ПОЭТ - газета 2-38 6 июня 2011 года от Р. Х

1 стр.


Вячеслав  ПОЛКАНОВ


“ЗДЕСЬ  РУССКИЙ  ДУХ,
ЗДЕСЬ  РУСЬЮ  ПАХНЕТ”

Здесь русский дух, здесь Русью пахнет:
Серьмяжной правдой, кондовой;
Нет, крайний Север не зачахнет
И не уйдет он на покой.
А расцветет наш край былинный;
Страна надежд, напрасных грёз
И крик прощальный журавлиный
С полями ситцевых берез.
Не променять мне этот Север
На субтропический пейзаж.
Мне по душе наш русский клевер,
Лишь потому, что просто- наш.
И ничего, что солнца нет;
Здесь по- полгода- темнота.
Но, с глаз любимых льется свет,
С души струится доброта.
Нет, я останусь навсегда,
Здесь, я прирос к земле родной
И пусть уходят поезда:
Я остаюсь, мой край, с тобой!


“ПОЭТ  В  РОССИИ...”

Поэт в России, – больше чем поэт...
Я подпишусь, под этими словами.
Такой страны на свете больше нет:
С покорными послушными рабами.

Они живут полгода в темноте,
В лачугах, занесенных снегами,
И души их летают в высоте,
Как искры, над горящими кострами.

И смотрят сериалы в тишине;
Друг друга называют господами...
Но, господа, конечно же, не те,
А те, кто управляет нами.

Они пришли, чтоб бусы им раздать
И научить работать бескорыстно.
В душе у нас покой и благодать:
Ведь жизнь прошла без умысла и смысла.

Поэт в России,- больше, чем поэт...
Вот потому их просто, убивали.
Другой такой страны на свете нет;
До сей поры , мы, попросту, не знали.


***
Послушай, я прочту на память
Простые нежные стихи:
В них птиц услышишь, щебетанье
И плач русалки у реки.

И словно сном твой взор окутан;
Услышишь песню, но, без слов;
Тебе рассвет подарит утро,
А я, любовь отдать готов.

Все так же пылко, безвозвратно,
Без всех сомнений и обид,
Сердца зажгутся вечной клятвой,
И Вечность превратится в миг.


Владимир  БАКАТИН

ГЛУХАРИ

Сумерки над замшевым болотом,
Чуть заметен краешек зари,
А в бору, очнувшись от дремоты,
Песнь любви заводят глухари.

Чтоб потом, слетев на мхи густые,
Распустив роскошные хвосты,
Похвалиться удалью и силой
Перед Ней, смотрящей с высоты.

Бой пройдёт, любовь восторжествует,
Улетит глухарка с глухарём...
Пусть же это вечно существует
На болоте замшевом моём.


ЖУРАВЛИ

Не кричите галки над церквями,
Не пророчьте гибельный удел.
Я ещё с друзьями – журавлями
Песни про Россию не допел.

Недоплакал о родных и близких,
Улетевших в поднебесный мир,
О друзьях,что спят под обелиском,
Под крестами лагерных могил.

Не кружите злом над головою,
Не кровите раненым крылом.
Видно, ваш удел дружить с бедою,
А не наш с братишкой журавлём.

Улетайте прочь несметной стаей
В дьявольскую вотчину свою,
Ну а я с моими журавлями
Песни для России допою.


Владимир  СОКОЛОВ

ВОПРОС

При многословии не миновать греха, –
Сижу, вычёркиваю мякоть из стиха,
Порой задумаюсь – вот, корочке потрафишь,
А где же мякишь?


***
                Паду ли я, стрелой пронзённый...
                А.С. Пушкин
Поэтов надо убивать,
Когда в творенья их приходят
Успокоение и холод,
Когда стихает вихрь
И гладь
Лежит в стихах, куда ни глянь...
Поэтов надо убивать,
Пусть пламя в строчках сохранится,
Пусть слава воспарит, как птица,
Пусть строчек яростная рать
Живёт, чтоб вечно воевать.
Пусть торжество убийц наивных
Возносит силу строчек дивных!
Судьба убийцы – прахом стать,
Поэта ж мёртвого не взять
Ни златом-серебром, ни счастьем,
Ни упоённым самовластьем...
Чего убитому терять?
Страшней, куда страшней бывает,
Когда поэта покупают,
Когда его полюбят девы
Не за поэзию – за деньги...
Когда уже привыкнет брать...
Поэтов надо убивать.


