Жизнь без слуг

     В десять, двенадцать, пятнадцать лет и даже в двадцать пять я был мудр как древний царь Соломон и наивен как Маленький Принц. Я был уверен, что человек не может иметь чувства собственного достоинства и заниматься каким-то серьезным делом, если у него нет слуг.
     Необходимость делать покупки, готовить еду, мыть посуду, чистить обувь, стирать одежду, мыть полы, вытирать пыль и даже просто относить в починку часы, бритву, пишущую машинку вызывала у меня то ярость, то меланхолию и всегда – недоумение перед нелепым устройством мира.
     Меня всегда интересовало, как решали житейские проблемы знаменитые люди.
     Я прочел, что один из великих немцев, когда учился в университете, отсылал матери в родной город грязное белье для стирки. Белье, конечно, стирала не мать, а служанка. Вместе с чистым бельем ему присылали из дома и колбасу.
     Вообще большинство знаменитых людей жили в далеком прошлом, когда труд прислуги ценился дешево, и поэтому не только выходцы из богатых семей, но даже студенты-разночинцы не утруждали себя стиркой починкой и другими житейскими хлопотами.
     Взять, к примеру, Родиона Раскольникова. Он уже до крайности опустился и обнеряшился, одет худо, шляпа в дырах и пятнах, обувь, наверное, в таком же виде, квартирная хозяйка две недели его не кормит, в комнате не прибрано, спит не раздеваясь, без простыни, и вот приходит к нему служанка с чаем (не хозяйским – своим), а он достает из кармана последнюю мелочь и посылает ее в магазин за сайкой: «сходи и купи мне сайку», – говорит он Настасье.
     Не то чтобы ему трудно или стыдно было в лохмотьях на улицу выйти – нет, он ведь уже к процентщице ходил и к делу примеривался, и ничего, не утомился, не застыдился, – а просто для него это само собой: послать служанку в лавку за колбасой и сайкой; «да возьми в колбасной хоть колбасы немного, подешевле», – говорит он Настасье таким властным голосом.
     В юные годы я понимал, что именно так и должен вести себя человек, если он думает о высоком, что грязный труд и мелочные заботы опошляют человека, что только человек свободный от домашнего труда может создать что-то великое, и я все прикидывал, как бы мне так устроиться, чтобы ни посуды не мыть, ни носков не стирать, и лишь постепенно осознал, что времена изменились, и что мечта моя так мечтой и останется.
     Времена изменились, и сегодня не всякий профессор может позволить себе прислугу на полный день и даже на пол-дня три раза в неделю. Недаром в голливудских фильмах богатые адвокаты, врачи, фотографы, журналисты сами покупают себе продукты, готовят, моют посуду, загружают стиральную машину. Вот только в кино никогда не показывают, как они сметают пыль с дорогих картин и пылесосят ковры. Но в остальном они так же хлопочут по дому, занимаются самообслуживанием, как и начинающая продавщица.
     Времена изменились: сегодня даже даму-министра какой-нибудь скандинавской страны можно встретить в супермаркете с продуктовой тележкой.
     Так чего же мы хотим от современного искусства? Какие мы можем к нему предъявлять требования?
     Вот чем объясняется натурализм и примитивность современной литературы: когда писатель, пусть даже успешный, не в состоянии содержать одну-единственную служанку, то чего можно ждать от его романов, кроме меланхолии и натурализма!
     Конечно, в первой половине прошлого века кое-кому из писателей еще удавалось держать домашнюю прислугу или жить в дорогих отелях – как, например, Набокову. Но сейчас, наверное, и ему это было бы не по карману.
     Поэтому самая честная поэзия и проза второй половины прошлого века – это поэзия и проза Буковски, который сам выносил пустые бутылки, мыл посуду и менял перегоревшие лампочки.
     Хотя как знать: может, это делал его лирический герой; может, с автором всегда жила какая-нибудь бабенка – вот она-то наверное и стирала его трусы и майки, иначе он ничего бы дельного не написал.



–––––––––––––––––––––––––
     «Когда Ричард вытащил пылесос из квартиры на лестницу, он подумал, что так страдать ему еще не приходилось. Наверное, именно эти можно объяснить всю мрачную беспросветность и беспомощную меланхолию литературы двадцатого века. Вот они: писатели – эти мечтатели и искатели правды – вот они стоят, словно жалкие подкидыши в мире без слуг... Когда Ричард спустил пылесос в парадную, он уже не сомневался, что Сэмюэлю Беккету в один из нелегких моментов его жизни тоже пришлось относить пылесос в ремонт. И Селину – тоже, а возможно, и Кафке, если, конечно, у них тогда были пылесосы». – Мартин Эмис. «Информация».