Овеществление мира

     ОВЕЩЕСТВЛЕНИЕ МИРА

     Мы привыкли к тому, что нас повсюду окружает мир вещей.
     Мир естественных, природных вещей. И мир искусственных, руко-
творных вещей. Мы живём среди этих вещей, мы пользуемся ими, мы
восхищаемся ими, стремимся ими обладать или избавиться от них, мы
зависим от них и часто не знаем, что с ними делать, мы создаём их и
часто посвящаем этому делу всё своё время, мы создаём музеи и хранилища вещей, обставляем вещами свой дом, дарим их друзьям, покупаем и продаём их, говорим о них, думаем о них и избавляемся от них.
     На первый взгляд может показаться, что мир вещей дан нам изначально, настолько очевидно их присутствие и участие в нашей жизни. Но так как в мире существуют не только вещи, а, например, люди и животные, речь и мышление, радость и любовь, то становится ясно, что появление вещей в мире надо как-то объяснить и осмыслить. Как и откуда берутся вещи? Да и что это такое, собственно, – вещь?  Были ли вещи в мире до появления человека? Появились ли они в мире благодаря человеку? Но как? Марксизм отвечает – благодаря человеческому труду. Все вещи в мире созданы человеческим трудом. Хороший ответ, но чего-то в нём нехватает. Ведь в мире, кажется, есть и такие вещи, которые не созданы человеком. Но зато они опознаны и осмыслены человеком именно как вещи. Почему?
М. Хайдеггер в своём докладе «Вещь» и в других работах углубляется в античное понимание вещи («прагма» – и дело, и вещь; лат. res также обозначает и дело, и вещь) и в лингвистический анализ этого понятия. Тоже интересный подход, но, на наш взгляд, недостаточный. Скажем так: здесь намечен правильный ход мысли, но он не доведён до конца.
     Предварительно можно сказать следующее. Мир вещей не дан нам
изначально, в готовом виде. Присутствие в нашем опыте какого-то явления ещё не превращает его в вещь. Присутствие людей и деревьев, птиц и облаков, ручья и камней на его дне еще не делает их вещами. Мы можем  выделить из потока ощущений нечто явленное как отдельное от всего другого (это дерево, эту птицу, это облако, этот камень), но это еще не вещь. Выход явления из потаённости в присутствие есть его наличное бытие, данное нам в нашем опыте. Но что же превращает это явление в вещь? Как происходит овеществле- ние мира явлений, данных нам в опыте?
     Представление о том, что мир состоит из готовых вещей, по своей наивности сравнимо с убеждением, что булки растут на хлебных деревьях. Булку надо выпечь из муки, а муку надо смолоть из зерна, а зерно надо собрать на поле. Вот так же вещь надо конституировать из явления, выходящего из потаённости своего бытия в присутствие и явленного нам в нашем опыте. Вот тогда это будет вещь!
     Есть два способа перехода-перевода мира явлений в мир вещей:
приручение-освоение и наречение-называние. Оба они связаны между
собой, но об этом позже. Мир изначального опыта не приручён и не
наречён. Это мир магической реальности, данный нам как сущее в его
нерасчленённой целостности и простоте. Мы сами – его часть, еще не
осознающая своей особой выделенности из мира. Наш опыт и наше
сознание рождаются вместе, взаимно питая и направляя друг друга.
Не углубляясь в феноменологию духа, можно сказать, что человечес- кая практика («прагма»), вырастающая из самой человеческой жизни с её потребностями, формирует тот мир представлений, в котором появляется понятие вещи. И в этом понятии сфокусировано именно то содержание, которое раскрывается при анализе значения этого слова в разных языках.
Вещь – это то, что вовлечено в дело, то есть приручено-освоено, и при
этом наречено-названо, воз-вещено. Вещь всегда при деле, сподручна,
пригодна к употреблению. И в качестве таковой она требует наречения, именования, соответствующего ее назначению. Имена, которые даются одной и той же вещи, могут сильно различаться в разных языках, но при семантическом анализе их значение выдаёт их происхождение, тесно связанное с человеческой практикой.               
     Следует ли из этого, что всё, что наречено-названо, относится к миру вещей? Нет, не следует. Птица, парящая в небе, – это не вещь. Ручей, вольно струящийся по камням, – это не вещь. Горная вершина, сверкающая снегом, – это не вещь. Человек – это не вещь, и животное – это не вещь. Но тенденция превратить мир явлений в мир вещей действительно существует. И механизм этого превращения понятен: приручая, осваивая и используя сущее в своей практике, человек превращает его в вещь.   
Опасность тотального овеществления мира вполне реальна – ведь человек старается использовать в своих целях всё, что попадает в сферу его практической деятельности. Дерево можно спилить, разделать на доски и построить их них дом или забор. Зверя можно убить, снять с него шкуру и пошить из неё шапку. Птицу можно убить и сделать из неё чучело. Гору можно обустроить для прокладывания лыжных трасс и привлечения  туристов. Ручей можно перегородить запрудой и разводить в нем рыбу. Человека можно превратить в раба и использовать для тяжелых работ как рабочую скотину. Всё это не только возможно, но и делается.
    Вывод из этого краткого рассмотрения не претендует на моральную
оценку. Люди делают то, что они делают, и это продолжается веками.
Возможно, придет время, когда за вещами они смогут увидеть нечто
иное: чудесную реальность, обладающую самоценностью бытия, хранящую в себе свою собственную истину, обращенную к нам, людям. Возможно, тогда наш мир вернётся к утраченной чистоте и простоте. Он снова станет одушевлен и осмыслен. Быть может, поэзия – наиболее верный путь в этом направлении.    

16 июля 2006 г.