***
Я говорю для вас –
во мне сомнений нету,
что ходят среди нас
великие поэты.
А море бытия
лопочет и лепечет,
зовёт во все края,
врачует и калечит.
То подсыпает яд,
то атакует в пики,
и редко в нём горят
поэзии крупинки.
Дешевле кирпичей
алмазы
перед ними
и бледен мир вещей,
фантазией гранимый.
И в солнечной пыли
их ищет рой икаров
за честные рубли
ничтожных гонораров.
Да что! – Беда не в том,
совсем другое плохо,
что их потом...
Потом
на щит возьмёт эпоха
и ну везде носить,
рядить в цвета и светы...
Самих не воскресить, –
одни стихи
                бессмертны.

ПОЭТУ

Вот говорят, что издали видней,
ероша поэтические патлы...
Увы!
Сантехники – поэты наших дней,
поэм весомей
их бачок компактный.
Поэма – что? Её наёмный пыл,
талантливо искусный, изощрённый,
младую душу с панталыку сбил
отравой, временщине посвящённой,
на миг погнал слюну у знатока,
чиновнику подсунул аргументы...
Но не иссякла
нечисти река,
напротив, – гуще стали экскременты.
Поэт,
в борьбе за собственный успех
борзишь строкой, калеча и калечась,
бачок же
без роптаний и помех
смывает к чёрту, к дьяволу всю нечисть!
О, злой напор спасительной воды,
весёлый клёкот праведного гнева!
Поэт, обмой поэму с бороды,
в сантехнике ищи исток сугрева...


Николай  СОРОКА

Этому автору 10 лет.


***
           Экспериментатору Алексею Иванченко

Кричит Пушной: “Давай-ка, Лёха!”
и Винни-Пух орёт совместно:
“Программу делаем неплохо,
к тому же, очень даже честно”.

АКУСТИЧЕСКИ-ИМПЕРИЧЕСКИЕ ШОУ (Эксперименты “Галилео”)

***
Они создали инструменты,
которых нет пока нигде.
Ещё б создали постаменты
для инструментов. В бороде
у Алексея правят хоры,
оркестры, даже севентет*.
Ансамблем правят даже горы,
которым много-много лет.


***
На музыкальном инструменте
Пушной Бетховена играл.
Играл он с тапками на стенде,
пока не ахнул весь наш зал.


Павел  ЧИЖКОВ

В  ДЕРЕВНЕ

А ведь было всё - очень просто,
А ведь было всё - без затей.
Там цыплята клевали просо,
Тут на ветке сидел воробей,

Где то громко ревела корова,
Здесь собака свою грызла кость.
Я в деревне, родного крова
Не хозяин, а только гость.

Я приехал сюда веселиться,
Я приехал сюда отдохнуть.
Почему же так сердце стучится?
Почему же так больно взглянуть:

На поля, сорняками заросшие,
На едва не упавший Д.К.
На людей, что такие хорошие,
И на тех, что не очень пока.

Тяжело делать вид, что доволен,
С мужиками про жизнь толковать,
И по собственной вольной неволе,
О деревне своей тосковать

А ведь было всё - очень просто...
Шёл деревней - обычен путь.
Пусть цыплята клюют своё просо,
Я приехал сюда отдохнуть.


2 стр.

Представляем стихи авторов литературной школы-студии “Обские волны”.
Руководитель – Иван Мордовин.


Артём  ДЕРЕВЯНКИН


* * *

Год девяносто третий. Ваучер –
Лист похоронный для страны,
Уже “тамбовские товарищи”
В господский чин возведены.

А мы живём мечтами сытыми,
Глазами, полными надежд.
…Шныряют чековые мытари
Базарных лавочек промеж.

На “Мерседесах” мчится мафия,
А я до садика хожу.
Спираль истории вся в накипи,
Ведь прикипели к дележу

Старушек лица полинявшие,
Но не принявшие Границ,
Степашка с Хрюшей, объяснявшие,
Что я теперь капиталист.

Летят обманутые вкладчики
Лоскутья родины влагать,
Остались с бабушками мальчики
Живую летопись слагать…

Свершилась ломка эпохальная,
И, отходя от левизны,
Пьют пустоокие бухарики
На тризне собственной страны.

               
* * *

Из племени предперестроечных блондинок
Встречает каждый новый день
                как поединок,
Сюжеты круче фильмов Тарантино
Ее заставили безвременно умнеть.

Пропитан тесный кабинет
                конторской лживостью,
Не скроют зависти
                подружки – сослуживцы,
Бетонный город
                проклят дикой одержимостью
И переводится с библейского «Содом».

