поэмка Обреченные

Пролог
Я ломанной Онегинской строкой,
Читатель мой нарушу твой покой,
История других годов, другого нрава,
Быть может я слепой, и мне нужна оправа,
Толь реализма иль натурализма.
Но я пишу «Любовь» за место «Онанизма»
Сейчас в ходу конечно вещи поновей,
Вот, например Онегин, в поэме будет гей,
И бьется на дуэли с Ольгой он
За Ларинское сердце, за горячий сон.
В финале всей поэмы, Таня. Говорит;
- я вас люблю чего же боле
Но я другому отдана,
Штаны с Евгения сама
Снимает, и чего же боле
И с ним ложиться прямо в холе.
Все это бред поверьте мне друзья
Неоромантик может я.
И не посмею всю поэму- шутку,
Назвать поэмой, даже  на минутку.
И так пусть будет этот текстик мой,
Не томным сном, а просто поэмкой.
Вот жанр задал, теперь задам названье,
И чтоб сарказм смерить, на оправданье,
И чтоб друзья мои друг другом увлеченные
Поэмку назову я «Обреченные»

«Обреченные»
Поэмка.


Уж без двенадцати, почти что ночь
Последний эскалатор замирает,
И по ступеням убегая прочь,
Бежит герой мой, А куда не знает
На Третьяковке он выходит и бежит
Мимо Макдональдса и свадебных замков,
Мимо машин, московских берегов,
Кремля и мавзолея по мостам,
Куда бежит, не знаю я, не знает сам,
Куда направить шаг куда ступить,
Не знает ничего, боится пить.
Боится если остановиться то все,
Что мучает, что жжет его чело
Нахлынет уничтожит даже то,
С чем жить хотят, с чем дышится легко.
Бежит, куда …. И пусть себе бежит.
Прощу прощенья, должен доложить.
Глава что только что прочли друзья
Не первая и не последняя.



1
Вернусь к началу этих похождений,
Любитель книг и философских рассуждений,
Мой Друг, мой старый добрый гений
Любовных встреч, желаний и влечений
Как мне назвать его? Пусть будет он Сергей.
Так вот младой темноволосый
И не найдете глаз его синей
И не найдете дня когда б сильней
Он не влюблялся, в милое создание
Всей душой, всем телом всем собой.
Не раз он испивал хмельную чашу,
Дорожку Мастер Картой проводил.
И не делил он дев на нашу и не нашу,
И в книжку новые победы заносил,
Я каждый раз, когда встречался с ним,
Был поражен, как нежно и без грязи,
Без пошлости, без пафоса, оказий,
Он взгляд кидал на милых дев,
Он волк, он тигр, нет он король, он лев
Свечою с ним иная становилась
И он лепил с прекрасного создания,
Себе наложницу, на грех, на сладкий грех.
На ночь одну, одну лишь ночь утех.
Я сильно расписал его заслуги,
Надеюсь мне простят мои подруги,
Но это мастерство, а не мои потуги.
Нелепые слова, слова, слова.

Осенний день. Сергей встает с постели
С ним рядом ангел в предпробудной лени,
Ворочеться, и алыми губами
Бормочет что-то, что твердят ночами
Влюбленные в друг друга человеки,
Да именно, они калеки
Калеки сердца, мозга и души.
В любви нет смысла,- «И любить спеши»
Твердит Сергей, идя в Адама неги
- я ухожу. –куда?.- на новые забеги.
- куда куда?- домой я позвоню.
Прощай любовь моя адью.

Зима. Звоню Сергею я
Прощу помочь, мы старые друзья.
Не отказал тогда он мне и зря,
Но это позже, а сейчас вам я
Другое расскажу.
Авария на трассе ярославской
Меж двух берез в машине Вася Славской.
Хороший друг шутник и балагур.
На ста пятнадцати попал меж этих дур.
Но жив и слава богу, все твердят.
С тем как он жил обычно ходят в ад.
Понадобилась кровь четвертой группы,
Иначе на обочине еще воздвигнут крест,
Вы были там, я сам однажды ехал
И насчитал у самых этих мест
Крестов, венков, и прочих излияний
Число несметное, последних их пристаний.
Сергей с четвертой группой это знаю.
Звоню твержу про Васю,- «Выезжаю»
В больнице будто пазл пред нами он,
«Дурак - Дурак» он говорит.- «Обгон»
Берут Сергея кровь идет проверка,
Все сходиться идет жгута примерка,
Иглу вогнали, Серый побледнел,
Кровь по канатику спасительный придел,
Влетает врач, кричит,- «снимайте труппку»,
Сергей без памяти, держу его, сидит,
Врач говорит нельзя причина «СПИД».
Сергей упал, его приводят в чувство.
Здесь на чуть- чуть уйму свое искусство.

