Белая тьма Динамика

1

    Дождь лил, не переставая, словно где-то прорвало огромную трубу. Для солнечного штата Мэн это было такой же редкостью, как и снег в пустыне Невада. Но, тем не менее, дождь шел, и не заканчивался.
    Льюис вел машину молча, глядя через залитое водой лобовое стекло на темную дорогу. Он крепко сжимал пальцами руль, чтобы унять предательскую дрожь в руках. В салоне тихо играла музыка, и от этого шум ливня был меньше слышен.
  - Куда ты хочешь уехать? – спросил парень, даже не взглянув на Лорину. Он изо всех сил боролся с желанием нажать на тормоз, и не продолжать путь до тех пор, пока она не расскажет ему обо всем, что так давно мучает ее.
    Но девушка ничего не ответила. Она не проронила ни слова с того момента, как автомобиль тронулся с места. Льюис думал, что ее странное молчание связано с внезапным отъездом, но, взглянув на Лорину, понял, что, похоже, сильно ошибся. Девушка рыдала, отвернувшись к окну, и вздрагивая всем телом. В мокрой одежде, со стянутыми в узел волосами она выглядела совсем несчастной.
    Льюис решительно вывернул руль, сворачивая с трассы на обочину. Громко и пронзительно завизжали шины, разбрызгивая воду, автомобиль остановился. Парень заглушил мотор и выключил фары, в салоне стало темно. Шум дождя слышался громче, капли барабанили по крыше.
    Льюис рывком притянул Лорину к себе, обнимая ее, и девушка безвольно уткнулась лицом в его волосы, даже не пытаясь отстраниться. Из-за дождя запах ее тела был еще более ощутим, как аромат дорогих эксклюзивных духов, но Льюис знал, что ни один из земных ароматов не сравнится с ее запахом.
    Лорина вцепилась пальцами в его джемпер и зарыдала вголос.

  2

    Родной город остался позади. Перед ним была только бесконечно длинная дорога, но он выбрал ее сам. Дорога, которая, как он надеялся, приведет его к тому, что он столь тщетно искал.

    Пережить последние несколько месяцев в школе было невыносимо сложно. Следить за тем, как все возвращается на круги своя, как будто шкатулка, в которой хранилось что-то неизведанное, снова захлопнулась. Но те перемены, которые она произвела, будучи открытой, изменили все уже безвозвратно и оставили глубокий след.

    Лорина и Льюис исчезли из его жизни, как и из жизней  остальных, так же внезапно, как и появились. Но Джейк единственный из всех ощущал внутри болючую пустоту, которую невозможно было заполнить ничем, как бы он не старался. Он знал, что утратил кого-то настолько важного, что никогда не сможет отыскать ему замену. Как и сказала Лорина, воспоминания об их приезде, да и вообще существовании, быстро исчезли, и о Рейнах скоро все забыли. Даже Саманта, которая в последнее время выглядела настолько ужасно, что походила на живой труп, внезапно ожила, стоило только новеньким уехать. Их имена стерлись из памяти учеников и учителей так же, как и их лица. И Джейк иногда чувствовал себя совершенно чужим среди людей, которых знал с детства.
    С той ночи, когда они уехали, он больше не мог спать, ночь приносила с собой новый приступ жгучей боли. Он не мог оставаться один в темной комнате, даже когда шторы на окнах были открыты, и сквозь них падал фонарный свет и светила луна. Джейк осторожно выбирался из дома через окно, съезжая по черепичному скату крыши веранды, шел к школе, и в немом отчаянии смотрел на пустынную дорогу. Где-то в глубине души он все еще почти безумно надеялся, что вот-вот вдалеке взблеснут фары, и из темноты вылетит черный в свете фонарей BMW. Пронзительно визжа шинами, он остановится в дюйме от невысокого парапета, и Лорина вернется.
    Но проходили дни, а дорога по-прежнему оставалась пустой и темной. И ночь за ночью Джейк сидел на парапете, безнадежно надеясь, а потом, едва небо серело в приближении рассвета, брел домой, чувствуя только, что пустота в груди стала еще больше, а боль – сильнее.
    Он долго терпел, сжимая руками грудь, пытаясь задушить тоску и боль, разъедающие его с каждым днем все безжалостнее, стоило только бросить мимолетный взгляд на пустующую первую парту. Но они не уходили, и Джейк по-прежнему оставался лицом к лицу со своим одиночеством.
    Он сделал выбор еще в тот миг, когда темно-синий BMW скрылся за пеленой дождя, увозя от него девушку, которую он любил. И он смог признаться в этом выборе самому себе. Он знал, пройдет время,  но  боль не  утихнет, и все никогда уже не вернется на свои места, и не будет так, как было раньше. Она перевернула его мир и его жизнь. И еще тогда, глядя вслед уезжающему автомобилю, он дал себе обещание найти Лорину. Чего бы это ему не стоило. Даже если на это уйдет полжизни.
    Джейк никому не говорил об этом, но лучших друзей сложно было обмануть вымученными весельем и хорошим настроением. В конце-концов они, догадываясь, что с ним что-то не так, вынудили Джейка во всем признаться. Больше лгать друзьям парень не мог, и рассказал все, умолчав, правда, о некоторых весьма странных подробностях. Викки и Эрик отнеслись к его словам с пониманием, они всегда готовы были поддержать друга, за что Джейк был им благодарен.
 
    Вечер выпускного выдался теплым, но не жарким. Дул прохладный ветер, и высокие деревья на Вербеновой аллее мягко шелестели листьями, словно о чем-то перешептывались. Джейка этот тихий шелест успокаивал. Он сидел на ступенях веранды, сложив руки на коленях, и вертел в пальцах маленький обрывок тетрадного листа в клеточку, на котором аккуратным каллиграфическим почерком было выведено всего одно слово: «Спасибо».
Парень улыбнулся уголком рта. В дуновениях ветра ему чудились прикосновения ее холодных рук, в шелесте листьев – ее голос. И он точно знал, что не желает себе другой дороги.
    Издалека послышались голоса, и Джейк поднял голову. По тротуару шли Викки и Эрик. Викки – в коротком черном платье  без бретелек, и на каблуках, Эрик – в костюме и черной рубашке, пиджак расстегнут и галстук развязан.
  – Решил уехать не попрощавшись? – с улыбкой спросила Викки. – Думал, от нас так легко отделаться?
  – От друзей так просто не сбежишь, – добавил Эрик.
    Джейк улыбнулся:
  – Да я уже понял.
    Он поднялся со ступеней и спрятал листок в карман джинсов.
  – Все-таки уезжаешь? – улыбка девушки стала грустной.
  – Да. Я уже все решил.
  – Ты бы хоть на выпускной пришел, – попенял ему Эрик. – Там, можно сказать, даже весело было. Вот только Дориан с благодарственной речью немного перестаралась, но это уже в порядке вещей.
     Джейк негромко рассмеялся.
  – Да, Дориан и правда всегда немного перебирает, – он хлопнул Эрика по плечу. – Но я думаю, что ты ее исправишь.
  – Да уж, я постараюсь, – Эрик обнял друга. – Удачи.
  – Не забывай нас, – Викки тоже заключила его в объятия. – Мы будем скучать по тебе. Возвращайся, если сможешь.
  – Если смогу – обязательно вернусь, – пообещал Джейк, улыбнувшись девушке. – И вы тоже меня не забывайте.
  – Знать бы только, куда слать тебе письма, – Викки вытерла скатившуюся по щеке слезу, и Эрик обнял ее за плечи.
    Джейк сел за руль белой «Хонды» Лорины и, захлопнув дверцу, опустил стекло.
  – Если выйдет, я обязательно напишу, – он улыбнулся друзьям на прощание. – Так что не забывайте изредка проверять почту.
    Мотор заурчал, автомобиль плавно выехал со двора. Джейк махнул рукой в открытое окно, и нажал на педаль газа. «Хонда», мгновенно подчиняясь команде, сорвалась с места. Викки и Эрик смотрели вслед белому авто, пока его не поглотила тьма.
  – Надеюсь, у него все выйдет, – тяжело вздохнула Викки, опускаясь на парапет, чтобы расстегнуть тонкие ремешки босоножек.
  – Знать бы еще, что он задумал, – Эрик прислонился плечом к высокому тису. – Хотя, Джейк всегда добивается своего.
  – Мне будет плохо без него, – девушка поднялась, держа обувь в руках. – Я уже по нему скучаю.
  – Все меняется, – вздохнул Эрик, обнимая подругу за плечи. – Остается надеяться, что к лучшему.
    Он ободряюще улыбнулся ей.
  – Идем. Я провожу тебя.
    И они вдвоем зашагали по Вербеновой аллее прочь от дома Джейка.

    Джейк крепко сжимал руль, грустно улыбаясь. Ему было жаль расставаться с друзьями, но другого выхода он и не искал.
    Утром мама обнаружит на кухонном столе письмо. Джейк надеялся, что она его поймет, если не сразу, то через время, и простит. Он любил родителей, и всегда прислушивался к их мнению. Но сейчас, впервые, ему было абсолютно все равно на него. Джейк точно знал, чего хочет, и был уверен, что это правильный выбор. И фары его автомобиля освещали долгую дорогу в Нью-Йорк.