Она потомственный профессор
                женской логики,
Ее наряды расплодились словно кролики,
Но по законам прикладной этимологии
“Муж” происходит от латинского “козел”.

Их юный отпрыск
                ходит в школу для отличников,
Где успеваемость башляется приличненько,
Он ухмыляется очкастым пухлым личиком
И происходит от английского «дебил».

Растет он умственно отсталым паразитиком,
Ведь предприимчивые мужнины родители
Внучонка грузят
                болтовней нравоучительной,
Чтоб о корнях своих, о предках не забыл.

Свекровь по горло
                окунулась в метафизику
И отравляет жизнь супругу, тоже шизику,
Он, деревенской самогонкою нализанный,
Исходит матом от французского «бодун».

…Сюжеты жизни
                круче фильмов Тарантино,
Подруги – стервы,
                сын – дебил, а муж – скотина.
Выходит это ей не так и то не этак,
Дурехе крашеной из племени брюнеток.


* * *

Свистят столетья по касательной
И рвут, где тонко,
Но как блестят очаровательно
Тех дней подонки!

Сплетает память-рукодельница
Канву историй,
И облака игриво пенятся
В небесном море.

Порхают в пух и прах нарядные
Барон и дама,
Над ними нитью ариадновой
Свеча вольфрама.

Для них малиновые полночи
Цветки роняют,
И обаятельные сволочи
Огнём сияют.

               
ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНОЕ предперестроечное

В переполненном транспорте
                вечер открытых дверей –
На подножке
                висит суетливая гроздь бедолаг,
И блажные желания
                в муках рождает апрель,
И цветочница Надя
                последний букет продала.

Время розам-голландкам
                по вазам сырым кочевать
И стремительно чахнуть
                без красных своих фонарей,
А водителя Сеню
                подруженька ждёт почивать,
Он летит, как ошпаренный,
                не закрывая дверей.

Сладко чавкает слякоть
                в раскате его колеса,
Над болотом дороги
                кикиморы стелют туман.
Балагурит апрель,
                закипают страстями сердца,
И набухшие почки урологов сводят с ума.

Это вешнее таинство,
                мудрая придурь земли
Возродила Ярилу
                невыданным девам на грех.
Неизбывное диво мерещится в синей дали
И трясёт пилигримов
                в автобусном тесном нутре.

Все повязаны вервью,
                друг другу зятья и сватья,
Все пустились по миру,
                насколько же милостив мир?
Если рвать на себя –
                недостанет на всех одеял…
Наши братья стоят
                на подножках, зажаты дверьми.

Разливается город
                ручьями оттаявших трасс,
Светофоры краснеют
                закату вишнёвому в тон,
По цветной акварели
                дремотно плывёт тарантас
Ускользающей тенью
                в фонарном луче золотом.

… Престарелый гортранс
                укачает своих прихожан,
И маршрутом восьмым
                донесёт бесконечности рок,
Будут вечно над нами
                моторы и лошади ржать,
Ведь щербатый асфальт
                не спасёт дураков от дорог.


МОТЫЛЁК

В усталой ночи тлеют искорки буден,
Не спят огоньки забот…
Летаю, и мне аплодируют люди –
Им хлопнуть меня слабо!

Я странник. Я странно в полёте обманут –
Свет дальний манящ и свеж,
Но вот приближаюсь, и лампочки вянут
Цветами моих надежд.

Лик ночи изменчивый полон загадок,
Он сверлит лучом меня,
Но можно ли скрыть
                за мерцаньем лампадок
Тепло одного Огня?
Сквозь окна чужие,
                сквозь морок сомненья,
Сквозь падшего мира желчь
Лечу на твоё золотое свеченье
Прозрачные крылья сжечь.


Анатолий  МАСАЛОВ


У “МАРИИ-РА”

Голодный пёс, он ловит взгляд прохожих,
Он затерялся в шумной суете,
Взывает к состраданию, похоже
Не разуверившийся в доброте.

А люди – что греха таить! Не новость,
Им не до сострадания теперь.
В своих заботах приобресть съестного
В “Марию-Ра” ныряют через дверь.

Для них – там цель конечная исканий,
Там разрешают жизненный вопрос.
Стоит, чего-то ждёт без притязаний,
В них верящий, у гастронома пёс.


***

“Паккард” или “Крейслер” –
                не всё ли равно –
Он мчался по улице быстро,
Мелькнул на мгновенье внутри,
                сквозь окно
В нём профиль автомобилиста.