Быть может ты читатель невиновный,
Иль критик пресловутый и холодный,
А может сердцу милому, мой свет,
Зачем пишу? Я дам сейчас ответ.
Не ради славы, да ее б хотелось,
Но цель не в этом, собирая смелость,
все что пишу, пишу для головы.
Чтоб не свихнуться полностью. Увы
Я знаю приговор и так суровый
Коль рифмой говоришь, синдром уже не новый.
Как по латыни будет, я не знаю,
Но как то «ПСИХО» душу называют.
Еще одно пожалуй отступленье,
И буду продолжать, свое творенье.
Как я пишу? Как лапою медведь,
Не строп, ни строчки, рифмы здесю неть.

И так вернусь. Сергей приходит в чувства.
Здесь я прервал свое искуйство,
Встает простой вопрос,  но как понять
Ведь Славский умирает время ждать
Искать другой крови, другие вены
Как мне в обедню встреча мельпомены.
Все это понимают, ждать грешно,
Сергей твердит ошибка, все ровно
Нет времени, что бы проверить все опять.
Врач, говорит,- «МИНУТЫ», Серый -«Ждать»
-«Пора, пора»- бурлю как кипяток,
-хоть десять лет, а не минут пустых пяток,
Врач говорит,- что все сейчас чертог,
Сергей на кресло,- ну втыкайте в вену.
Последний раз, друг жизнь спасает другу,
И кровь уже пульсирует по кругу.
Слепой ведет немого и ему,
Дарует жизнь и смерть и посему.
Что дальше будет, что там рассуждать,
Жизнь это жизнь нам рано умирать.
Здесь я хочу на миг весь стих оставить,
Поставить точку, пропустить года,
Мы ценим день, и час, и ерунда
Когда мы можем позабыть вчерашнее
Что мы садили с вами, то на пашне
Нам осенью взойдет, то и пожнем
И будем зиму есть, не думая о том.

2
И так прошло три года и опять,
Я вас знакомлю, я все тож дурак,
Все так же занимаюсь, чем попало,
Пишу и сочиняю очень мало,
Не от того, что муза позабыта,
Где книги, где стихи, и пылью все покрыто.
Одни пеленки над моим столом,
Работаю нескладно, утром ночью днем,
И в пьяной голове порой рождаю строчку,
Пытаюсь записать, да только ставлю точку.

Василий выжил,  правда, год иль два
Он вновь учился говорить слова,
Ходить, бежать, любить и пить,
Я раз в неделю, посещал его, бывало
Мы выпивали и на покрывало
Не раздеваясь,  я ложился отдыхать,
Жена мне постоянно,- Хватит Жрать!!!
Ну что ж года, пожалуй, лечат,
Ну а порой бывает не совсем,
Они как зуб больной, все ноют и калечат
Златые дни, златые наши дни.

Открою тайну, тайну. Просвещенья
Он жив остался, это хорошо.
Но то одно слепое угощенье,
От друга лучшего, и смех и грех, смешно
И выпивая за столом пустынным,
Василий, будто драный кот
Роняет слезы, взгляд его невинный,
Зачем? Но как?  И прошибает пот.
Я плачу сам,  ему не объясняя
Что выбрали одно из меньших зол.
Я плачу сам, слезу в стакан роняя,
- так получилось Вася, так, вот, мол…
Причины есть, вы знаете и сами,
Но главного вам раньше не сказал
Была семья, Скажу но между нами,
Жена ушла, и сына забрала,
Все забрала, диван и телевизор,
Двухместную огромную кровать.
И в комнате на старой табуретке,
Василий участи своей остался ждать.
Мадам, месье я отступлю на миг,
Но лишь за тем чтоб понимали стих.
В наш век, компьютерных, и нано- технологий,
Осталось что-то вроде патологий
Я объясню, когда старик седой
И бабушка идут к себе домой,
И видят молодых, на лавочке, смеются
Бабулька обозлиться, опплюется
И говорит,- что раньше было то,
И как ей объяснить, что это все смешно.
У нас другой язык, другие взгляды,
На все, на все старинные обряды,
И вместо письм горячих,
Как сказано, доселе было мной,
Язык с пробелами, и кажется порой,
И он прекрасен, ну когда без мата,
Но мат есть мат, словесная заплата,
И то, что раньше кто- то мысль
Одну, рассасывал на две странице с лишкой,
У нас одна две строчки в смс и все мыслишки,
Шевелятся, и строятся затем,
Не две, не три, а сотни разных тем.
Ах русский поглотитель языков,
Je suis, je, j’aime - язык таков.
Сейчас же, интернет и скайп, ютубы,
Странички, сайты, фильмы,Голливуды,
И вновь ушел я в философский бред.
Вот Вася, табуретка, стол, паркет,
Жена Василия  паркет хотела взять,
Но к полу он приклеен, не содрать,
И Вася, Франкенштейн на раскладушке,
Рыдает в бок икеевской подушке.
А утром он в раздумие тих,
О Васе я пока закончу стих.