  3

     Льюис всегда любил гостиную. Здесь стояло множество диванчиков и пуфиков с мягкой обивкой, по которым можно было прыгать, пока не видела гувернантка; коллекция портретов в больших позолоченных рамах – их было забавно называть разными дурацкими именами и представлять, что они все собрались на чай; а в центре комнаты стоял огромный золотистый рояль, расписанный розами. Льюис любил играть на нем в те редкие часы, когда его не заставляли решать сложные примеры по арифметике, или учить наизусть длинные нудные стихотворения. Он потихоньку отворял окно, чтобы занавеси взмывали под потолок, как наполненные ветром паруса корабля, и садился за рояль. Ему нравилось, что никто не заставляет его придерживаться сотни неписанных  правил, которые словно нарочно были придуманы на каждый его шаг: нарушишь – и останешься не только без десерта, но и без обеда вообще! И можно было думать о том, о чем благовоспитанным детям думать не полагается – о дальних странствиях, приключениях и о том, могут ли люди летать.
     Льюису было десять лет, и вечные нравоучения ему порядком поднадоели – учи, как отменять именительное «мышь», не смей первым заговаривать со взрослыми, а молчи, пока они сами с тобой не заговорят, и если говоришь, то говори правильно, не мычи и не используй непонятных слов, и не смей за столом брать первый кусок себе, даже когда на десерт подают черничный пирог. В общем все это было сплошным занудством. И Льюис попросту изредка убегал от него, и прятался в Большой гостиной. По-правде его всегда удивляло, почему эта гостиная называлась Большой – она находилась в самом конце длинного коридора и ее окна выходили в сад – это была самая дальняя часть дома, да и особо большими размерами комната не отличалась. Здесь редко принимали гостей, и она, по большинству, пустовала. Именно поэтому Льюис так ее любил.
    Большую часть времени, когда не учил уроки, и не слушал поучительные лекции гувернантки, мальчик играл в карты, или шахматы с сестрой. Все игры были малоподвижные и тихие, словно придуманные для того, чтобы дети меньше бегали и меньше шума поднимали. Да и не слишком-то побегаешь в неудобной одежде, которая застегивалась на сотни пуговиц и крючков.  Самым подходящим для них был крокет – крайне уважаемая игра, в которую играла даже королева. Игроки размеренно и неспешно расхаживали по зеленой поляне, по очереди загоняя большими, как хоккейные клюшки, молотками маленькие мячики в маленькие пронумерованные воротца. Но и такая забава выпадала редко. Большую часть времени Льюис нудился над шахматами и картами, которые с каждым днем любил все меньше.
    Итак, сейчас у него выпало несколько счастливых минут для того, чтобы поиграть на рояле в свое удовольствие. Перебирая пальцами клавиши, мальчик грезил о море, как внезапно по коридору разнесся крик и громкий топот ног, словно кто-то быстро бежал. Льюис встревожено вскочил с мягкого пуфика, собираясь разузнать, что такое там творится, но тут двери в гостиную распахнулись настежь, и в комнату вбежала бледная, как мел, Лорина. Она бросилась к брату и крепко обхватила его за шею. По ее нервной дрожи Льюис понял, что она до смерти напугана.
  – Лори, что с тобой? – спросил он, пытаясь погладить ее по голове, но пальцы застряли в спутанных волосах –  прическа растрепалась, и отовсюду торчали листочки и обломанные веточки. – Ты что, искала Снежинку в кустах?
    Снежинка была их четырехмесячным котенком, и очень любила прятаться в парковых кустах, откуда ее было почти невозможно достать. Но ведь крошечный миролюбивый котенок не мог так напугать девочку!
    Лорина скривилась, и Льюис понял, что она сейчас заплачет:
  – Лори, погоди плакать! Объясни, что с тобой произошло? Кто тебя напугал?
    Она громко всхлипнула, но сдержалась.
  – Я гуляла в парке, в дальнем конце, где розовые кусты. Я знаю, туда нельзя, но там так красиво, что я просто не смогла удержаться. Хотела сплести себе венок, там под розами растут такие маленькие голубые цветы. Я не сломала ни одной розы, клянусь! Только те голубые цветы собирала на венок, и что-то очень больно укусило меня за шею.
    Лорина отвела назад рукой волосы, и Льюис увидел на коже две ярко-красные точки.
  – Вот глупенькая! Ты. Наверное, просто укололась шипами! У этих роз очень острые шипы, не зря нам не разрешают играть в той части парка, – попытался успокоить он сестру, но девочка замотала головой:
  – Это были не розы, я знаю! Розы не колются так больно, а эти ранки до сих пор болят.
    Льюис решительно взял ее за руку:
  – Хорошо! Давай пойдем туда и посмотрим, что тебя так напугало!
    Лорина выдернула ладошку из его пальцев и слезы потекли по ее щекам:
  – Я туда не вернусь!
  – Ну-ну, не плачь, – Льюис огляделся, и вытащил из кованого крепления тяжелые каминные щипцы. – что бы это ни было, мы пойдем туда, и я хорошенько его проучу! – пригрозил он, воинственно взмахнув импровизированным оружием.
    Сестра боязливо взяла его за руку, ее пальцы дрожали.
    Они вдвоем вышли в парк, и Льюис смело повел Лорину в дальний конец, огороженный идеально подстриженным кустарником  – там росли розы. В парке было ужасно темно и страшно. В доме светилось всего несколько окон, но и они выходили на другую сторону, и поэтому было почти ничего не видно. Высокий кустарник походил в этой темноте на огромную толстую стену – он был гораздо выше их. Льюис не признавался, но ему и самому было немного страшновато  – в розарии было темнее всего. Но он смело шагнул туда, потянув за собой дрожащую Лорину.
  – Пойдем отсюда, Льюис! Пожалуйста, мне страшно! – заныла девочка. – Пожалуйста, давай вернемся в дом!
  – Нет, мы должны отыскать то, что тебя так испугало, – упрямо возразил брат, вороша щипцами длинные стебли роз, и шелестя листьями. Тяжелые цветы закачались, словно от ветра, и, казалось, их дурманящий аромат стал еще сильнее. Лорина никак не могла унять дрожь – ей было очень страшно.
    Льюис шелестел розовыми кустами, сгоняя с них ночных бабочек, но вскоре вернулся к сестре.
  – Здесь никого  нет. Вот видишь, я же говорил, что ты просто укололась о шипы.
  – Ты прав, так и было! – Лорина решила не спорить с братом, ей хотелось просто поскорее уйти из этого жуткого розария.  – Теперь мы можем уйти отсюда? Я хочу в дом, мне холодно!
  – Идем. И больше не ходи сюда ночью! – строго приказал Льюис. – В темноте ничего не видно, и ты снова уколешься о шипы.
    Лорина и сама больше не собиралась даже на десять шагов приближаться к розарию.
    Они пошли по аккуратной дорожке, но у выхода заметили высокую женщину в широком платье. Она была еще темнее, чем все остальное, и они увидели только силуэт.
  – О нет! Это миссис Прикетт! – застонал Льюис. Миссис Прикетт была их гувернанткой, и дети ее тихо ненавидели. – Мы все-таки попались. Она все расскажет маме!
  – Это я виновата, – всхлипнула Лорина, снова начиная плакать и размазывая маленьким кулачком слезы по щекам.
  – Не реви, сестричка. Я тебя не выдам, – успокоил ее Льюис.
  – И что вы так поздно здесь делаете?! – разнесся над розарием грозный голос гувернантки. – Вам нельзя здесь находиться, и вы прекрасно об этом знаете!
  – Мы просто искали, что напугало Лорину, – попытался объяснить Льюис. – Только и всего. Мы не трогали розы! Не сломали ни одной!
  – Напугало?! Что ее могло напугать? – удивилась миссис Прикетт.
  – Я не знаю. Она сказала, что ее кто-то укусил за шею. Вот мы и пошли искать.
  – Укусил? Бред! – фыркнула гувернантка. – Она просто укололась шипами, которых не заметила в темноте!
  – Так и было, – поспешно закивала Лорина, не желая больше ни минуты оставаться в розарии, и поскорее сбежать от строгой и нудной гувернантки. – Я просто укололась шипами, вы правы.
  – Конечно права! Поэтому вас и не пускают сюда. Розы опасны для детей! – она наклонилась к Льюису, положив руку ему на плечо. Мальчик вздрогнул от этого прикосновения – рука была очень холодной. – Больше не приходите сюда, вам это запрещено! Запомните раз и навсегда! Ясно?! А теперь немедленно в дом! Вам давно пора спать!
  – Вы ведь не расскажете маме? – робко спросила Лорина. – Она будет злиться на нас.
  – В этот раз не расскажу. Но в следующий, – она нагнулась еще ниже и заговорила зловещим шепотом. – Обязательно все расскажу вашей матери, и она оставит вас без обеда на целую неделю!
     Льюис чувствовал, как холодная рука гувернантки сжимает его плечо. Ее свистящий шепот походил на шипение змеи, эхом отдающее у него в ушах. Мальчик сжался, чтобы не слышать этого противного голоса, и вдруг что-то пребольно кольнуло его где-то под ухом. Льюис вскрикнул и схватился рукой за шею.
  – О! Это, наверное, моя брошка! Опять откололась, – миссис Прикетт, наконец, убрала руку с его плеча. – Нечего так кричать, молодой человек! Вы изнежены, как девочка! Это, всего-лишь, маленькая иголка.
     Она завозилась с брошкой, прикалывая ее обратно.
  – Немедленно идите в дом! Скоро вернутся ваши родители, и к тому времени вы должны крепко спать в своих кроватях! – строго припечатала гувернантка.
    Льюис схватил сестру за руку, и они вдвоем поспешили убраться подальше от рассерженной женщины.

  – Не стоило тебе ходить в розарий, – вздохнул Льюис, когда они вернулись в гостиную. Лорина забилась в уголок дивана.
  – Я туда больше ни за что не пойду, – заверила его она, выбирая из волос листья и веточки. – Послушай, а тебе миссис Прикетт не показалась странной?
  – У нее руки холодные, – Льюиса передернуло. – И она всегда все рассказывает маме, а сегодня обещала ничего не говорить. Это совсем на нее не похоже.
  – Она обычно не носит брошек. Она вообще никаких украшений не носит, – добавила Лорина. – Она же такая нудная!
  – Может, ей подарили? – предположил мальчик. – Я слышал, как мама за завтраком говорила что-то о подарке для нее. Наверное, это и была та брошка.
    Лорина ничего не ответила, только пожала плечами, продолжая распутывать волосы. Льюис подошел к большому зеркалу у двери, и убрал с плеч длинные золотистые пряди – на шее, где его уколола брошь гувернантки, появились две ярко-красные точки.