И тонкая шея, и впалая грудь,
И профиль, похожий на птичий,
Вся внешность юнца не вязалась ничуть
Со скоростью столь необычной.

Он гнал всё скорей и скорее, юнец,
Отважно на газ нажимая,
От скуки ли что ль изнывая вконец –
Себя за рулём ублажая.

А что до беды оставалась лишь малость –
Как будто его – совсем не касалось.

               
***

Взглядом окину я улицу длинную,
В землю домишки по окна вросли…
Русь удалую, резную, былинную
Злые ветра невзначай разнесли.

Но не волнуйся ты, сердце ранимое,
Жизнь научила решать не спеша…
И во дворах, позаросших крапивою,
Доброго молодца зреет душа!

Где-то под небом, что тучами хмурится,
Новый грядёт для неё поворот,
Наша надежда в лице Ильи Муромца
У белокаменных встанет ворот.


МОСТ

Он – чудо земное и вовсе не прост,
А дел с ним случалось не мало…
Таким через Обь стал построенный мост –
Как раз у речного вокзала.

Он выглядит ладным,
                в нём прочность – навек,
Ажурность глядится в строеньи,
На совесть трудился, видать, человек,
Дерзал в нём проснувшийся гений!

Иду по мосту, как парю в небесах,
Покоясь в воздушных потоках,
И лишь иногда ощущается страх
И отражается в строках.


ЕВГЕНИЙ ЕРМАКОВ
               

РАВНОВЕСИЕ

В центре тяжести России,
Где гречиха отцвела,               
Люди русские  простые
Уезжают из села.
Хлещет дождь и плачут  рощи,
Дом осунулся, как дед.
Обездоленным, продрогшим
Им опять защиты нет!
…Сели. «Пазик» покатился
За деревья, за столбы.
И центр тяжести сместился
За околицу судьбы.


ЗОЛУШКА

На балу тебя
Больше не видели.
Позабыли твой
Голос и стать.
И правитель,
И добрые жители
Не желают
Тебя замечать.
А в бурьяне густом,
Под колодиной,
Напевают
Сверчки-простачки:
“Где же принц твой,
Забытая Родина?
Для кого ты
Хранишь башмачки?”

               
СОВЕСТЬ

Белый снег мой! Не в черные ль ночи
Люди выгнали совесть свою,
Чтоб страдания стали короче
В нашем русском суровом краю?
Только всякая встречная скука,
Утомясь от угрюмых идей,
Будет вслед ей теперь улюлюкать
И толкать на пороки людей.
И она, обезумев от боли,
Перестанет людей понимать,
И затихнет в заснеженном поле,
Как тепла не нашедшая мать.


ЗИМНЯЯ  ПОЕЗДКА

Опять я приехал в деревню.
И в полночь слепая метель,
Остужно качая деревья,
Роняла то плач, то свирель.

А утром и цвет стал особым,
И речи – теплей городских,
И даже курносость сугробов –
Похожа на холст или стих.
               

ФИТИЛЁЧКИ  СЕРДЕЦ

Хилый скот здесь и пастбища,
Вдоль дороги столбы…
От роддома до кладбища
Полминуты ходьбы.

Кое-кто умудряется
Жить по семьдесят лет.
Видно не похмеляется.
Только счастья всё нет.

И опять разгораются
Фитилёчки сердец.
 Думы жалят, сплетаются,
 Как терновый венец!

Неужель сгинут  пастбища
И дома, и столбы…
От роддома до кладбища
Пол минуты ходьбы.


***
Россия! – молитва моя,
Прибежище дум и сомненья,
Да будут пресветлы края
И дух твой, и день воскресенья!
Не жаль положить на алтарь
Талант и могучие силы.
И верить, как пращуры встарь,
Что выживут дети России!


3 стр.
 

СТИГМАТ

Я давно сединой забинтован.
И раненье уже не пройдёт.
Этот выстрел судьбой уготован:
Точно выбраны место и год.
Но торопиться жизнь ошибиться:
Никогда я забыть не смогу
Эти светлые умные лица,
Рождество и Россию в снегу,
И весеннего чувства разливы,
Бесконечных дорог  колею,
Полновесные тихие нивы
И моих городов толчею,
И немеркнущий свет Материнства,
И мою золотую тайгу,
И всерусскую доблесть. Единство.
И прощение злому врагу.


ЭХО

Мой злейший друг вчера уехал,
И стала комната пуста.
Но настороженное эхо
Со мной осталось неспроста.

О стены кухни не разбилось,
Где двое громче слов молчат,
Оно в квартиру  просочилось,
В  затылок  дышит по ночам.