Сергей мой, ранее знакомый
Как узник женских губ и рук,
Заперся в доме и теперь влекомый,
Лишь чьим-то вымыслом бессонных мук.
Обросший, но все так ж красив,
Печален, ровен, с тоской в глазах,
Смирился он и мир за все  простил,
Ушел в себя, точней к себе и  пил.

Всем похождениям, мечтает написать поэму,
Но пред ним встает логичная делема,
Как называть их всех по именам,
Но к многим, рифмы подобрать он сам
Не может. Тут я помогаю,
И так я с Васей пью, с Сергеем сочиняю.
Работаю, подгузники меняю,
Тетради все забросил, музы нет,
Как ране говорил: «Все пьяный бред».

Все три героя Вася, я, Сережа.
Сергей хандрит, Василий тоже
Забыл сказать, что был однажды миг,
Когда Василий дал Сереже в тык.
И с той поры два закадычных друга,
Как говорил когда-то мой отец,
Кадык друг друга стягивали туго,
И дружбы нет, ей подошел конец.
Два кровных брата в кровь себя лупили,
По братскому любимому лицу,
И братья Мор в стороночке курили,
Узнав по премию к терновому венцу.
Вот так и происходит в этом мире,
Что выбор сделан, путь теперь таков,
И только после смерти воспоют их лире,
Воину друзей, любовь двоих врагов.

3

Проходят дни, Сергей в своих покоях
Похоронил себя под сенью старых книг,
Читает Шиллера, Шекспира, Фейербаха.
Строка теряет смысл, нет смысла, Серый сник.
Подолгу смотрит из окна на женщин,
Потом и в ноутбуке смотрит их,
Дрочит, а чем еще держаться,
Когда так хочется хотя бы тех двоих.
Звонок, и голос монотонно грубый,
Ему твердит, призвали рая трубы
Смиренную, что мать вам родила,
Бабулю милую, прошло уж три дня.
Сергей срывается, зовет меня  с собой,
Вот рельсов стук, Сергей твердит хмельной:
- Люблю ее, она была как мать.
Часам к пяти мы уложились спать.
А сели в поезд где-то в час седьмой.
Вот Станция, он и я хмельной
Выходим на перрон, берем такси,
Четверка словно танк, водила нам: «Несси». (?)
Кружит, Штормит, как в вальсе,
Доехали до места,
А на него глядит уж господа невеста,
Я понимаю в этот час прискорбный,
Не стоит говорить о реализме,
Но, как же быть, когда их глас надгробный,
Романтикой пропах в сюрреализме.
Я все ж надеюсь милый друг Сергей,
Меня простит за грубые слова,
Ей было шестьдесят, седая голова,
Она двух сыновей похоронила.
И регулярно с их  убийцею дружила,
Она пила в свой больше полу век,
Один Сергей наверно приезжая,
Ее любил, лобзал ее уста, не осуждая.
Он человека здесь судил, по-человечьи,
И приезжая редко,  ставил свечи
В том городе, куда судьба несла.
Он плакал как младенец каждый раз,
К ней заезжая в гости хоть на час,
И в поезде он все ж не мог поверить,
Не мог понять. В четверке открывая двери,
Войти в простое зданье он не мог,
Простое зданье, просто морг.
Стоял, не вру, ей богу, на коленях,
Родные и знакомые смеялись открывая двери.
Он встать не мог, кровь застывала в венах.
Он ничего не делал, а смотрел не веря,
И только теребил подол, прося ее подняться,
От этого я сам не смог сдержаться.
Картины трогательней нет,
Сын перед матерью и ждет ее ответ.
Он что-то шепчет, смотрит в пустоту,
Слезу, роняя на холодную щеку.
И дальше движется торжественный обряд,
Машина, погрузили всех подряд,
Под звук лопат, родные обнимают рюмки,
Сергей под ивой плачущей, не видя их ужимки,
Подходит к ямке, горсть земли берет,
Ее целует, опускает низко руку,
И от нее, не выпивши, бредет,
Молчит, на всех родных, своих наводит скуку.
Он не прощался с ней, он знает свой удел,
- Я  скоро к вам приду…,-  я же не смел
Его одернуть, что-либо сказать.
Я водку пил лишь с ним,
Лишь с ним я мог сегодня выпивать.
-Поминки будут? – Да. – Который час?
- Шесть тридцать, - Очень хорошо, рад видеть вас.
Родные потирали жирно руки,
Сергей молчал и пил от скуки.
- Поедем, милый друг, к вокзалу.
И тетка быстро тачку заказала.
До поезда я как-то без Сергея
Употребил, и будто парус рея,
Упал на неразостланную полку
Сергей будил, но было мало толку.
И он пошел один в вагон шестой,
Там ресторан, и он стоял хмельной.