  4

       За всю свою жизнь Джейк ни разу не был в Нью-Йорке, только слышал от друзей, родных и знакомых об этом большом мегаполисе. Он вообще редко выезжал за границы своего штата, и лишь несколько раз был в Бостоне – там, после переезда, жила его тетя. Поэтому пересекая границы штатов, Джейк то и дело испытывал странное чувство, будто-бы это были границы целых континентов.
    Мегаполис встретил его скоплением  ярких огней, и заставил искренне восхититься своим величием. И пускай Джейку он показался снобом и гордяком, надменно шествующим с высоко поднятой головой, не восхищаться этим городом было просто невозможно. Отовсюду слепили витрины и вывески, гирлянды фонарей, и громады застекленных небоскребов. Джейк словно попал в другой мир, к которому нужно учиться привыкать, ведь все здесь совершенно по другому.
     Он медленно ехал по наводненной автомобилями улице Манхэттена, и в голове сам собой всплыл мотив знаменитой песни Фрэнка Синатры: «Мне ехать пора, прощайте друзья! Но в нашем сердце он навсегда – Нью-Йорк!»
    Парень улыбнулся сам себе уголком рта, глянув на свое отражение в овальном зеркале заднего вида. «Для того, чтобы понять чувства этого великого человека нужно самому попасть в Нью-Йорк», подумал Джейк. «Иначе этот восторг сложно будет объяснить словами». Хотя, у Синатры и это получилось.
    Влившись в поток машин, Джейк не ощущал себя настолько потерянным. В голове у него царствовал хаос – мысли расползались в разные стороны, как тараканы. Парень не знал. что делать дальше. Город огромен, и на домах нет надписей вроде: «Здесь жила в таком-то году Лорина Рейн», или «В этом доме на таком-то этаже работал Льюис», и это порядком сбивало его с толку – как в бесконечном мегаполисе найти двух людей, которые здесь, возможно, даже не живут?
    В центре Манхэттена, на пересечении 55-й Авеню и 64-й Стрит его автомобиль попал в тянучку. Пристроившись в правом ряду за блестящи черным «Бэнтли», Джейк опустил стекло, и стал разглядывать улицу. Ввысь поднимались стеклянные бока небоскребов, яркие огромные витрины с известными логотипами мигали, загорались и гасли, между ними на цветных плакатах улыбались модели, рекламирующие все на свете, на больших экранах бесконечным потоком шли рекламные ролики, новости и клипы. Поток автомобилей совсем замедлил движение, и вскоре почти остановился. Джейк переключил режим на «экономный», и от нечего делать стал разглядывать рекламные плакаты. Как раз над ним, на огромном полотне, растянутом на несколько этажей небоскреба, девушка в длинном белом платье со шлейфом держала в руках небольшой флакончик духов. Его розоватая хрустальная крышечка была выполнена в форме цветка розы, а на ленте, обвивающей тонкое горлышко, висели маленькие пуанты. Девушка-модель грустно смотрела с плаката на людей внизу фиалковыми глазами. Взгляд Джейка на несколько секунд застыл на этих знакомых глазах, прежде чем он понял, что это Лорина. ««Бесконечный танец» - новый аромат от Лорен Лун». Надпись на плакате,  серебристо-серая с тонкой черной тенью, почему-то резала глаза. «Лорен Лун», уголки губ невольно дернулись вверх, это имя не слишком подходило Лорине. Оно было холодным и отчужденным, а эта девушка, насколько бы внешне не соответствовала ему, внутри была совершенно другой – ему хватило всего нескольких мгновений из прошлого, чтобы это понять. Внутри она горела жарче любого пламени, и если этот огонь вырывался наружу – он сжигал все вокруг.
     Сзади нетерпеливо просигналили, и Джейк очнулся. Оказалось, что «Бэнтли» перед ним уже уехал вперед на порядочное расстояние, и его «Хонда» теперь тормозила движение. Он поспешно нажал на газ, нагоняя «Бэнтли», и плакат с Лориной остался позади.
     Тянучка казалась бесконечной, и, улучив момент, Джейк свернул с 55-й Авеню, и поехал куда-то наугад. Ему было сложно собраться с мыслями. Оказалось, что Лорина была и близко, и далеко одновременно. И это странное чувство наполняло старую боль новым смыслом. Он, хотя бы, шел правильной дорогой.
     Вскоре Джейк заметил, что цифры на табличках с номерами домов стали совсем маленькими, а дома – старыми, улицы сузились, потемнели, и не слышно шума машин. Витрины закрытых магазинов, мимо которых он медленно проезжал, были темными и неприветливыми, а яркие неоновые вывески исчезли вовсе. Он вспомнил, как Лорина, в таких же темных переулках его родного городка, натолкнулась на компанию вампиров, и внутри закрутился тугой узел. Это ощущение было сродни тому, когда стоишь на крыше высотки, наклоняешься вперед и смотришь вниз, в крови вскипает адреналин, и это одновременно страшно и захватывающе. Джейк нервно коснулся пальцами висящего на шее серебряного распятия. Он никогда раньше его не носил, считая всякую религию полным бредом, с помощью которого люди зомбируют других людей. Но когда решил, что уедет, почему-то вспомнил о нем, и взял с собой. Лорина говорила, что вампиры боятся только серебра. А кроме распятия и кольца, подаренного родителями на совершеннолетие, у него больше не было ничего серебряного.
    Здесь было так тихо, что Джейку казалось, будто в опущенные окна вползает  тишина, густая, как тягучий мед. Музыка в этой тишине казалась какой-то лишней, неприродной, и он выключил радио. Автомобиль ехал медленно, но когда под колеса ниоткуда выпрыгнула рыжая кошка, Джейк вздрогнул, судорожно нажав на тормоз. Ремень безопасности больно впился в плечо, и с силой дернул его обратно, вжав в кресло. Парень несколько минут сидел неподвижно, потом отстегнул ремень и вышел из машины. Рыжая в полоску кошка сидела почти уткнувшись носом в бампер, и невозмутимо вылизывалась. Увидев его, она подошла поближе и потерлась мордочкой о его ногу. Джейк удивился, но наклонился и погладил ее по голове. Кошка замурчала от удовольствия.
  – Что же ты под колеса выскакиваешь? – пожурил ее Джейк, продолжая почесывать за ухом. – Жить надоело, рыжая?
     Кошка прекратила тереться о его ноги, села, и склонила голову набок, будто пыталась его понять.
  – Гуляешь сама по себе? – снова заговорил с ней парень. – Или ищешь что-то?
    Зверек продолжал мурчать, покачивая головой, будто кивал. Джейк задумчиво перебирал пальцами мягкую шерсть, размышляя, стоит ли взять кошку с собой. Ошейника на ней не было, да и, в конце-концов, она сама прыгнула под колеса его автомобиля.
    Внезапно откуда-то послышался шорох и парень резко выпрямился, сердце испуганно заколотилось. Кошка хрипло мяукнула пару раз, обойдя его кругом, уселась на тротуаре, и спокойно продолжила умываться.
    Джейк обернулся, и увидел незнакомую девушку. Она стояла в круге тусклого фонарного света посреди улицы, и сонно зевала.
  – До Луны, это сколько чашек сахара, как думаешь? – она склонила голову набок, взглянув на него, и снова зевнула.
  – Эммммм… Что? – опешил Джейк.
  – Вот и я не знаю, – грустно вздохнула девушка. Ее веки были полуопущены, это придавало лицу сонное выражение. Парень отступил от нее на шаг, рука нервно дернулась к распятию на шее. Девушка выглядела более, чем странно, и он не знал, чего от нее ожидать.
  – Разуй глаза, какой из меня вампир?! – вдруг спросила она, проследив за ним сонным взглядом. Голос был усталым, словно она в десятый раз отчитывала провинившегося малыша. Джейк вздрогнул – откуда она узнала, что он принял ее за вампира? Откуда она вообще о вампирах знает?
     Незнакомка несколько раз широко зевнула, будто ужасно хотела спать.
  – Лучше перестань трястись, и давай познакомимся, – посоветовала она, превозмогая гигантский зевок. – Так хоть будет казаться, будто мы воспитанные люди.
     Теперь девушка говорила медленно, спокойно, и постоянно меняла интонацию. Так говоришь, когда немного пьян, или только проснулся, и все еще ходишь в полусне. Джейк, несмотря на ее миролюбивый тон, не решился подойти ближе. Остался стоять на своем  месте, разглядывая девушку. Ее одежда и прическа создавали странное впечатление, словно она одевалась в темноте  -  ядовито-зеленый топ, короткие ярко-розовые шорты с поясом из салатового меха, и полосатые фиолетово-малиновые чулки. На ярко-желтых балетках топорщились зеленые помпоны. Волосы у нее были разноцветные, словно радуга, длинные и спутанные; на поясе висела связка брелков, в ушах позвякивала целая коллекция сережек, а огромные глаза были густо подведены темно-фиолетовыми тенями.
     Девушка дружелюбно протянула руку, и на запястье зазвенели и застучали разномастные браслеты.
  – Ты должен пожать мне руку, – сказала она. – Так делают все нормальные люди. Раз уж мы играем в нормальных  людей, значит должны все делать как они.
  Джейк едва удержался, чтобы не рассмеяться вголос. Девушка с абсолютно серьезным выражением лица несла полный бред. Отпустив крестик, он подошел ближе и пожал протянутую руку. Маленькая ладошка была теплой. Эта девушка или решила над ним пошутить, или у нее просто уехала крыша, но вампиром она точно не была.
  – Один-ноль в мою пользу, – сонно заявила незнакомка, когда они пожали друг другу руки. – Тепло плюс серебро, равно я не вампир.
  Парень удивленно посмотрел на нее, но вдруг вспомнил, что надел серебряное кольцо, и внезапно понял смысл того, что она ему сказала.
  –  Я Хелена, – добавила девушка, задумчиво накручивая на палец ярко-розовую прядь волос. – А ты что здесь делаешь?
  – Эммммм… Меня зовут Джейк, – представился парень, пытаясь придумать, как описать нормально и со смыслом, что он здесь забыл. – Я… ммм…
  – Искал приключений на свою задницу? – зевая, спросила Хелена. Она наклонилась, чтобы почесать за ухом подошедшую к ней рыжую кошку.
  – Не совсем, – возмущенно возразил Джейк.
  – Другими словами твою абсолютную безголовость не назовешь. Даже полный идиот не рискнет сунуться сюда ночью, потому что у него есть инстинкт самосохранения.
  – Я первый раз в Нью-Йорке, – попытался оправдаться Джейк, не зная толком, как реагировать на ее слова – он даже не мог понять, что она имеет в виду.
  – Незнание тебя бы не спасло, – девушка выпрямилась, и принялась звенеть брелками на поясе, пытаясь что-то найти. Наконец, она отыскала нужную цепочку с круглыми плоскими часами на конце, как у Белого Кролика. Хелена поднесла их к уху, потрясла, что-то пробормотала себе под нос, и спрятала часы в карман. – Если ты еще не до конца двинулся крышей, и пока хочешь жить – советую убраться отсюда подальше и немедленно. Но, если хочешь, можешь, конечно, остаться здесь. Я вернусь утром. С цветами.
  – С цветами? – не понял Джейк.
  – Могилку украсить, – безразличным тоном пояснила Хелена и широко зевнула. Не дожидаясь его ответа, она развернулась, и пошла прочь. Рыжая кошка вилась у ее ног. Джейк  поначалу несколько секунд недоуменно смотрел ей вслед, но быстро пришел в себя. Да, девушка была весьма странной, и даже, пожалуй, немного сумасшедшей. Но она жила в Нью-Йорке и знала про вампиров. Она наверняка могла бы помочь ему.
  – Эй! Хелена, подожди! – крикнул он ей вдогонку. – На машине будет быстрее.
     Девушка остановилась и обернулась, задумчиво разглядывая белый капот «Хонды» Джейка. Она склонила голову набок, совсем как кошка. Пластмассовые конфеты-леденцы на ее ошейнике негромко застучали. Ее расфокусированный взгляд был направлен куда-то в пустоту.
  – Вампир, вампира, вампиру, вампир, о вампир, – вдруг начала склонять она, глядя поверх плеча Джейка. – О, вампир! – это прозвучало уже удивленно и обличающее, но так же спокойно. Парень обернулся, и увидел идущую по тротуару пару, словно сошедшую с обложки глянцевого журнала.
  – Хотя, нет. Множественное число – вампиры, – исправила сама себя Хелена, будто неправильно ответила на уроке. – Надо лучше учить грамматику, – со вздохом попеняла она себе.
     Тем временем вампиры, ласково улыбаясь и мягко скользя по асфальту, словно тени, подошли поближе.   Высокая стройная брюнетка, держащая за руку своего широкоплечего и светловолосого спутника, заинтересовано склонилась к Хелене, с любопытством разглядывая ее.
  – Какой милый попугайчик, – пропела она красивым музыкальным голосом. – Она мне нравится.
    Джейк хотел хотя-бы отступить на несколько шагов, но внезапно понял, что не может сдвинуться с места. Страх скрутил его внутренности, но, вместе с тем, он не мог оторвать взгляд от прекрасных лиц. Их красота завораживала и очаровывала. Серебряный крестик вряд-ли спасет его от пары вампиров, а бежать, бросив девушку, он не мог, да и поздно уже было бежать, даже вдвоем. Их загнали в тупик.
    Он посмотрел на Хелену, но девушка только склонила голову на другой бок и сонно улыбнулась, будто встретила старых друзей, чего давно ожидала. Она по-прежнему была апатично-спокойной, и внезапно напомнила Джейку Лорину. Заглушая страх, и жутковатое восхищение, пустота внутри болезненно запульсировала, и словно стала больше.
  – До Луны, это сколько чашек сахара? – вдруг задумчиво спросила Хелена, словно ее беспокоил только этот вопрос. Вампиры недоуменно переглянулись и рассмеялись.
  – Какой странный попугайчик, – заметила девушка. – Если для тебя это так важно, пускай будет пять.
  – Неправильно, – разочарованно протянула Хелена. Расстроено топнула маленькой ножкой, желтый помпон затрясся, и бросила что-то в светловолосого вампира, как ребенок бросает надоевшую игрушку. – Я так не играю! – обиженно надула губы она.
    Брошенный девушкой предмет неярко блеснул перед глазами Джейка, выводя его из оцепенения. И он понял – что-то не так. Вампир вдруг перестал смеяться и зашелся хриплым кашлем. Его взгляд мгновенно стал удивленным,  испуганным, а потом лицо перекосило от боли и он закричал. Руки потянулись к груди, острые ногти рвали ткань рубашки, пытаясь отодрать от нее что-то маленькое и тускло блестящее. В воздухе потянуло противной вонью жженой кожи и волос. Изо рта вырвался клуб черного дыма – вампир горел. Кожа расползалась на нем, слетая огромными тлеющими хлопьями, кровь сворачивалась, не успев даже брызнуть из пропаленных сосудов. Тонкие нити мышц плавились, рассыпаясь пеплом, обнажая скелет. В несколько секунд от парня остался небольшой холмик пепла. Над ним извивалась струйка вонючего дыма. Брюнетка несколько секунд непонимающе смотрела на него, и вдруг, зашипев как рассерженная кошка, бросилась на Джейка. Она двигалась так быстро, что парень даже не успел понять, куда она исчезла, как вдруг его крепко схватили за плечи ледяные руки, длинные ногти больно впились в кожу сквозь ткань джемпера. Голову заполнило разъяренное шипение, и он почувствовал острую боль в шее, словно под кожу загнали две длинные острые иглы. Джейк вскрикнул, и пальцы вампирши сжались еще сильнее, он ощущал, как ее ногти погружаются в его кожу, разрывая тонкие ткани, это было невыносимо больно.
  – Не нарушай правила игры! – послышалось из-за спины полусонное замечание, и ногти, с мерзким хлюпаньем, вышли из ран. Ледяные руки убрались с его плеч. Джейк рухнул на капот своей машины, заливая его кровью, и длинная челка упала ему на глаза. Он видел смутный силуэт Хелены, она наклонилась, чтобы подобрать что-то с асфальта. Кошка громко и протяжно мяукнула. Боль была жгучей и острой, а в шее – ледяной, под плечами натекла лужица крови, и размеренно стекала по капоту и бамперу, капая на дорогу. На губах он тоже чувствовал привкус крови – соленый и металлический. Размытый силуэт приблизился – Хелена подошла поближе и присела рядом с ним на корточки, чтобы видеть его лицо.
  – Джейк, тебе до Луны, или под Луной? – спросила девушка.
  – По Земле, – простонал парень, ноги не держали его. Джейк сполз по капоту и осел на асфальт, ощущая, как сознание медленно уплывает от него.
  – Значит, пока остаешься здесь, – донесся из сгущающейся темноты голос Хелены.
 
