Листок из эротического журнала

Ночь... Солдат, он теперь уже и сам не помнил, что когда-то его звали подругому, чувствовал её и по особенной тишине этого, в другое время наполненного разнообразными звуками, здания; и по характерному, со всхлипываниями, дыханию  соседа слева; и по лёгкому всхрапыванию, доносящемуся от двери. Ночь... Ему не надо было открывать глаз, чтобы ощутить плотный мрак, заполнивший всё окружающее пространство. Да он и не мог открыть их. Не мог с того самого момента, когда в приступе бесконечного отчаяния попытался выкинуть обрубок своего тела в пролёт лестничной клетки, прямо с носилок, после очередной мучительной операции. Последнее, что видели его глаза - широко расставленные ноги медсестры Наташки и рыжеватый мох там, где они сходились. Целую секунду он почти прижимался к ним лицом, отделённый только чугунной решёткой, да некстати завернувшейся полой белого халатика, прежде чем окончательно рухнуть вниз...
Ночь... Солдат тихо лежал на спине, его тридцатилетнее тело требовало и хотело жизни. Его единственный, оставшийся целым, внешний орган набухал, расправлялся и топорщил простыню. Вспомнились грубоватые и торопливые прикосновения плохо намыленной губки... Захотелось, чтобы рука нянечки по¬дольше задержалась у напрягшегося тела... Снова резанул грубый голос и гнусный хохот невидимого соседа справа...
Солдат просунул обрубок руки, напрягшись, дотянулся до набухшей головки, попытался прижать неуступчивый орган к животу. Пушились и мешались волосья... Наконец это удалось, и головка члена ткнулась в самый пупок... Некоторое время солдат массировал её между культей и животом. Разгорячён¬ная плоть сладкой дрожью отзывалась на каждое прикосновение. Захватило дыхание... Все, даже несуществующие, мышцы напряглись в ожидании блаженства... Тугая прерывистая струя ударила и пульсируя разлилась по животу...
Некоторое время солдат, расслабившись, отдыхал... Потом другой короткой культёй растёр по животу животворящую влагу: говорят, полезно... Думал о многочисленных одиноких женщинах, мучающихся в холодных постелях без мужиков... Упрямый орган не потерял желания, был по-прежнему гладкий, тугой и почти касался пупка. Солдат представил, как скользит вдоль него мягкая женская рука...
- Пусть будет самая некрасивая, косая, кривая... Для меня-то она единственная, желанная... Да и много ли мне надо: покормить, помыть, сменить бельё... и играйся, сколько хочешь... Такого-то не у каждого здорового мужика отыщешь... И стесняться нисколько не надо, я, все равно, ничего не вижу. Дуры-бабы собак держат, возьмите лучше меня...
Он опять представил, как его неторопливо и нежно обтирают мягкой влажной губкой. Захотелось откликнуться на эту ласку, каждой частичкой кожи прижаться, растечься по этим желанным рукам...
- Эй, ты, откликнись! - всем существом молил он ночную темноту, - отзовись... Всё его тело превратилось в некое подобие локатора. Как настраивается радиоприёмник, так и он настраивался и волну за волной пропускал через себя безмолвный эфир... И вдруг что-то блеснуло в его сознании, какой-то неясный лучик замерцал в окружающей его непроницаемой тьме. Его мысль потянулась к этому лучику, охватывая и концентрируя его, рванулась вдаль, как по телефонному проводу... коснулась другого раскалённого сознания.
Внезапно хаос давно забытых ощущений ворвался в его мозг. Босые ступни отчётливо ощутили под собой колючий гравий, пальцы рук - холодный металл, разгорячённое тело - ночую прохладу, нос втянул воздух, полный пряных пьянящих запахов. Только перед глазами по-прежнему стоял полный мрак. Бесконечная и бескрайняя бездна, на краю которой он замер, неудержимо влекла его сделать последний шаг...
- Только не это... Нет! - был цел бы язык, солдат закричал бы в голос. Воздух с хрипом вырвался из горла, он дёрнулся на постели, рванулся прочь от пропасти. И его новое тело повиновалось, отступило от края. Вначале неуверенно, потом всё решительнее повёл солдат его по камням, по влажной траве, по деревянным ступенькам. Замаячили впереди контуры ветвей, дверной проём, спинка кровати... Рука откинула мягкую простыню, нащупала подушку... Сев, он попытался ощупать себя, нового... Длинные мягкие волосы, падающие на грудь... Шёлковая рубашка ниже колен... Гладкая кожа ног... Целые! До самых пяток! Гладкие полные ноги. Он лёг на спину, вытянулся во всю длину тела. Кисть руки скользнула снизу вверх вдоль бедра, собирая податливый подол рубашки, потянулась к животу... На мгновение заплутавшись в кучеряшках волос, пальцы, длинные гибкие пальцы, ощутили что-то незнакомое... Плавный изгиб чувствительной кожи... Узкую глубокую складку... Затрепетавший от прикосновения край слизистой... Застонав от блаженства, солдат погрузил чужие пальцы в чужое тело...
Грохот упавшего протеза от двери... Сочный мат справа... Заскрипела рама окна. Госпиталь просыпался...