И как бывает в жизни непременно.
Вдруг наступает тихое томленье,
Желание построит милый дом,
Растить детей и выпивать тайком.
Вот подстаканник, капает слеза,
И скатерть окропляя несомненно,
А за окном леса, леса, леса.
Березы гнутые и рваные с кореньям,
Осины вековые, ели, елки,
С лица он убирает прядь упрямой челки,
И видит девушку, прекрасная она,
Брюнетка, темные глаза, стройна,
Стоит она у барной стойки,
И выпивает рюмочку настойки.
Сергей встает, идет, держась за спинки.
Подходит к ней и говорит, почти что без запинки:
- Я вас люблю, чего же боле,
Позвольте предоставить вам,
Настойки двести грамм.

Глаза ее чернее ночи, он утопает с головой,
Она в согласии кивает и руку трогает рукой.
Мадонна это, право божий.
Где ты была в те времена,
Когда я будто конь педальный,
На отмашь резал стремена.
Он думает, главой мотает,
Ей предлагает сесть за стол,
Она его не покидает,
Будто царица за престол
Она садится грациозно.
Он кое-как, пока не поздно
Ей представляется, смеется,
Чуть призадумавшись, смутившись, она
Твердит, что ей пора,
И не отводит глаз с Сергея,
Вдруг закружилась голова,
Рука руки коснулась, молча
Она встает, идет за ним,
А мыслей как татаров полча,
Вот в тамбуре стоят одни,
Сергей молчит, Мадонна тоже,
Никто не смеет первый шаг,
Они приблизились. «О боже»
Она сказала и бежит,
Сергей за ней, но он споткнулся,
Конечно, сколько можно пить.
Как Ахиллес по коридорам
Шатаясь, топает герой,
И ищет, ищет и не может,
Ушел он в поиск с головой.

Вам может стало интересно,
С кем встретился Сергей сейчас,
Я вам отвечу непременно,
Но вот увы, не в этот раз.
Придется смерить любопытство,
И подождать другой главы,
Где будет ясно кто такая,
Зачем нужна, в поэмке нам,
Такая милая Мадам.


4

Не помню говорил ли вам
О разговоре пьяном с Васей.
И есть придел всем временам,
И поворот истории нашей.
Василий только я  уехал,
Пошел в Макдональдс, может нет,
По телефону может вышел,
В наш век насущный интернет -
Дает работу, воду, хлеб,
Знакомства, разные утехи.
И вам скажу я без потехи,
На сайт знакомств заходит он.
И пишет странный фельетон:

«Я Вася, был когда-то мужем,
Имел семью, работу, ужин,
Теперь живу один, мой сон,
Хочу построить новый дом,
На срок мне кажется немалый,
Лет на десяток может быть,
Я СПИДом болен, стало быть.
Ищу подобную себе,
С моей болезнью нужно мне,
В аварии я пострадал,
И страшный просто ужас стал.
Шлю фотографию свою,
Посмертно все вам подарю».

Проходит час, второй и третий,
И вот читает он в ответе:
« Я Ася, тоже я больна.
Не буду врать, от вас нужна
Квартира ваша очень мне-
Не сразу, после- и сестре.
Сестра моя младая, восемь,
Пошла недавно в первый класс,
Но все ж она имеет  шанс
Из града нашего уехать,
И жить другой, иной судьбой
В столице, там, где с вами я
В свои последние года
Вам отдала всея себя.»
Здесь прерывалось все посланье,
Две фотографии, она
Была не очень-то дурна,
Скорей красива, даже очень.
Василий отписался ночью.