 

        5

  – Сестричка, что с тобой? У тебя день рождения, а выглядишь ты кисло, словно лимон съела! – Льюис распахнул настежь двери в темный балетный зал, где спряталась от всех Лорина. Девушка сидела на полу, в ворохе небесно-голубого платья с бесчисленными рюшами и бантами, и нервно теребила тонкими пальцами ленту на юбке.
  – Лори, почему ты прячешься? – Льюис подошел ближе и присел рядом, взял ее за руку. – Пойдем! Тебя все ждут!
     Узкая ладонь сестры безвольно выскользнула из его пальцев, и упала на платье.
  – Мне плохо, - ее голос был чужим, сиплым и надтреснутым, бесцветным. –  Я не могу выйти к гостям.
  – Тебе нездоровится уже несколько недель, – Льюис осторожно подвинул ее юбки и опустился на пол. – Твой голос… Ты уверена, что не больна?
    Он коснулся пальцами ее щеки.
  – Температура, словно бы, нормальная. Может, стоит вызвать врача?
    Лорина подняла голову. Ее лицо было бледным до белизны.
  – Твои глаза. Они…странные, – так же, без выражения, заметила она.
  – Что ты имеешь в виду? – Льюис подвинулся ближе к зеркальной стене, внимательно вглядываясь в свое отражение. Глаза действительно стали ярко-голубыми, наверное, из-за цвета платья сестры.
  – Мои глаза тоже стали менять цвет. Я давно это заметила, – продолжала Лорина. Льюис перевел на нее взгляд и пораженно застыл.
  – О Боже! Они…фиолетовые!
  – Мне кажется, что все из-за этого, – сестра сдернула с шеи широкую голубую ленту и откинула назад светлые волосы – под ухом напухли две ярко-алые ранки, кожа вокруг них приобрела болезненный синеватый оттенок с тонкой паутинкой капилляров. – Из-за того, что случилось когда-то в розарии.
       Парень почувствовал, как рука потянулась к шее.
  – С тобой ничего похожего не происходило в последнее время? – спросила Лорина, аккуратно повязывая на место ленту, и прикрывая ее волосами.
  – Но ведь… – Льюис не решался коснуться пальцами шеи, и испуганно смотрел на сестру. – Это было восемь лет назад. Как такое может быть?!
    – Я не знаю. Дай я посмотрю, – Лорина потянулась к нему, отворачивая кружевной воротник его рубашки. Он почувствовал, как вздрогнула ее рука, и повернулся к зеркалу. На шее проступили такие-же,  как и у сестры, следы. Льюис осторожно провел кончиками пальцев по ранкам – кожу мгновенно обожгло леденящим холодом.
  – Что происходит? – он застегнул высокий воротник. Руки дрожали.
  – Я не знаю, – повторила Лорина, и взглянула на него несчастными, полными слез глазами. – Льюис, ты такой бледный… Бетти все время говорит, что у меня ледяные руки…  Что с нами? Мы умрем?
    Льюис обнял сестру за плечи.
  – Не плачь, сестренка. Все будет хорошо. Возвращайся в свою комнату, а я скажу гостям, что ты заболела. Скоро все разойдутся, и вечером мы сможем поговорить.
  – Я так тебе благодарна, – Лорина выдушила слабую улыбку.
    Они поднялись с пола, поддерживая друг друга. Льюис обвил рукой талию сестры, помогая ей идти. Девушка повисла на нем, легкая, почти невесомая, словно пустая внутри. И это пугало его.
    Он довел сестру до ее комнаты, и бережно уложил ее на широкую кровать, накрыв шелковым покрывалом ее худенькие плечи. Утонувшая в куче мягких батистовых подушек, хрупкая Лорина казалась еще более бледной и исхудавшей.
  – Ты подождешь до вечера? Сможешь? – Льюис погладил ее по щеке. Девушка сжала его пальцы.
  – Подожду. Обещаю, – ее сиплый надтреснутый голос превратился в едва слышный шелест. – Приведи Виктора. Прошу тебя. Умоляю!
     Льюис кивнул, осторожно разжал ее пальцы, словно сведенные судорогой, и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
    Лорина закрыла глаза, и слезы покатились по щекам, стекая в волосы. Ранки на шее нестерпимо жгло, словно каленым железом, и от них по телу медленно расползался холод. Сначала он, как чья-то ледяная рука, жег ее шею, потом охватил грудь и живот, потек по рукам до самых кончиков пальцев. Он спускался все ниже и ниже, и вскоре она чувствовала себя целым осколком льда, как те обломки айсбергов в Северном Ледовитом океане, о которых ей как-то рассказывал ее преподаватель по географии. Все внутри наоборот горело, будто она проглотила раскаленные угли. Время для нее растянулось в бесконечно долгие часы нестерпимых мук, от которых ей хотелось кричать. Закусив губу, девушка беззвучно плакала, не зная, как себе помочь. За окном сгущались сумерки, потом их поглотил ночной мрак, а она все оставалась наедине со своей болью.
    Лорина не знала, сколько времени провела так, прежде чем расслышала шаги в коридоре. Они становились все громче, потом утихли у двери, и дверь открылась. Во мрак комнаты скользнули две фигуры, и вспыхнул свет. Лорина зажмурилась – боль от этого была еще более сильной, и на несколько мгновений даже заглушила ледяную боль в теле. Спустя некоторое время она смогла открыть глаза, все вокруг расплывалось из-за слез. Девушка хотела сказать, как рада видеть гостей, но горло рвало, словно она проглотила нож, и во рту пересохло.
Льюис остался стоять у двери, выражение его лица было непроницаемым. А Виктор бросился к ее кровати.
    – Лорина, что с тобой? – он упал на колени, и его темные глаза оказались совсем рядом с ее лицом. – Чем ты больна?
     Парень сжал в ладонях ее руку, и глаза его округлились от удивления:
  – Боже, твои руки как лед!
    Девушка через силу улыбнулась ему. Льюис заметил, что ее губы тоже побледнели.
  – Все в порядке, – прошептала она, по горлу словно полоснули десятком острых ножей. Руки Виктора, сжимающие ее ладонь, были горячими, она едва сдерживала себя, чтобы не отдернуть руку. Смотреть на его встревоженное лицо было невыносимо, Лорина перевела взгляд на брата, и ощутила, как к горлу подступил тугой комок – его кожа стала мелово-белой, руки он прятал за спиной, но она все равно видела, что они мелко дрожат. Пронзительно-голубые глаза болезненно блестели, словно в лихорадке.
  – Ты сможешь встать? Тебе нужно выйти на воздух.
    Виктор помог ей подняться с кровати, бережно поддерживая за плечи. Его руки жгли ее кожу, но она терпела, не понимая, отчего это.
    Они вышли в сад, и Лорина заметила, что Льюис куда-то исчез. Но не придала этому особого значения – брат целый день был на ногах, и выглядел просто ужасно, он имел право на отдых. Она беспокоилась о нем, ведь и его жжет изнутри беспощадное пламя, и он не знает, как от  него избавиться. Странно, но она ясно чувствовала его боль, так же ясно, как и свою. Это пугало ее.
  – Лорина, дорогая, что с тобой? – Виктор взволновано коснулся ее руки, и девушка поняла, что он уже насколько минут что-то ей говорит, но она его не слышала. Лорина виновато заглянула в его огромные, влажно блестящие глаза. Черные в слабом свете белых садовых фонариков волосы спадали на его шею, воротник простой льняной рубашки был расстегнут и опущен. В который раз она невольно залюбовалась ним.
  – Прости меня, я задумалась, – ей с трудом удавалось не кривиться от режущей боли в горле. – Льюису тоже нездоровится, и я волнуюсь за него.
    Виктор обнял ее, бережно прижимая к себе, и Лорина почувствовала себя словно в раскаленной печи. Она обессилено уткнулась лицом в его плечо, сцепив зубы, чтобы не закричать. Горел, казалось, каждый миллиметр ее тела – внутри и снаружи, все было объято беспощадным ненасытным пламенем.
  – Я люблю тебя, – голос любимого донесся до нее словно из-за густой пелены тумана. На миг пламя утихло, уступая место нежности. В сердце волной поднялось чувство любви, но его тут же заглушила адская боль. Девушка не заметила, как вцепилась в рукава его рубашки настолько сильно, что ткань начала рваться. Витающие в воздухе запахи цветов вызывали у нее тошноту, она сильнее прижалась к Виктору, силясь спрятаться от них.
И тут до нее донесся новый запах. Совершенно другой, особенный, он легко щекотал в носу, и словно проникал в тело, принося расслабление. От него немного кружилась голова, и легкие, наконец, наполнились воздухом. Лорина глубоко вдохнула и почувствовала что-то странное, какую-то неуловимую перемену внутри, будто сломался кокой-то крошечный, но очень важный механизм. Однако новый запах отвлек ее от мыслей. Девушка напряженно принюхивалась, втягивая носом воздух, и пытаясь понять, откуда он идет. Виктор обнял ее еще крепче, и девушка, склонив к нему лицо, внезапно ощутила сильное головокружение – запах шел от него. Она склонилась еще ниже, касаясь кончиком носа гладких темных волос, отвела их рукой, и прижалась губами к его шее. Виктор едва слышно вздохнул. Лорина прикрыла горячие, будто их выжигали огнем, глаза, и ясно ощутила, как тяжелеют, словно наливаются свинцом, руки и ноги. Тело больше не слушалось ее, и от объятий любимого шел невыносимый жар. Девушка приоткрыла губы, ощущая, что ей не хватает воздуха, легкие стискивало все сильнее, будто железными обручами. Голова шла кругом, в мыслях воцарилась пустота, она не могла думать, и казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Сжимая пальцами плечи Виктора, Лорина, впилась зубами в его шею, чувствуя, как под ее губами лопается тонкая кожа, и по горлу ручейками стекает кровь. От нее жгучее пламя внутри утихало. Парень вздрогнул, и попытался оттолкнуть ее от себя, но хрупкая девушка вцепилась в него мертвой хваткой. Все его попытки освободиться были бесполезны.
  – Лори!.. – девушка ощутила, как под ее губами дрогнуло его горло, и разорванная артерия мерзко хлюпнула, выплеснув ей в рот теплую кровь. Голос Виктора с трудом можно было узнать – он превратился в жуткий хрип. Но Лорина не могла остановиться, кроме того, к своему ужасу, поняла, что не хочет сделать этого, пока пламя, охватившее ее, не утихло полностью. Лишь тогда она смогла ослабить хватку, и сознание вернулось к ней, оглушив ужасом произошедшего. Виктор уже не мог дышать, только судорожно хватал ртом воздух, и кровь слабыми толчками выплескивалась на его рубашку. Лорина резко разжала пальцы, и он безвольно рухнул на землю. Девушка глянула на его растерзанное горло, и руки затряслись.
  – О Боже!.. Нет!!! – она упала на колени рядом с ним, и слезы хлынули из ее глаз. Потянулась к его лицу окровавленными пальцами, и горло сжала истерика. – Нет! Почему?! – стонала в отчаянии девушка, не в силах даже выговорить слов.
  – … Я люблю тебя… – он закашлялся, кровь выплеснулась на землю, из последних сил стиснул ее запястье. – Прости, Лори…
  – Нет. Не надо, пожалуйста, – Лорина захлебнулась рыданиями, умоляя его, но Виктор лишь улыбнулся. Тяжелые веки прикрыли большие темные глаза, пальцы разжались, едва слышное дыхание прервалось. Девушка закричала. Она выла от боли, и билась, словно раненый зверь в предсмертной агонии, терзая на себе великолепное платье. Пока еще могла.
       А потом слезы закончились. Она лежала на земле рядом с теплым еще телом возлюбленного, гладила его волосы, не хотела ничего понимать. Лишь когда боль стала совсем невыносимой, заглушая внутреннюю, осознала, что Льюис трясет ее, вцепившись пальцами в ее плечи, и из-под его рук уже сочатся тоненькие струйки крови. Она повернула голову – губы брата были измазаны кровью, лицо перекошено от ужаса.
    – Лорина, что?.. – его трясло. – Я убил ее!
       Лорина перевела взгляд на его глаза – в них так же безудержно плескалось безумие. Теперь она четко осознавала, какая часть механизма сломалась, какого движения так недоставало. Ее сердце больше не билось. 
    – Льюис… Чем мы стали?

