Родина Хайбун 5

Посвящается моему брату Макееву Д.С.

Локомотив тормозил со свистом и скрежетом, протягивая вагоны вперед по холодным рельсам. Приехали поздно. Из вагона вынесло стремительным течением нетерпеливых спешащих на последний автобус пассажиров.  Оказаться снаружи после духоты  необыкновенно хорошо. Вдохнули колкий морозный воздух. Выдохнули клубы пара и сигаретного дыма. Постояли. Подождали знакомых. Конец недели, может, ехал кто-то еще?

А вот и Дениска. Мой Брат. Высокий, худощавый, молчаливый. Сумка на плече, сигарета в руке. Брат. Домой отправились пешком, как всегда, вдоль железнодорожной линии. Сначала  шли большой компанией, но на перекрестке ребята отстали.

Не виделись целую неделю. Я говорю без умолку, столько всего произошло! Брат молчит, слушает, лишь изредка вставляет обычное свое «Угу».  Дальше идем в тишине. Редкие желтые фонари освещают путь.  Под ними переливается снег миллиардами мелких блесток. Путевые стрелки щелкают из темноты неожиданно и зловеще, словно челюсти какого-то фантастического животного. Но я с братом, мне не страшно.  Пневмообдувки перед мостом тоже пугают внезапным шипением, отскакиваю всякий раз в сторону. Брат смеется.

За мостом низина. Темная, почти черная, неосвещенная дорога. Бегу за братом. Он шагает широко и быстро. Наверху башня. Впереди локомотивное депо. Родное депо. Здесь работает батя. Здесь детьми искали лоскуты для пупсов в старом вагоне-сарае, их привозили на тряпки рабочим. Здесь пахнет соляркой, креозотом и углем.

Мы  идем мимо. Вернее идет брат, а я бегу, ухватившись за ручку его сумки, точно на буксире. Переезд. А после него снова темнота до столовой. Мрачно выглядывает из-за ограды старая заброшенная столовая. Раньше она была окутана ароматом вкусных свежих булочек, за которыми  ходили с бабушкой. В обеденное время сидели за столами железнодорожники, рабочие в мазутных робах.

Идем молча. Выходим на родную улицу. Снег хрустит под ногами,  приветствует нас.  Дымом печным приправлен морозный воздух. Мирно светятся окна домов. Тепло и спокойно становится на сердце.

Родной  дом. Покосившийся забор. Скамейка, которую делали вместе с Антохой так, чтобы, сидя на ней, можно было болтать ногами. Скрипучая калитка. Ель за забором, всегда на Новый год украшенная гирляндами. Туя, вершину которой не раз пытались покорить. Любимая липа. На ней был наш первый штаб. Старичок  Поль выскакивает через  лазейку в воротах, с лаем  радостно вертится у ног – встречает.

Во дворе остановились. Сбросили сумки на крыльцо. Вошли в дом. Материнской нежностью и горячим хлебом пахнуло в лицо… Родина.


В доме родимом
воет от боли забор,
зуб потерявший.