Ответ пришел спустя минуту,
И переписка в эту ночь,
Сошлась на том, Адама дочь
В шесть тридцать выезжает с дому,
У Васи будет поутру,
К другому следующему дню.
Такого счастья он не ждал,
С утра собрал бутылки, сдал,
Иль может, взял так рано ссуду,
Помыл полы, убрал посуду.
 Купил кровать, обеден стол,
Два стула, вместо табуретки,
Большой недорогой ковер
Василий положил на пол.
Практически златую клетку
Для милой пташки приобрел.
Побрился, вымылся, и даже
Купил цветов на распродаже.
И вот уют, он вновь ожил,
На стол уже готовит пир.
Все приготовлено, он ждать ее садится,
Глядит в окно и мыслей череда:
«Ну рюмочку, а нет, не надо торопиться,
Хотя для чувства можно, ерунда».
И только пригубить ее собрался,
Вдруг слышит в двери стук раздался.
Стук в дверь тюк-тюк, ее он открывает,
Пред ним она, богиня во плоти,
И тишина. С дурацкою улыбкою кивает
И предлагает в новый дом войти.

И он услышал весь ее рассказ:
Есть акция «СПИД среди нас»
Ее в каком-то магазине,
Шприцом ударили в плечо,
Какой- то подлый мужичок.
Ну а  вернувшись в милый дом,
Синяк увидела огромный,
Он так болел неугомонный,
И через месяц рассосался,
Лишь в памяти одной остался.
Ее подруга как-то раз,
Боясь сторонних слов и глаз,
Ее просила вместь с собой,
В больнице тест пройти простой.
Она с начала не хотела,
Подруга долго песни пела,
Что просто стыдно ей одной
Идти в диспансер с темой той.
И Ася все же согласилась,
На милу голову свою
Она больною очутилась.
-Как так возможно не пойму?
 Как я родителям скажу?
Она твердила всем сестричкам,
Врачу, начальству, и они
Тест провели, как помню раза три,
Но все осталось как и было,
Суровый смертный приговор,
Жить лет пятнадцать - это вздор.
Она ночами изнывала,
Стонала молча и рыдала,
Когда стояла нагишом
В холодном душе и потом,
Она честна и благородна.
Решила как-то дальше существовать,
Стать матерью она негодна,
Но девственность могла продать,
И вдруг читает объявленье
Василья Славского, на наше удивленье.

Василий ей целует руки,ноги, лоб,
Не мог поверить, он такой урод
С такой красавицей на срок последний свой
Связал себя, понятно, тут подход другой.
Оставлю их сейчас наедине,
Им нужно пообщаться наравне.
Без лишних глаз, ушей. Не сыпля соль.
Но ей, решив, не причиняя боль.
Секс после свадьбы,  все официально,
Но срок у Васи все ж большой, и решено орально.

5

Проходит месяц, свадьбы день назначен,
От наших глаз невеста убрана, я озадачен.
Кто это? Как зовут? Приехала откуда?
Василь твердит – потом, невеста чудо.
Пить больше не с кем, так как и Сергей
Все занят поисками девушки своей.
Пришлось не пить, в семью свою вернуться,
Сынишку нянчить и жену любить,
Стирать опять пеленки, потолок белить.
И из-за этого не смог я проследить,
Что целый месяц здесь происходило,
Кто есть невеста Васи. Вот мудила,
Томит меня своим секретом он.
Вот свадьба завтра, я с женою приглашен.

На кухне сидя как-то раз с женой,
У нас возник, пожалуй, спор простой.
 - Наверное страшная она, как вася сам?
- Он мужествен,- твердит жена,- ах этот шрам.
И ревностью шутливо попрекнув,
Про СПИД жене сказал, она икнув:
- Она-то знает? – Знает, стало быть.
- А если вдруг не знает? – Надо сообщить.
Но утром лучшее, пожалуй, платье,
С возможных двух, напялила жена,
И исподлобья на мена она
Взглянула, было решено,
Мы в магазин, сынишку к теще, но
Маман любимый попросила меньше пить,
Я посмеялся, мама как же быть,
Братишка меньший, начинает с ново жить,
Получит счастье, такое же как вы,
Обнял ее, она сопротивлялась, но увы,
Поцеловал по брежневски мамулю,
Будь я чекист, к стене ее или пилюлю.
Моя любовь в вечернем туалете кружится
У витрины магазина, а я в тоске,
И денег у меня чтоб  похмелиться
На завтра не осталось, и в виске
Кричит: «Замыкай хоть десятку»,
Вот ногу поднимаю и по пятку
я сотку заложил.