  ***
 
     Он знал, что найдет ее здесь, ни на миг не сомневался в своей правоте.
     Она сидела неподвижно, в окружении длинных юбок простого белого платья, другого она теперь не носила. Яркое солнце серебрило ее распущенные волосы, потоками света сбегая по обнаженным, алебастрово-белым рукам.
       Льюис остановился в тени старого дуба. Огромное дерево, укрывшее своей тенью вершину холма, на котором росло, излучало многовековую мощь. Парень чувствовал это, прислонившись плечом к необъятному стволу, покрытому толстыми, бугристыми наростами. Под корой неспешно копошились какие-то мелкие насекомые, но тихий размеренный гул древней силы был отчетливо слышим даже сквозь это копошение.
       Льюис не решался нарушить ее покой, слишком уж хрупким он был. Хрупким и тяжелым.
       На абрикосовом, с тонкими прожилками, мраморе надгробной плиты лежал большой букет роз, и ветер лениво теребил лепестки бархатных, красно-черных цветов. Рядом стояла музыкальная шкатулка, ее резная крышка была окинута, и внутри вращалась на одной ноге крошечная фигурка балерины. Сквозь тихие звуки музыки слышался скрип шестерней и пружин.
       Под ослепительным солнцем Лорина выглядела такой мучительно-бледной и хрупкой, что у Льюиса заныло сердце. Казалось, стоит ветру дунуть чуть сильнее, и она развеется клочьями молочно-белого тумана, словно прекрасный призрак. День за днем она приносила к могиле новые цветы, и просиживала одна в звенящей кладбищенской тишине, никого не желая видеть. День за днем словно таяла, становясь все бледнее и тоньше, и Льюис боялся, что сестра просто исчезнет, изойдет на нет. Она ничего не ела и совсем не спала, хотя это и становилось нужно им все меньше, но, все же, еще требовалось. Отец и мать были слишком заняты своими делами, чтобы замечать это, им не было дела до «мелких недомоганий изнеженной девчонки», но Льюис не мог смотреть, как умирает сестра.
        Музыка звучала все тише, постепенно превращаясь в отдельные звенящие ноты, балерина вращалась все медленнее. Вот что-то внутри шкатулки негромко щелкнуло, и фигурка замерла – завод закончился. Лорина протянула тонкую руку и захлопнула крышку шкатулки с высеченными на ней инициалами «Л.Р.». Ее узкая ладонь соскользнула с крышки и упала на шелк юбки. Льюис подошел к сестре и осторожно коснулся ее плеча. Девушка подняла голову и долго смотрела на него затуманенным взглядом, будто силилась узнать и не могла.
        – Льюис? – наконец удивленно произнесла она. Ее голос был тихим, как шелест опавших листьев по аллее. Он кивнул. Слабая улыбка тронула бескровные губы. – Знаешь, я уже не боюсь. Больше не боюсь.
       – Чего, сестренка? – мягко спросил Льюис, ее тихое безумие выворачивало его наизнанку невыносимой болью.
       Лорина мельком глянула на ворох темно-красных роз.
       – Я больше не маленькая девочка. И я не боюсь, – она поднесла к лицу ладони, рассмеявшись еле слышно и жутковато. Льюис вздрогнул – ее руки были изрезаны, исцарапаны, исколоты. Кровь едва розовела глубоко внутри, края ран были снежно-белыми, словно терзали давно уже мертвую плоть.
     – Что?.. – начал он, но тут его взгляд, повинуясь сестриному, упал на длинные, покрытые шипами стебли цветов – внизу они были неровными, будто их не срезали, а нетерпеливо обламывали.
    – Боже! Лори, что же ты делаешь?! – понимание страшной правды наполнило его ужасом и болью, и он обхватил плечи Лорины, прижимая ее к себе.
    – Я скоро умру, – прошелестела сестра, поглаживая пальцами гладкий мрамор. – Совсем скоро. Осталось еще немного.
    – Ты не можешь! – Льюис не заметил, как руки стискивают тонкое тело все сильнее. – Не говори такого!
    Лорина мотнула головой, силясь вырваться из его объятий, льняные волосы скользнули по его лицу, и парень ослабил хватку.
    – Я не хочу жить.
    – Прекрати! Слышишь меня! – Льюис из последних сил старался держать себя в руках, хотя внутри ураганом бушевали боль, страх, паника. – Прекрати сейчас же! Ты говоришь ерунду!
    – Ты прав, братик, – она улыбнулась, склоняя голову к плечу. – Потерпи еще немного, и все закончится.
    Льюис заставил себя взглянуть на нее. Кожа Лорины была ослепительно-белой, как первый нетронутый снег в утро Рождества, и фиолетовый цвет  глаз поблек, словно они выцвели. Сестра походила на прекрасную картину, надолго оставленную под прямыми лучами солнца, и от того утратившую прежнюю яркость красок.
     – Сестренка, что же ты сделала с собой? – в отчаянии прошептал Льюис, встряхивая ее за плечи в безмолвном приступе внезапной злости. Ее светловолосая голова безвольно мотнулась, словно у тряпичной куклы.
     – Позволила себе умирать, - просто ответила Лорина.
     Льюис выругался вполголоса. Обнимая сестру одной рукой за плечи, он задрал кружевной манжет рубашки, рванув его так сильно, что тонкая ткань жалобно затрещала. Думать о себе было некогда, и Льюис нетерпеливо впился клыками в свое запястье, мгновенно почувствовав, как они разрывают плоть и голубоватую оболочку вен – боль обожгла, словно пламя, на миг заслепив. Он разжал зубы, несколько секунд подождал, глядя, как рана, словно чаша, наполняется кровью, и поднес руку к губам сестры:
       – Пей! – Льюис не мог унять дрожь в голосе.
       Лорина закрыла глаза и отвернулась.
       – Пей, черт бы тебя побрал! – в отчаянии заорал парень, здоровой рукой, что было сил, встряхивая сестру за плечи. По его щекам текли злые слезы.
       От его бесцеремонности Лорина распахнула огромные, бледно-фиалковые, выцветшие глаза, и воззрилась на него пронзительным умоляющим взглядом.
       – Ради меня, ради Виктора, – голос задрожал еще сильнее – слова обожгли горло, словно залитый насильно бокал серной кислоты. Он больше не мог кричать на нее. – Пей, пожалуйста. Я умоляю тебя, не умирай!
     Льюис через силу заставлял себя говорить – вот так просто потерять ее, видеть, как она медленно и мучительно уходит, это было просто невыносимо.
       – Не будь эгоисткой, сестренка, – он едва улыбнулся. Кровь из прокушенного запястья капала на белоснежное платье Лорины, расползаясь по шелку ярко-алыми пятнами. – Ты нужна мне. Останься. Что я буду делать, если ты уйдешь?
       Несколько секунд, пока его пронизывал насквозь ее печальный взгляд, показались ему вечностью в неподвижной тишине. А потом Лорина приподняла голову и прильнула губами к кровавой ране.
       Льюис думал, что мертвые ничего не чувствуют. Но в этот миг его сердце готово было разорваться от радости.


6

       Сквозь шум дождя, изо всех сил барабанящего по асфальту, послышался звук работающего мотора. Черный в фонарном свете автомобиль сорвался с места, и умчался во тьму, разбрызгивая воду из глубоких луж. И Джейк знал, что не сможет его остановить.
       – Лорина! – он вытянул руку, словно хотел так остановить его, но автомобиля уже не было.
       Остался только дождь. И пустынная дорога.

       Джейк открыл глаза. Впервые за долгое время ему удалось уснуть, но сон оказался кошмаром, отражением реальной жизни. Эти воспоминания преследуют его и днем, с открытыми глазами. Какая разница, будет он спать, или бодрствовать, они все равно придут к нему.
       По потолку скользили крошечные светлые блики, словно рой белых мух. Он долго следил за ними, предпочитая ни о чем не думать, но вскоре ему это надоело – он снова начинал засыпать. Джейк яростно потер глаза, тут же ощутив жгучую боль в плечах и шее. Он сдавленно застонал, потянувшись к плечу – под футболкой были бинты. Воспоминания обо всем, что с ним стряслось, вспыхнули с внезапной ясностью. Парень болезненно поморщился, старясь не делать резких движений, сел на кровати, пытаясь понять, где находится.