За мной следит, всему внимает
И, добавляя в звуки яд,
Всегда, шипя, напоминает,
О чем те двое говорят.
               

БЕЗ  ТЕБЯ

Дышит комната окнами чёрными
И уходит, и пятится вглубь.
И  тоска ядовитыми зёрнами
Осыпается в чёрном углу.

Половицы кидают мне с силою
Заржавелый, скрипучий упрёк:
«Как же ты ненаглядную, милую
От завистливых глаз не сберёг?»

А в ответ только эхо бетонное
Нервно пляшет под каждой плитой.
И влетевшая тьма заоконная
Словно пулей разит пустотой.

   
***               
Это был неуёмный апрель!
Все сплеталось, сплывалось, сходилось.
И, вдохнув вешний пагубный хмель,
Ты в меня ненароком влюбилась.

И противиться не было сил!
Я-то знал до признанья за сутки,
Что невольно и сам полюбил
Глаз твоих озорных незабудки.

И рассвет, и трамваев звонки,
И раскрытой души трепетанье…
И летели, летели деньки!
Расстованья. Страданья. Свиданья…

Той любви отзвенели года.
И восторженность глаз  потускнела.
Я не знаю, не знаю: куда
И когда это всё улетело.
               

В  ТУ  НОЧЬ

В сентябре к нам  вернулась весна,
Как преддверие бабьего лета.
Так казалось…Ей ночка одна
Отпускалась Всевышним на это.

Жаль, в лесу было некому петь –
Охладели пичуги к руладам,
Но зато полнолунная медь
И светила, и двигалась рядом.
Воздух был облегчённым – без туч,
И звенел, как хрусталь на изломе,
И звезда, опираясь на луч,
Улеглась почивать на соломе…
Шли последние страдные дни.
И об отдыхе думалось полю.
А из хат удалые  огни,
Словно соколы, рвались на волю.
И в ту ночь мы сбежали от сна,
Заблудились, влюбились некстати…
Нас под утро, настигнув, весна
Принакрыла соломенным платьем.

В сентябре к нам вернулась она,
Как преддверие бабьего лета.
Так случилось, что ночка одна
Отпускалась Всевышним на это.


***
В горький день непредвиденной лжи
Иль прощанья навек с земляками.
В лес войди, грудь к земле приложи
И с души будто свалится камень.
И когда лес всю боль переймёт,
Воздух станет горячим и мглистым,
Дрожь волнами по телу пройдёт,
По траве, по воде и по листьям.
И утихнет неслышимый крик
Присмиревшей беды человечьей.
Только скрытое пламя в тот миг
Выжжет напрочь твое красноречье.
И неловко очки теребя,
Будешь долго стоять, размышляя,
Что теперь понимает тебя
Только эта природа большая.

                               
ГРАНИЦА

В лесу хорошо и торжественно!
Краше всех сказок поляна.
И тишина так Божественна,
Ибо она первозданна!

И каждому, здесь проходящему,
Кивают цветы и травы.
И солнцу животворящему
Земная краса по нраву.

Я тропками, лесом, излуками
Вглубь, не спеша, продвигаюсь…
В город, измученный звуками,
К вечеру лишь возвращаюсь.

И, встав на границе с природою,
(У терминала трамвая)
Я вдруг пойму, что уродую
Душу,
Любовь прерывая!

               
ПОВОРОТЫ

Старик-трамвай
Скрипит…
Почти рыдает!
Ужель уставшее
Железо умирает?

Но вот выходит
Он из поворота.
Скрип облегчения…
И снова жить охота!


БАРНАУЛ

1.

Солнечной улыбкой Барнаула
Распахнулся Ленинский проспект.
И душа нечаянно шагнула
Из груди на этот яркий свет.
И пошла, и сразу  засияла,
Набирая ширь и высоту,
И навек восторженно впитала
Музыку, людей и красоту,
И дома, и парки, и заводы,
Дол и  Обь, и лес во цвете сил.
И в порыве счастья и свободы
Я в тот миг над городом парил.
И с небес спустился я не скоро.
Приземляясь, бережно шепнул:
“Ты – моя надежда и опора!
Ты – мой добрый ангел, Барнаул!”
                               
2.

Барнаул. Речпорт. Песок.
Снег с дождем наискосок.
И за Обью мутно-серой
Заштрихованный  лесок.

Здесь на левом берегу
Хлопья падают в шугу...
Ветер резко их вздымает –
И срывается в пургу!