Сергей надел костюм, он тоже приглашен,
И Васей, наконец, за все прощен.
А было это так,  все рассказав супружнице своей,
В ее глазах увидя грусти тень,
Пора, пора уже расставить точки,
Он взял листок и записал две сточки:
«Сергей прости меня, я уволень большой,
Ты жизнь мне сохранил, а я дурак такой».
Жених наш целый час, на телефон смотря,
Взял трубку наконец, звонит:- Сережа?- Я
- Привет ну как дела? – Влюбился, представляешь, -
Василий мнет листок, -Как звать ее? Не знаешь.
Наверно в прошлом веке изъясняясь,
Друзья друг другу, может целый час,
В любви мужской, во всех чувствах объяснялись,
И за дуэль прощения на раз просили,
Со смехом вспоминая плакучей ивы капельки росы,
Как молоды они когда-то были,
Гонимы, милы, полные мечты,
Как жизнь прошла в одно единочасье,
И все теперь, увы, увы, увы.
Как ива прогибалась в то ненастье,
Когда рубили корни ей, чтоб ты
Нашел приют поэт,
Что б ты нашел спокойствие,
В тот век,
В тот старый добрый век.

Но изменилось все, и нравы, и одежды,
У телефона мой герой стоит,
Не веря тем словам, не веря этой нежной,
Мольбе Василия за все его простить.
Наш век, увы, не скорый на расправу,
Терзал его три года, три зимы,
Он в ожиданье смерти пил отраву
Из уст товарища, а как хотели вы.
И что ему теперь на то ответить,
Сказать прощаю, вместо слов прости,
Обоим свадьбу внука не отметить,
Как это страшно, эй читатель не грусти.

Рукой  своею рок ведет фортуну,
Рулетку крутит, что, кому, чего?
Я вам сейчас скажу наверно сдуру,
 Быть может, мне не пережить героя моего.
У них черта, придел для них известен,
А может мне поэту этих песен,
До свадьбы Васи завтра не дойти,
Не дописать, не добежать, не допить.
Нет правды на земле
Я говорю жене,
Но правды нет и выше, сыну,
И наблюдаю грустную картину,
Когда жена уходит к теще спать,
Предсвадебный, печальный и красивый
По стеночке иду один в кровать.

И свадьбы день, в машине я Сергей и Вася,
Невеста скрыта с глаз, ее увидим в загсе.
Мы едем и молчим, три друга, три судьбы,
Что с страшной силой жизнью сплетены.
- Ну что нашел ее Сергей? – Пытался.
- Так ты сейчас один? –Один остался.
- Василий, как ее зовут, скажи.
Они мне: «Перегаром не дыши».
Вот Мендельсон заполнил коридоры,
Под белою фатой идет она,
Бледна, лица ее не видно, слеза
По платью жемчугом в проборы.
Мечта, ах девушка мечта,
Василий взял ее под руку и ведет,
Заходят в душный зал,
Согласен?- Да, согласна?- Да,- И вот,
Поставьте подпись здесь. Василь идет,
Невеста тоже, боже,
Слезинка падает на место подписи ее,
Свидетели, Сергей с моей женой,
Подходят к столику, но боже мой,
Встречаются глазами как тогда,
- Мадонна,- Ася, - эй Сергей?- ну да.
И вот своей рукой соединил,
Братишку с той кого любил.
Кто каждый день ему в нарочный час,
Мерещился,  как сказочный баркас.
Оторопел, застыл он, онемел,
И ничего сказать ей не посмел.
И ты слеза, что окропила подпись,
Упала не по прожитым годам,
Ее виновник не Василий Славский,
Ее виновник перед ней. - Желаю вам…,-
Сергей лишь произносит,- Желаю вам...,-
Слеза с его щеки,- Желаю вам… любви…
-Начало всех начал семейный быт,
Качал, пусть мирно вашу лодку.
Под верный тихий штиль, -
Отходит. У меня стреляет водку,
И не подумайте, друзья мои, что я
Не захотел, другую выдумать подводку,
Но знаете, что в общем к слову лодку,
Шампанское никак не подойдет.
Я не алкаш и милая поймет,
Что в этот день меня так погубило.
Вот свадьбы торжество несется по шоссе,
По кольцевой, съезжая с Ярославки,
Тут милый друг Василий, то беж Славский,
Сергея бьет в плечо и говорит: -Ну как?
- Да хороша, - а в голове дурак,
Я шанс свой упустил,- Василий как же так?-
-Серега, не поверишь мне? –она больна? – ну да.