       Комната была большой, просторной, но заваленной миллионами всевозможных вещей. Блики по потолку пускал неспешно вращающийся под круглой люстрой черный дискобол, вокруг него крутились еще несколько поменьше. Тонкие трубочки неона на стенах сплетались в причудливые светящиеся узоры. Ковер был завален горами разноцветных подушек – бархатных, атласных, с вышивкой, бисером, кристаллами и стразами, с бахромой и тяжелыми кистями. Окон здесь, похоже, не было, и неяркий разноцветный свет вызывал какое-то необъяснимое странное ощущение. Кровать была прислонена боком к стене из матовых стеклянных плиток, отделяющей вторую половину комнаты. За стеклом неспешно двигались яркие пятна, но Джейк не мог понять, что это. Он откинул в сторону расшитое спиралями покрывало, и осторожно сполз с широкой кровати, едва не наступив на тонкий пластик коробочек с дисками. Ими был покрыт весь пол, вперемешку с глянцевыми журналами и стопками книг, аккуратными, и покосившимися, они высились повсюду. Джейк пробрался через завалы, отодвигая ногами в стороны хрупкий пластик, и заглянул в отгороженную половину комнаты. Прямо за стеклянной стеной стоял огромный аквариум, и парень сообразил, что цветные пятна, которые он видел, это яркие тропические рыбки, медленно плавающие в прозрачной, подсвеченной воде. Около аквариума, на письменном столе, заваленном книгами и исписанными листами, спала рыжая в полоску кошка. Кончик ее пушистого хвоста обвивался вокруг малиновой свечи. Свечи различной степени оплавлености стояли прямо на книгах, в цветных лужицах, длинные фигурные сосульки застывшего воска свисали с края стола. Напротив у стены на маленьком стеклянном столике громоздился музыкальный центр с огромными колонками, на небольшом экране мигал голубой значок паузы. Стена над столиком была сплошь заклеена вырезками из газет и журналов. Джейк подошел ближе – на него смотрели десятки лиц Льюиса и Лорины. Небольшие заметки, обложки глянцев, вкладыши из музыкальных дисков, афиши новых спектаклей и фильмов, прайсы с рекламой парфюмов и целые листы интервью – все это было о них.  «Новый клип Лорен Лун – возвращение карамельных див пин-апа», «Лорен и Луис Лун – новые лица мирового бренда», «Премьера фильма Лорен Лун обещает стать событием года». Джейк скользил взглядом по ярким фотографиям – Лорина в вечерних платьях, в деловых костюмах, в джинсах, купальниках, коктельных нарядах. Снимки с множества разнообразных фотосессий, с вручения премий, со светских мероприятий, и повседневные, снятые неугомонными папарацци. Сплетницы из его школы не ошиблись, Лорина была не просто известной, она была звездой.
        – Они стали известными не по своей воле, – послышался знакомый голос, и Джейк обернулся. У двери, прислонившись плечом к стене, стояла Хелена, улыбаясь уголком рта. Сегодня она была одета в леопардовую комбинацию и платье из крупной красной сетки поверх, длинные разноцветные волосы тщательно расчесаны, и заплетены в толстую косу, венцом уложенную вокруг головы. В руках она держала круглый металлический поднос с двумя тарелками.
       – Доброе утро, – снова улыбнулась она. С ее лица исчезло полусонное выражение, глаза были открыты. Они оказались янтарно-золотыми, с вертикальными черными зрачками, как у кошки.
       – Линзы, – пояснила Хелена в ответ на его удивленный взгляд. – Я уже собиралась тебя будить. Завтрак подано, так что садись есть, если не хочешь потерять сознание.
     Она пристроила поднос на стопке книг, и приглашающе кивнула. Сама уселась на краю стола, сбросив на пол все, что ей мешало, и принялась есть, легкомысленно болтая ногами в красных туфельках. Джейку ничего не оставалось, как сесть на пол – кресло около музыкального центра было завалено одеждой – что он и сделал, предварительно уцепив с подноса оставшуюся тарелку. На завтрак была лапша с яичным рулетом, и острой морковкой по-корейски. Все это так невероятно вкусно пахло, что у парня закрутило в желудке, и рот наполнился слюной – он понял, что зверски голоден, и, не теряя ни минуты, взялся с воодушевлением уничтожать еду.   
       – Ты ведь знаешь их, правда? – Хелена отставила пустую тарелку, и теперь с интересом разглядывала парня. От такого пристального внимания Джейк чуть не подавился.
       – Кого? – с трудом выговорил он, проглотив застрявший в горле кусок рулета. Девушка соскользнула со стола и нажала на кнопку около блестящего экрана музыкального центра. Значок паузы сменился голубым треугольником, и из огромных динамиков зазвучал тягучий, хриплый голос. Она прислонилась спиной к стене, и снова глянула на Джейка.
     – Лорину и Льюиса. Ты ведь приехал сюда из-за них?
     – Из-за нее, – поправил Хелену парень, отставляя пустую тарелку.
     – Что вовсе неудивительно. Просто как ветер из прошлого, – она странновато улыбнулась.
     – Что ты имеешь в виду?
     – Потом узнаешь, – Хелена села на подлокотник кресла, потеснив мешающую одежду. – Как ты себя чувствуешь?
            – Как будто катком раскатали, – честно признался Джейк, потянулся к шее, и тут же скривился от боли в плечах.
     – Из тебя выкачали почти литр крови, может больше. Еще несколько дней будет легкое недомогание, потом пройдет, – успокоила его девушка. – И раны заживут быстро, так что не волнуйся.
     – А это не опасно? Она же вампир.
     – В книгах пишут бред, скоро ты это поймешь, – она лениво потянулась и зевнула.
– Чтобы обратиться одного только укуса недостаточно, нужно еще выпить крови вампира. Так что пока прогулки под луной тебе не грозят. Ты просто лишился энного количества крови. Считай, что сдал для донорского центра. Так что это не опасно. Ты не превратишься. Если, конечно, не захочешь сам.
     – Но ты ведь убила ту вампиршу, которая укусила меня. Выходит, я уже не смогу обратиться?
     – Глупости, – отмахнулась Хелена. – У всех вампиров яд одинаковый.
     – Яд? – Джейка невольно передернуло.
     – При укусе в кровь впрыскивается яд, который вырабатывают специальные железы, как у змей. Он предназначен для того, чтобы обезвредить кровь, если она заражена.
     – Заражена чем? – не удержавшись, перебил ее парень.
     – Чем угодно. Вирусами болезней, алкоголем, никотином, наркотиками, частицами лекарств. Для них пить зараженную кровь, все равно, что для нас есть протухшие продукты. Некоторые наркотики действуют на них еще жестче, чем на людей, а от простых биодобавок они могут даже умереть. Поэтому очищать кровь им просто необходимо. Этот яд остается в крови некоторое время. Не знаю точно, но думаю неделю-две, не больше. Стоит тебе в этот период выпить хоть каплю вампирской крови, пускай даже она попадет в твой организм другим путем – ты обратишься. Яд и кровь вступят во взаимодействие, молекула защелкнется, и в твоем организме произойдут необратимые изменения. Все просто. Выбор оставлен за тобой. Такое случается нечасто.
     – Значит, это правда? – Джейк понимающе глянул на нее. – Выходит, не все в книгах бред?
     – Вампиры всегда убивают своих жертв, выпивая все, до последней капли. Иногда обращают, руководствуясь какими-то своими помыслами. Но редко когда не доводят дело до конца, – взгляд Хелены внезапно стал тоскливым и уставшим. – Если бы я не убила эту кровососку, она бы разорвала тебя на части. Она думала, что ты со мной.
     – Спасибо, – Джейк заглянул в ее глаза, понимая, что остался в живых только благодаря ей. Не окажись тогда рядом Хелены, лежать бы ему сейчас в подворотне холодным трупом.
     – Не стоит благодарности, – непривычно сухо ответила девушка, отводя взгляд, она не хотела продолжать этот разговор. Не желая донимать ее и чтобы как-то развеять напряженно повисшее молчание, Джейк поспешно сменил тему:
     – Ты сказала, что яд остается в крови некоторое время. Это значит, что я все еще могу стать вампиром?
     Звук этих слов, произнесенных вслух, внезапно пробудил в нем едва ли не суеверный страх. Словно за ними скрывалось что-то настолько ужасное, что одним только своим существованием заставляет вздрагивать, чувствуя спиной взгляд чьих-то глаз. Что-то невидимое, но от этого не менее осязаемое, реальное, бессмертное и властное, что существовало еще задолго до появления Вселенной. Какая-то неведомая, но от того не менее могущественная и древняя, сила, беспокойно дремлющая где-то в глубоких недрах Пространства и Времени. И эта сила сейчас благосклонно выписывала ему билет в один конец, от которого он еще имел право отказаться.
       – Можешь, – голос Хелены стряхнул с него наваждение, и страх, тихонько заворчав, снова задремал. Джейк поднял на нее взгляд. – У тебя есть выбор. Я не буду навязывать тебе свои мысли, но советую подумать перед тем, как его сделать. Ты должен знать, что получишь, и от чего отказываешься. Идем, – она протянула ему звенящую браслетами руку. – У меня есть кое-какие соображения на этот счет.
    