Шквал утих, став пеленой…
А из пасти ледяной
Мне навстречу выбегает –
Гордость сердца – город мой!

3.               

Город мой онебесен туманом.
На дорогах размяк гололёд.
По «Горе» в этом мареве странном
То ль звезда, то ль фонарик плывёт…
Побледнели рекламы услуги…
Пешеходы бредут в облаках…
И теперь в нашей звёздной округе
Можно небо носить на руках.


Сергей АЗАРОВ


О  ВДОХНОВЕНИИ

Замечаю много лет,
Что во мне живёт поэт!
Почему же он молчит
И стихами не строчит?
Как его мне вдохновить?
Головой я стал крутить,
Бегать и махать руками,
Прыгать, шевелить ушами,
Стал я медленней дышать,
Замедлять пульс, учащать…
…то стучит, то не стучит
Сердце, а Поэт – молчит!
Тут подумал: “Может спьяну
Сочинять стихи я стану?”
Может, что и сотворил…
Но, не помню, пьяный был.
“Пишут оды натощак,
Мэтр заметил, только так!”
Заглянул я в свой живот,
Ну, а там Поэт – жуёт!
Как же я забыл, лопух,
Коль он ест – он нем и глух!
Срочно сяду на диету,
Я устрою жизнь Поэту!
Буду стойко голодать,
А он строчки выдавать!
Если это не пройдёт,
Пусть от голода помрёт!


О  СПЛИНЕ
       
Разметался по стране
            Снег.
И привиделось во сне
             Мне,
Что скончался от забот
             Год.
Набирает новый век ход.

Жизнь добавила седин.
             Сплин.
Нет тепла среди снегов,
              Льдин.
Я на льдине как тюлень.
               Лень.
Накрывает зимний день тень.

Переполнился от дум
                Ум,
В голове от мыслей гул,
                Шум.
Нужно чем-то дорожить,
                Жить,
Хоть кого-нибудь любить, быть!
Порождает мыслей бред
                Вред
И на всё один ответ
                “Нет!”
Жизнь крутой преподнесла
                Крен,
Вместо лучших перемен – тлен.

Многогранным как кристалл
                Стал,
Много книг перелистал,
                Устал.
Как всегда помочь бы мог
                Бог,
Только стал ко мне мой рок строг.

Скоро душу призовут
                В Суд.
Чем закончится мой путь –
                Труд?
Смог ли я за столько зим –
                Лет
На земле оставить след – свет?


О  СВОБОДЕ

Пусть ликуют толпы народа,
Не устану вновь повторять:
“Да минует такая Свобода,
Когда нечего больше терять!”
Всех свободней
Живу в стране я,
Потому и стал
Стройнее!
Цены выше
Год от года,
Стоит дорого
Свобода!


О  ДРУГОЙ  СВОБОДЕ

Свободной женщине Востока
Вне гарема одиноко.


О  НАШЕЙ  БАРБИ

Преисполненная гордыни
Манекеном стоишь в витрине,
Высоко ценя себя,
На вниманье оставь надежды,
Рассматривают не тебя, –
Твои одежды.


О  ГРЯЗИ

Чистота бесплодна,
Всё растёт из грязи.
Сущность благородна
Непорочной связи.

Чистый Дух стремиться
В тело воплотиться,
Чтоб в грязи возиться –
Вдруг что народиться!

Так осуществляется
Жизни мистерия,
Одухотворяется
Грубая материя.

Все мессии
Грязь месили,
И небезуспешно,
Очищая грешных.

Отчего мы, язви,
Все в грязи увязли?


Иван  МОРДОВИН

***

Я доброте учился у природы
И чувствую волнение ветвей.
Мне горло перехватывают воды
Из родников на родине моей.

Меня пьянят калина и крушина,
И в доме, что стоит среди села,
На вырост мне рубахи бабка шила,
Чтобы душа просторнее росла.


4 стр.

Валентин  КУРМЫШОВ

ПОЭТАМ

Я о критике пишу,
Но я слабый обличитель:
Нужных слов не нахожу,
Вообще косноязычен.

Вы же пишите красиво,
Вам бы власти обличать.
Вы ж поджали хвост трусливо.
Вам сподручнее молчать.

Одному местечко дали,
А другому сунули медаль,
Третьим денег обещали,
А четвёртому сказали:
”Замолчи, ты, – шваль!”

Посмотрите, как чинуши
Наш народ родной заели.
Неужели ваши души
Все совсем уж очерствели?