Вино рекой струится по столам,
Мне в рот до капли попадая,
Гостей не много, с каждым по сто грамм,
«За счастье Милых» стопки поднимая.
 И как у нас спокон заведено,
На свадьбе три должны свершиться вещи,
Ну, то беж туфелька и это свершено,
Еще должны украсть у нас невесту,
А кстати где она? Жених идет искать.
Обходит все столы, подсобки, двери,
Ну, правда, где она? И все садятся ждать.
Один Василий ищет и не верит.
Одни твердят, она ушла домой,
Другие, что уехала, пожалуй,
Пусть ищет женушку, мой старый добрый малый.
А мы читатели уйдем в подъезд другой.

На лестничной площадке в поцелуе,
- я так искал тебя.  – а я тебя искала.
- ну так зачем ты замуж побежала?
И не нашла меня? – не знала я что ты?
- что болен?- Да, и знаешь лишь мечты,
Меня к тебе в объятия кидали, во снах.
- но это на яву. – нет, это сон.
Их сердца звук всего лишь на мгновенье,
Слиянье ощутил, и в унисон,
Друг другу рассказав, и как забвенье,
Исчезло все, исчез, навечно дом,
Другие люди, мелкие заботы.
Машины, двери, небо и земля,
Все те, кто возвращается с работы,
И те, кто знал, иль кого знаю я,
Исчезло все, и Вася и квартира,
И не приятная, наверное, сатира,
На мужа, что на свадьбе удручен,
Хотя их брак на браке заключен.

6
Василий, пусть немного удручен,
На ложе брачное крылами вознесен,
И в первый раз с своей младой женой,
Василь в объятиях уходит на покой.
И вот свершилось то, что их томило,
Накат волны и легкий нежный стон,
Закат- восход, и этот странный сон,
Их захлестнуло, правда, лжи налет
Василия ни сколько не смутило,
Иль не заметил он, что рыбою об лед
Ласкал ее, а девушка не целка,
Я понимаю, пошло, грубо, мелко.
Обряд сей первый как бы совершен.
А дальше с Асей что-то приключилось,
Она молчит, она почти не ест,
Во взгляде ее что- то изменилось,
Бледна, медлительна,и мысль далече этих мест.

Тут приключилось несчастие, друзья,
Из жизни на неделю выпал я,
Иль может на две, я уже не знаю,
И помню, просыпаюсь, кроме чаю,
Нет ничего, не сына, не жены,
Одни носки лишь в угол сложены,
И в холодильнике прокисший борщ или щи.
Любимый мой читатель, не взыщи,
Я это очень, здраво понимаю,
Нельзя пить ничего, окромя чаю
Иль кофею, компота, молока,
Но в общем так, я пить теперь бросаю.
Ах, учесть горькая, и жизнь так нелегка,
Пойду-ка в магазин куплю пивка.
Купил, и то, что ждал случилось,
Сознанье, словно небо, прояснилось.
Ушел насущный, временный вопрос.
- А папа так же, ну когда я рос.
Терзался – Пить или не пить, дилемма,
Семейная черта, бутылка вместо шлема.
За место головы, точнее то, что там, лишь пена.

Опять отвлекся, критик мой суровый.
Василий в облаках, он окрыленный.
А окрыленные порой не видят то,
Что скрыто с глаз не так уж глубоко,
Он только за порог, Сергей стучится в дверь.
Читатель мой вот верь или не верь,
Она ему не открывает,
И каждый божий день, Сергей стучится, умоляет.
И Ася так сама себя терзает,
К двери подходит, слушает его.
Слезу сотрет, речь друга моего,
Прекрасна, искренна и полная любви,
Друзья мои, как люди далеки,
От этих слов, мир в общем-то не нов.
….я проклинал тот день….
….а помнишь платье?.....
 Как ангел ты кружилась в танце с ним….
Твой поцелуй….и жадные обьятья….
Я задыхаюсь…. Так люблю…