       – Лестница, или лифт? – спросила девушка, протащив его за собой по длинному коридору.
       – Лифт, – с трудом переводя дыхание, без малейших сомнений ответил Джейк.
       – Значит, пойдем по лестнице, – бодро отозвалась Хелена, потянув парня к двери с матовым, узорчатым стеклом, проигнорировав стальные дверцы лифта.
       – Эй, я же выбрал лифт! – недоуменно воскликнул Джейк, явно недовольный длинными лестничными пролетами, которые ему предстояло преодолеть. Хелена беспечно пожала плечами:
       – Послушай мужчину, и сделай по-своему.
       Джейку ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и потащиться следом за девушкой.
       Вопреки его ожиданиям, они поднимались наверх, а не спускались вниз. Лестницы с невысокими ступенями были такими-же, как и в обычной многоэтажке – кованые перила, вытертый камень под ногами, ничем не примечательные стены, в воздухе слабо пахло сыростью. Через несколько пролетов откуда-то сверху, едва-ли не им на голову, вдруг упала великолепная, ослепительно белая ангорская кошка. Она покрутилась вокруг своей оси, неимоверным образом не падая с узкой ступеньки, и требовательно мяукнула.
       – А, это ты, Луна, – девушка улыбнулась, наклоняясь, чтобы погладить кошку. Изящный зверек поднял чуть вытянутую мордочку, снисходительно тычась носом в ее ладонь, и Джейк заметил, что у него разные глаза. Один был янтарно-золотым, другой – небесно-голубым. Оба глаза одинаково благодарно прищурились, когда Хелена погладила кошку по голове.
       – Вообще-то, дорогая, мы немного спешим, – пристально глядя в узенькие щелочки разноцветных глаз, сказала девушка, и кошка вдруг внимательно уставилась на нее, словно понимала каждое ее слово. На пушистой шее поблескивал усеянный камешками ошейник с круглым серебряным жетоном. Камни блестели слишком ярко, как для стразов, или стекла, и Джейк вдруг подумал, что нет никакого сомнения в том, что ошейник украшен бриллиантами.
       – Луна, прекрати капризничать! – строго приказала кошке Хелена, когда та снова громко мяукнула. На этот раз в ее голосе послышались обида и недовольство. – У меня сейчас немного другие дела. Я сначала разберусь с ними, а потом, может, смогу уделить тебе немного времени. И вообще, лучше тебе обратиться к Леноре. Она всегда находит на тебя время.
       Луна развернулась, и, в три невероятных прыжка взобравшись на соседний пролет, уходящий вверх, скрылась из виду.
       – Опять обиделась, – грустно вздохнула Хелена. – Никак ей не угодишь.
       Джейк тактично промолчал – к причудам Хелены ему придется привыкать еще долго. А их у нее, он уже убедился в этом, было очень много.
       Они прошли еще несколько этажей. По крайней мере, так показалось Джейку. Здесь не было ни окон, ни цифр, указывающих номера этажей, ни стальных створок лифта, а двери были распложены не только на лестничных площадках, но и вовсе в немыслимых местах – одни выходили прямо на ступени лестниц, другие были вообще где-то под потолком. Задумавшись о том, куда могли вести эти странные двери, Джейк едва не врезался в спину Хелены. Девушка остановилась у сплошной белой стены, искусно разрисованной узорчатыми черными цветами. Казалось, что стену покрыли белой краской, а сверху просто наложили огромное полотно кружев, настолько красивой и реальной выглядела роспись. Под самым потолком ярко-красным неоном мигала надпись «Кожа и кружево», стальной каркас отсвечивал алым багрянцем.
       – Пришли, – довольно объявила Хелена, отпуская, наконец, его руку, и с удовольствием потянулась. Пока Джейк в недоумении пялился на стену, пытаясь понять, разыгрывает его девушка, или у нее просто галлюцинации, она протянула руку, и… взявшись за круглую стеклянную ручку, распахнула дверь. Парень был уверен, что всего секунду назад в стене не было ни ручки, ни, тем более, двери, но они, все же, откуда-то взялись. Из густой, ритмично пульсирующей темноты за открытой дверью доносились звуки музыки. Негромкие, словно тьма приглушала их. Джейку подумалось, что он тоже двинулся головой, но тут его окликнула Хелена:
       – Эй! Ты идешь, или нет?
       Она уже перешагнула порог, и теперь сверлила его из полумрака за дверью блестящими черными провалами глаз. Джейку показалось, что в ее взгляде внезапно промелькнуло что-то безумное и неконтролируемое, но он тут же отмахнулся от этой мысли – как в обычном блеске глаз может быть безумие? Это просто отражение света. Но здесь все было до ужаса странным и совершенно необъяснимым с логической точки зрения, и это пугало его.
       – У тебя скоро мысли из ушей полезут, – из полумрака вынырнула белая рука Хелены, и ее пальцы обхватили его запястье. Джейк перевел взгляд на ее плечи – во тьме дверного проема четко прорисовывался силуэт ее фигуры, плотно обтянутой узким платьем, но там, где свет на ее предплечье граничил с тьмой, происходило что-то странное. Полупрозрачные черные клубы, расползаясь тонкими полосами, обвивали ее руку, словно дымовые змейки.
       – Хватит думать! Иди сюда! – девушка сильнее сжала его запястье, и втянула парня в распахнутую дверь. Джейк ощутил легкое покалывание в затылке, и едва не споткнулся о порог, а когда выпрямился, к своему удивлению понял, что находится в ночном клубе.
     – Добро пожаловать в «Кожу и кружево», – сверкнула ослепительно-белой улыбкой Хелена, помахивая невесть откуда взявшимся бокалом. – Держите все свои фантазии при себе.
       Джейк недоуменно оглядывался по сторонам, все еще не до конца понимая, как здесь очутился. Стены огромного зала были задрапированы кружевными занавесями, отчего определить его точную форму было практически невозможно. У стен стояли обтянутые красной кожей диваны, и небольшие столики из блестящего гладкого стекла, их поверхность отбивала вспыхивающие разными цветами лучи прожекторов. Под потолком вращались десятки дискоболов всех возможных размеров. За хромированной барной стойкой трое барменов профессиональными движениями смешивали коктейли в блестящих стальных шейкерах. По залу модельной походкой, плавно покачивая бедрами, расхаживали официантки, все до одной высокие стройные брюнетки с почти голливудскими формами. Видно все девушки прошли жесткий кастинг – форменные короткие кожаные красные платья, из-под которых ненавязчиво и соблазнительно выглядывало черное кружевное белье, идеально облегали их  точеные фигурки. На небольшой сцене, освещенной синими прожекторами, играла группа из пяти человек – четыре парня и одна девушка. У микрофона стоял невысокий, но стройный и необычайно красивый солист, и Джейк внезапно узнал хриплый тягучий голос – он звучал из динамиков музыкального центра Хелены. На одной из концертных колонок, стоящих по бокам сцены, лежала белая ангорская кошка в бриллиантовом ошейнике. Луну, казалось, совершенно не волнует громкая музыка.
        – Все вампиры тщеславны, – Хелена ловко взобралась на высокий стул у барной стойки, и закинула ногу на ногу. Отпив из своего бокала, она махнула рукой в сторону сцены. – Джаред не исключение.
       – Этот парень – вампир? – Джейк взглянул на затянутого в черную кожу солиста. Собравшаяся у сцены толпа стонала от восторга.
       – Именно, – Хелена покрутила в пальцах высокий запотевший бокал, и разноцветные слои ее коктейля смешались во что-то невообразимое – жидкость завернулась цветными спиралями. – Не вижу в этом ничего странного. И вообще – нечего думать. Лучше пей! – и она подвинула к нему бокал, который не иначе как материализовался на барной стойке за последние три секунды. Джейк смотрел на сцену. Джаред, так, кажется, Хелена назвала солиста, став на колени у самого края, обольстительно улыбался истерично визжащим фанаткам – его улыбку не портили даже выглянувшие на миг из-под верхней губы длинные блестящие клыки. Остальных музыкантов из-за мигающего света трудно было разглядеть, и Джейк обернулся к Хелене:
       – А другие – барабанщик, клавишница, гитаристы? Они тоже вампиры?
       Девушка неопределенно качнула головой – она гоняла по дну бокала шарики мармелада ядовито-зеленой трубочкой, пытаясь их утопить.
