Где б ни был я среди чужих земель...

       *   *   * 
Где б ни был я среди чужих земель
прекрасных и богатых, мысль о доме
не покидает; ночью - юрк в постель
и замер там, так тихо в окоеме.
И воздух не родимой стороны
слегка звенит – ты слышишь? – тишиною
чужой, блестит витринный сыр луны,
мышь заскреблась и смолкла за стеною.
Ночами обмануться так легко
/когда желаешь этого обмана/:
похожа простыня на молоко,
которое пролил я из стакана
на стол, шаля за завтраком в саду;
и стало быть: «ни шагу за ограду!»-
мне приговор прочитан.Я бреду,
как арестант вокруг двора и сада
весь день, разнообразя свой досуг
бомбардировкой бочки из засады;
сраженьем и, затем, изгнаньем кур-
весьма опасной вражеской армады;
из зарослей травы я наблюдал,
как хищный лев неспешно брел саванной
/был львом наш песик/,после -мирно спал
и лишь под вечер был отловлен мамой.
Опять еда: малина с молоком,
пирог брусничный, фрукты, чай, варенье…
И вот живот уже набит битком -
охота спать, но шевельнуться лень и
слипаются глаза и так легко…
Как наша память ,все-таки, упряма:
похожа простыня на молоко,
так молода и миловидна мама..
К чему весь этот милый детский вздор?
Зачем блестят две серебристых нити?
В просвет между сведенных плохо штор
глядит луна соседкой любопытной;
ей все равно чья родина под ней,
не для нее тоска и боль утраты…
Как многощаслив, все же, был Эней,
с собой таскавший по свету пенаты!
Какой бы ни ютил меня предел земли,
я мысль одну в душе всегда лелею:
мне не нужны дарданцев корабли -
куда прекрасней доля Одиссея!