Прости…прости…она шептала,
Но двери все равно не открывала.
Порой мне кажется, друзья мои,
Что «жизни» дни, пожалуй, сочтены,
Все кончится: и счастье, и любовь,
И ненависть, и зависть, только вновь
Надеюсь, мир воскреснет, лишь тогда,
Когда из памяти сотрется ерунда,
Нет, я не говорю о чем-то важном,
И человеку свойственно считать себя отважным,
И вот оружие, наркотики и проч.
Не создавать, не создавать и ночь.
Лопаты всем, и разделение труда.
Еще одно не нужно создавать, ну да,
Агрессоров, свиней и демагогов.
И всех кто шляется у тех порогов.
Еще одно пожалуй отступленье,
И я продолжу и без сожаления,
Говорю, что дети наше все.
Таких же принципов приверженец Васек
И Асия. А я покорный ваш слуга,
Открою тайну, Ася Васю любит? –Да,
Той искренней  и нежною тоской,
И каждый день, когда его целует,
Томясь, твердит ему, ты мой, ты только мой.
Такой любви, пожалуй, не найдешь,
В печальном этом мире обреченном.
Один лишь взгляд ее, ты заново живешь.
Стоишь пред ней, и как завороженный.
Ах, да я что-то позабыл сказать, вам
Василий каждый день домой таскает всякий хлам,
То детскую кровать, то стульчик или столик.
Несет в свой дом, несет к ее ногам,
 А я, друзья, печальный алкоголик,
Забыл, что значит сына ожидать.
Ведь сын друзья, не кошка и не кролик,
А надежды полон, сыну можно дать
Всего себя. Сын это я, но меньше.
Он смотрит на тебя и нечего сказать.
Одно печально мне, ребята, без обмана,
Что первые слова обычно сына: «мама».
Нет правды на земле и в небесах,
Ну ладно дочки, пусть не вспомнит об отцах,
 Но сын обязан, должен, как же так,
Ему уж два, все мама, мама, на устах.
Да не ошиблись вы, и Вася сына ждет.
И Асия себя монашкою блюдет.
Не открывая дверь, тому, кто каждый раз,
Во снах ее тревожит, сладкий час.
Тоска, тоска, а милая бледнеет.
Василий шепчет: «что?», она сказать не смеет,
Василий на работу, милая к двери,
Сергей опять ей шепчет речи о любви.
Приходит миг, когда закономерность
Проходит и рождается неверность,
Но брак, что был на браке возведен,
Увы не ценит, ни соседей, ни имен.
И тихая старушка, дверь что прямо,
Василию, на мозги капает упрямо.
Что старый добрый друг его,
Лишь Вася за порог,
Приходит в гости к ней,
Да, врать она мастак.
И расписав про ахи и про охи,
Решил он, что дела фатально плохи,
 И в этот самый день он, выйдя за порог,
Начальству позвонил, сказал, что очень плох.
С подъезда вышел. Сделал нужный путь.
Ну для того чтоб друга обмануть.

Представьте вот такой друзья сюжет,
Ромео у балкона, а Джульетты нет,
Но за место нее, пожалуй вся семья,
Со шпагами в руках, и смотрят вниз, любя.
Или другой, представьте поля мрак,
Ползет по полю Сирано Де’Бержерак,
В зубах письмо, возлюбленной Роксане,
Свист пуль, вот он во вражьем стане,
Ползет к почтамту, опустить письмо,
И враг не спит, вокруг, темным темно.
Я представляю, даже мне, пожалуй, тяжко,
Так вот ползет, и вдруг растяжка,
Шумовая,
Врагами окружен, и шпагу доставая,
Кричит: «Люблю тебя, моя родная».
Вдруг выстрел, он смертельно ранен,
Только смерть его тоскливо манит.

Как говорил уже, те времена прошли,
Дуэлей нет, а это так печально,
Я быт вам опишу, читатель не взыщи,
Василь Сергея бьет.как-то не актуально.
А Асия  кричит, кричит в попытке снять
конфликт, Василия обнять.
Но пыл друзей влюбленных в одну деву,
Не так легко разнять девчачьему запеву.
Как два кота они по лестничной площадке
Сцепились, им сейчас не сладко,
И Асия без лишнего сомненья,
Пред Василем садится на коленья.
И объявляет, что отец ребенка он,
Кем так сейчас Василий удручен.

Прошли, в который раз я сообщаю,
Те времена, когда друзья стреляют.
Быть может хорошо, быть может, нет,
Скупым покажется на это мой ответ.
Не дружбы, не друзей на небе нет.
Прошу прощения на рифму буду скуп,
Не от того что, пьян, а от того что глуп.
Но Вася на работу не явился,
Само собою рифма «удавился».