Ах, если бы, если бы

Очарованный набоковским «Даром», решился я на сей опыт буквосложения, неведомый мне прежде; неровный слог, наивный стиль, подражательство. Да, да… Но не сдержать в себе нахлынувших воспоминаний, чувств, образов. И вот..
---------------------------------------------------
Всё это: черная асфальтовая река тротуара, перечеркнутая частыми извилистыми трещинами-течениями, щедро усыпанная островками луж, темных, с радужными бензиновыми и маслянистыми разводами, с замершими в них тополино-березовыми эскадрами парусников; с по-воробьиному нахохлившимися автомобилями, уткнувшимися в стены домов клювами-капотами; низкое накренившееся, нет-нет, даже набекренившееся небо, раскрашенное веселым и оттого всегда слегка подшофе, а может наоборот – слегка навеселе и оттого веселым и радостным - маляром широкой кистью, из какой-то не свиной даже, а скорее мамонтовой щетины, ип очему-то корабельным суриком, размашисто крупными мазками низких туч; дома с однообразными треснутыми очками окон и полными губами балконов, с осыпавшейся пудрой побелки на заплаканных грязью стенах; прохожие, задумчиво и грустно несущие на блестящих отощавших с выступающими ребрами зонтах свои летние радости и зимние надежды, укутанные в слепую чахоточную морось; по-страусиному испуганные столбы фонарей, уныло подмигивающие всем: и прохожим с их закостеневшими заботами; и автомобилям, чихающими сизым с зачерненными каплями мокроты дымом, глядящими унылыми бельмами фар; и лужам на черной реке асфальта; и веселому маляру с его щедрой кистью; и мне, неспешно торопливому страннику бытия…
Ах, если бы, если бы…
Вот ведь, совсем недавно, тому лет, должно быть двадцать, нет-нет, подвел меня калькулятор памяти, - тридцать, что сентябрем, что мартом, бежал я куда-то (не отыскать на карте воспоминаний адреса), не замечая всего этого, что нынче стало моими ежедневными спутниками…
Однако, дни тогда были подобны черепахе, ночи – Ахиллесу. И перегоняя друг друга, никак не могли разрешить своего спора – кто ж первый?
А ныне? Ныне же, едва Солнце, переваливаясь по небосклону, подобно толстой бабе с тяжкой ношей, бредущей куда-то по осклизлой глинистой деревенской дороге, дотянется до зенита - ан уж и полночь.
И вот уже светило, стыдливо подбирая подол заката, семенит за горизонт, уступая место своей круглолицей осповатой сестрице….
На чернеющем небе, то тут, то там-сям, повинуясь неуловимым движениям рук таинственного электрика, вспыхивают тусклые лампочки звездной гирлянды. Что за праздник нынче у Творца? - очередной миг истории - земная ночь.
Вечерний ветер уже выпутался из лап деревьев, стряхнул с косматой гривы своей чешую листвы и, похрустев суставами веточек, умчался по своим ветреным делам, устроив на прощанье салют из обрывков вчерашних новостей, шуршавых пакетов, избавленных от покупок, рекламных плакатов, окурков, всего того, что сопутствует быстротечной неудержимой городской жизни.
А что я же? Кто я? Где я? Где все? Где все это, затерянное в закоулках памяти, засыпанное пылью времени на чердаке воспоминаний? В каком из пространств, в какой из бесчисленных вселенных, на какой из неведомых планет продолжается этот странный бег призрачных событий, о которых помню лишь я, уже не тот беспечный пацан, счастливый тем лишь, что был, видел, наблюдал, разглядывал…
Да и был ли…