Сергей  СОРОКА

УЧЕНИК

По проторенной дорожке
поднимаюсь на Парнас.
В тонкой синенькой обложке
всё написано про вас,
горожане и начальство.
Пушкин – вылитый Поэт –
городскою стал он частью.
– Поднял в гору, вывел в свет
безызвестного Сороку
в неизвестной стороне
обличителя пороков
в затрапезной тишине –
говорят беззлобно люди.
Потешаются они,
и летают пересуды,
да проклятия одни,
удивляется чиновник:
“Ну откуда он возник?!”
Пушкин главный тут виновник!
А Сорока – ученик.


НАВЕКИ

Завистников много, однако,
я должен быть выше того.
Брехать по пустому собака
не станет, хоть ей всё равно.

Фаддея не стало, на смену
пришёл В. Белинский, смешно
взбивавший белесую пену
газетной статьёю.
                Грешно
не видеть заказа элиты –
из памяти чести изъять
Сороку, чьим потом полита
скульптура, которой стоять
навеки в сибирских просторах
в осеннем безумии лет
с негаснущей искрой во взоре.
Ему благодарен Поэт.



Василий  ДВОРЯНКИН

МОЛОДОСТЬ  ВЕСНЫ

Во лесу весной и в парке
Странным кажется наряд.
И берёзки как цесарки
В ссыпке крупчатой стоят.

Всё в веселье и задоре,
В листьях – тонкий передряг.
Всё в копейчатом узоре,
Всё в рубиновых серьгах.

Я любил ходить по лесу,
Трогать листики рукой,
Любоваться юнью лета,
Ангельской дышать тоской.

Я любил вставать утрами,
Слушать пенье разных птиц,
Видеть сини в белой раме
И зверей из разных лиц.

А теперь в курном тумане –
Ох, какая маета –
Вижу двор в оконной раме
Да скоплённого кота.


ХОРОШЕЧКА

Отцвела румяная калина,
Отошли багряные цветы.
Да и всё, что сердце мне томило,
Утекло струиночкой в кусты.

Там, на фоне алого заката,
Я тебя выглядывал и ждал.
Там, в кустах, за горочкой покатой,
Я тебя хорошечкой назвал.

Ты такая нежная, как память,
Ты такая милая, как сон.
На щеках брусничные румяна...
Мнилась мне русалочкой лесной.

Всё прошло чредой необратимой –
Я не тот, и ты уже не та.
Всё равно, не меркнет образ милый,
Ты стоишь вся в розовых цветах.

Вижу сердцем прошлое как въяви,
Ночи были краше и луней.
Оттого восторг души не вянет,
Оттого всё кажется милей.

В этой жизни тихой и унылой
Есть одна счастливая статья...
Отцвела румяная калина,
Ты со мной, хорошечка моя.


ОБРАЗНОСТЬ

Пусть стали мы разгульней и богаче,
Но всё тоскливей образность полей...
Ох, как давно в привольности звенящей
Не видел я летящих журавлей.

Ох, как давно в весенний тихий вечер
Я не вкушал полянок росный дым,
Где две сосны, горящие как свечи,
Крепили дух великим и родным.

В условный час весеннего рассвета
Вдыхаю синь нефтяного “миро”.
Как будто всё прожито и пропето,
как будто всё навеки замерло.

Кругом одни бетонные громады
И ничего не взрадует мой слух.
А где-то там цветут садов армады,
А где-то там сиренью залит луг.

Вернусь ли в край Черёмовых полесий,
В свой тихий край пылающих ракит,
Услышу ль въявь чарующие песни,
Где и звезда с звездою говорит.


СЛЕЗЛИВЫЙ  ДОЖДЬ

...А ночь темна, над ночью туча,
К окну прилип слезливый дождь.
А ветер тихо и тягуче
Над крышей арии поёт.
В избе уютно и уныло...
Гудят сосновые стволы,
Вчера не зря лисица выла,
Болея сердцем у норы.
И я, в обители сосновой,
Лежу на лавке в лапах зги...
А дверь несёт сырой соломой
И скука кутает мозги.
Лишь только дождь,
Лишь только ветер,
Да сердце теплится в груди,
Как будто нет на белом свете
Ни дня, ни счастья, ни любви.
Лесная милая обитель,
Родной берёзовый Дарьял –
Какое счастье я покинул,
Какую песню потерял!


О  ДЕТСТВЕ

В груди осенняя остуда...
Но в этой тягости к нулю
Какое трепетное чудо –
Из Леты прошлого я пью!

