обязана быть счастливой,
у неё стойкая ремиссия,
она взлетает над переулком, она берёт на себя все риски,
она открыта исполину веку, костолому ветру,
она делит на безвозмездный вторник свирепый глюк,

а завтра она решит умереть,
а завтра решит умереть хотя бы на треть, на четверть,
хотя бы под вопли чаек, хотя бы под шум дождя,
а завтра она проснётся смертной,
проснётся готовой к выписке из жёлтого дома, с планеты караваджо и дебюсси,
а завтра она изумится родству сероглазых эльфов и правоте бродяг,
а завтра она вдохнёт полной грудью воздух свободы,  
вдохнёт изо всех сил…
 
 
 
(2)


линор живёт миром без вчера и завтра,
миром «здесь», миром «сейчас»,
линор живёт миром, где всё возможно,
где за обедом не следует ужин,
где осени вслед не воспрянет зима,
она живёт миром без следствия и суда,
где никто ни с кого не спрашивает,
где за всё приходится отвечать,
линор живёт миром, который ни букве,
ни формуле алхимика не поймать,
 
у неё нет плана на вторник, на август,
на следующую бесконечность,
на следующие полчаса,
у неё нет даже планов рожать, худеть,
лечиться, стариться, умирать,
она живёт пронзительным чудом,
сакральным безумием чёртова колеса,
она совсем не помнит имён,
она полонила ликами детства тетрадь,

линор никогда не говорит: «жар уйдёт»,
«быть сквозь восток дождям»,
она знает, киви и страусы умеют летать,
просто нелётные времена,
просто внезапно темна ханаанская ночь,
линор запретила стрелки часам,
все даты календарям,
линор открылась шири песков,
она не ищет ни одам узду, ни эху канон…



(3)


мансардой с видом на море обитают облезлый кот по имени борхес,
вылинявший диван, переживший две мировые массивный комод и леди N,
на исцарапанном котом столике в центре мансарды лежат блокнот,
пепельница, футляр от очков, лэптоп, надкусанное яблоко,
потрёпанный томик стендаля, тарелка борща,
открытым окном мансарды вползает арабская мелодия,
врывается влажный ветер с залива,
напоминая: она последний раз убирала мансарду днём, когда пал карфаген,
леди прикусывает губу, переводит взгляд с залива на телефон,
с телефона на дверь,
она ждёт мистера S, который опаздывает на час,

леди отодвигает тарелку, тянется за блокнотом, аккуратно записывает:
«каждой вере по чуду, поэме по данте, безумию по ницше,
самоубийце все семь небес»,
леди зачёркивает, хмурится, смотрит на спящего углом кота-борхеса, пишет:
«каждой вере по люциферу, поэме по графоману, безумию по леонгарду,
самоубийце промывание желудка, укол аминазина и вечный мрак»,
леди запускает тапком в кота, кусает яблоко, обречённо смотрит на часы,
записывает: «мансардой с видом на бездну серьёзная трёпка ждёт жалкое чучело,
подобие человека, отправленное за крэком, мистера S»,
наконец за дверью слышится баритон означенного придурка,
пребывающего, по всему видно, ебучей нирваной,
леди завершает блокнотом мысль: «трепещите, ангелы и чванливые цадики,      
труппа погорелого театра отправляется на гастроли из ада в рай»...




июнь 2011