Была зима, война и голод,
Вестей печальные ряды.
А я один и детски-молод,
И жизни – вечность впереди.

О высшей цели не волнуясь,
Жил в мире с ветром и травой;
На небо звёздное любуясь,
Торчал из стога головой.

Какое трепетное счастье...
От завтра лучшего не ждя,
На вышке, в майское ненастье,
Купаться в шорохе дождя!

Давно не мытый и голодный
По тропкам с ножичком ходил
И, вкупе с братией болотной,
Крупицы счастья находил.

Теперь я весь в походке взрослой,
Того, что было – не кляну...
А жизнь идёт, мелькают вёрсты
И тихо клонится к нулю.


ПЕРВОЕ  КУ-КУ

Ку-ку, ку-ку – икнулось, –
Светло и озорно, –
Аж сердце встрепенулось,
И словно замело.

И в сердце промелькнула
Рябинка прежних лет
И чем-то вдруг кольнуло,
Чего теперь уж нет.

Кукуй, кукуй, кукушка, –
Не всё на свете ложь, –
Напомни лес в порошке
И сердце растревожь.

Под впалой крышей дома,
В грохочущем веку
Соскучился до стона
По милому ку-ку.

Ку-ку хрустальным смехом
Из рощи донеслось,
А сердце чутким эхом
В ответ отозвалось.

Волненьем грудь колышил,
Летел за эхом вслед...
Неужто я услышал
Привет от прежних лет?


СТОРОНКА  ТЫ  МОЯ  РОДНАЯ

Липы грелись, сосны пели,
Филин охал в пустоту.
Лес в рубиновой капели,
Лес в сиреневом цвету.

По дорогам мягкий шёпот,
Что ни шаг, то поцелуй.
Синий дым в багряных тропах,
В душу льётся аллилуй.

О, Лазурная Аврора,
В сердце вещая звезда, –
Я приду к тебе не скоро,
Может быть, – и никогда.

Может быть в пучине гуда
Утоплю свои года,
Всё на свете позабуду,
Но тебя чтоб? – никогда.

Ты мне синью в душу въелась,
Я познал тебя в труде.
Ты тележным стоном впелась
В мой страдательный предел.

Ты мне в песенном лесочке,
Как Господняя беда,
Въелась в сердце, въелась в почки
Раз один – и навсегда!


Марк  ЮДАЛЕВИЧ


ЧТО  ЭТО?

Я много лет на свете прожил,
но каждый новый год дороже
мне тех прошедших навсегда.
Что это? Радость иль беда?
Определил я так однажды,
что это просто – жизни жажда,
быть может, так на самом деле:
все поколенья жить хотели,
и наше поколенье тоже
об этом позабыть не может.
Ведь каждому предельно ясно,
что жизнь во все века прекрасна,
хотя порою и трудна,
но всё-таки всегда нужна.
Какою мерою не мерьте,
и в самой сложной круговерти
мы избежать стремимся смерти.
И хоть и смертен человек,
стремится всё ж продлить свой век.


ИНОГДА

Нет работы интересней,
чем писать свои стихи,
чтобы мыслям было тесно
в разных строчках неплохих.
Ведь останутся те мысли,
иногда наверняка,
их в друзья свои зачислю,
не на год, а на века.
Хорошо писать ночами,
как наступит тишина,
правда, строчки не молчали,
но их фраза не слышна...
Пусть же будет всем известно:
Среди равных дел других,
нет работы интересней,
чем создать хороший стих.
Пусть всегда работа эта
будет очень нелегка,
часто буду до рассвета
строчки гнуть наверняка.
Безусловно, всем известно,
средь различный дней любых
нет работы интересней,
чем создать хороший стих.


Виталий  ПАТРИН

Сей автор живёт в Сиднее.
Стихи предоставлены Юрием Белозерцовым.


ПАТРИОТЫ

Люблю патриотов России,
Отчизны вы нашей сыны!
Врагов за родную громили
И были ей с честью верны!

Румянцев, Кутузов, Суворов
Прославили русский народ.
Державин старик, Ломоносов,
Вели вы нас только вперёд.

Наш Пушкин – великий учитель,
Основу в язык заложил –
Прекрасного первый строитель,
Ты душу в него нам вложил.

Такой он у нас благозвучный,
Оттенки в нём мира цветов.
Серьёзный, красивый, певучий,
Не просто язык, – язык для богов!






Попечитель   В. БУТИН
Редактор     В. СОКОЛОВ
Художник     В. БРОВКИН
Верстка      А. КРОТОВ
Рисунки      Машины - 6 лет