       – Ленора, – откликнулась она, не оставляя своего увлекательного занятия. –  Джи-Джи, Чейз и Энди смертные, – девушка вдруг подняла голову, и пристально взглянула на него своими кошачьими глазами. – Это жизнь. К ней привыкаешь, - и она снова отвернулась. Джейку показалось, что ее взгляд пронизал его насквозь, а чуть охрипший, серьезный голос пробрал до дрожи. Он взял в руки бокал, в котором заплескалось что-то немыслимо-голубое, и вернулся взглядом к сцене. Темноволосый солист как раз бросил в толпу только что снятую кожаную куртку, и визжащие девушки принялись с остервенением рвать ее на части.
        – «Гензель и Гретель» – дело всей его жизни.
       Джейк обернулся – Хелена смотрела поверх его плеча на Джареда, поднеся бокал к губам. На тонком стекле расплывались мутные пятна от ее теплого дыхания.
       – Как и «Кожа и кружево». Это и есть его жизнь.
       – Я немного не понимаю тебя, – Джейк склонил голову набок. – Ты же убиваешь вампиров. А теперь приводишь меня в клуб, где они спокойно разгуливают среди людей. Это ведь те же хладнокровные убийцы, которые едва не разорвали нас в подворотне.
       –  «Хладнокровные убийцы»? – перебила его Хелена, ее голос был грустным. – Что ты знаешь об этом? Ты ведь сам себе перечишь. Всего полчаса назад ты сам рассуждал о своем обращении, а теперь называешь вампиров хладнокровными убийцами, – она говорила спокойно, не повышая голоса, но от ее слов веяло болью и стальной угрозой. Она отставила бокал, и взглянула на Джейка. Губы улыбнулись, а вот глаза по-прежнему оставались холодными и серьезными. – Скоро ты поймешь, что все не так, как кажется на первый взгляд. И лучше тебе не соваться в то, чего ты не знаешь. Вампиры тоже разные, – уже мягче добавила Хелена. – Как бы банально это не прозвучало. А что до Джареда… – она снова улыбнулась, на этот раз в глазах заблестели янтарные искорки. – Я люблю его. Слишком сильно люблю.
       Девушка постучала длинным ногтем по стеклу бокала, задумчиво глянула на Джейка, и уголки ее губ дернулись вверх:
  – Ты сильно ошибся, посчитав всех вампиров бездушными тварями, неспособными на чувства.
       – «Бездушные твари, неспособные на чувства»? – раздался внезапно удивленный бархатистый голос, прежде чем Джейк успел возразить. – Неужели ты привела еще одного охотника на вампиров?
       Он обернулся, и увидел стоящего за их спинами Джареда. Вампир с любопытством глядел на него, спрятав руки в карманы кожаных штанов, выглядел он, по меньшей мере, доброжелательно. Волнистые темные волосы спадали за воротник белой рубашки с закатанными рукавами, на бледном лице и вокруг зеленых глаз, с веером длинных, загнутых ресниц, ни грамма косметики, которую так обожают рок-звезды. Похожий на молодого итальянского аристократа, парень выглядел уставшим, но от этого не утратил неземной вампирской красоты. Хелена качнула головой:
       – А кого еще я могла привести?
       – Ну, например, поздний ужин, – Джаред сделал вид, что задумался, и ухмыльнулся уголком рта. – Или ранний завтрак.
       – Подавишься, –  пробурчал Джейк. К Джареду, которому на вид было лет семнадцать, он пока ни приязни, ни уважения не испытывал.
       Хелена промолчала, едва слышно хмыкнув, и потянула коктейль через зеленую трубочку.
       – Малышка, что с тобой? – вампир склонился к ней, опуская руки на ее плечи. На его смазливой физиономии появилась тень беспокойства. Похоже, в ее молчании его что-то насторожило. – Я не хотел обидеть тебя.
       – Ты и не обидел, – пожала плечами Хелена, даже не обернувшись.
       – Понял. Больше никаких шуток про еду. Прости, – виновато потупился Джаред, не решаясь даже обнять девушку.
       Джейк, не удержавшись, презрительно хмыкнул. В одну минуту надменный, великолепный, тщеславный вампир превратился в провинившегося ребенка.
       – Я подумаю, – откликнулась на извинение Хелена, обернулась. – Это Джейк, - она отставила свой бокал, и взглянула на Джареда из-под полуприкрытых век. – Расскажи ему о вампирах.
       – О чем я ему расскажу? – фыркнул Джаред, закатывая глаза к потолку, к нему вернулись прежние надменность и пафос. – Он же на них охотится. Сам должен все знать.
       – У него есть выбор, – похоже, Хелена давно привыкла к выбрыкам своего бойфрэнда, поскольку его поведение ее ничуть не раздражало. – Я просто хочу, чтобы он знал, что выбирает.
       – И что тут выбирать? – скривил губы вампир. – Он еще и думает! Как глупо с его стороны. Просто кот в мешке.
       – Решать не тебе, – спокойно, как удав, возразила Хелена. – Ты поможешь, или нет?
       – Прости, малышка, но я не 911, и не донорский центр, – отрицательно качнул головой Джаред. – Мне слишком дорога моя кровь, и делиться ней я не намерен. Ты ведь об этом хотела меня попросить?
       – Какой же ты нудный, – послышался рядом еще один приятный, мягкий голос. К ним подошла невысокая девушка, с короткими, темными, чуть волнистыми, растрепанными волосами, и колечком в губе. Короткое, свободное белое платье, сползшее на одно плечо, не скрывало красивых изгибов ее тела. В руках она держала скрученные кольцами шнуры, которые положила на барную стойку. – И как ты его еще терпишь? Я бы уже давно его убила.
       – Спасибо за идею, Ленора, – Хелена грациозно соскользнула с высокого круглого стула, и, покачивая бедрами, вмиг затерялась в толпе.
       – Я тебя ненавижу, – прорычал Джаред сквозь стиснутые зубы.
       – И я тебя, – сверкнула улыбкой Ленора, устраиваясь на стуле напротив Джейка. Джаред чертыхнулся, и, резво развернувшись на каблуках, бросился догонять Хелену.
       – Его даже могила не исправит, – вздохнула Ленора, и Джейк понял, что она сказала это не в переносном смысле. – Как всегда, – махнула она рукой подошедшему бармену, и повернулась к Джейку. – Извини, не представилась. Я Ленора, клавишница в «Гензель и Гретель». Не буду пожимать тебе руку. Сам знаешь, ощущение не из приятных. Кроме того, прости, но твоего серебряного кольца я не переживу, – она ухмыльнулась уголком рта. – Так что ты хотел узнать о вампирах?
       Джейк медлил, разглядывая девушку. Растрепанные темные волосы она небрежно поправляла рукой, отбрасывая их с лица, длинные ногти были покрыты перламутровым белым лаком, он то и дело блёскал в свете прожекторов. Большие, светлые глаза, аккуратно подведенные черными стрелками, немного устало, но проникновенно, смотрели из-под пушистых, длинных ресниц. Парень не знал, можно ли ей доверять. Хотя, по сравнению  с Джаредом, Ленора выглядела надежной, как скала, и с первого взгляда внушала доверие.
       – Да, я подслушивала, – кивнула Ленора, потягивая через трубочку что-то густое, смолянисто-черное, с багровыми переливами. – У всех музыкантов слух хороший. Я не внушаю доверия, правда?
       – Наоборот, – возразил Джейк. – По сравнению с Джаредом…
       Ленора улыбнулась.
       – О да! Джаред уникален. Ну, раз я выгляжу такой уж добропорядочной, может, все-таки, скажешь мне, что тебя так терзает?
       – Что ты потеряла, когда стала… такой? – Джейк искоса глянул на девушку, соображая, не слишком ли неприлично прозвучал вопрос.
     Девушка пожала плечами:
     – Не знаю… Я, наверное, просто не заметила, – она помешала трубочкой густую жидкость в бокале. – Ничего особенного, потребности только немного изменились. Можно надолго оставаться под водой – дышать теперь совсем необязательно, еще холода не чувствуешь, спать не нужно, есть обычную еду тоже. К тому же появляется что-то… не знаю, как объяснить. Джаред называет это «некрообаянием». Какая-то привлекательность, у смертных от этого крыша едет. Еще плавность в движениях, текучесть. Кажется, что все гораздо проще и легче. В общем, как-то так.
       – Это все, что ты чувствуешь? – с жадностью ловя каждое ее слово, нетерпеливо спросил Джейк.
       – Еще жажда, – она втянула в соломинку багровый коктейль. – В первый раз, это как глоток воздуха, после того, как тебя долго держали под водой. Если, конечно, довести себя до края. Потом немного утихает. Но никуда не девается.
       – И ты сама это выбрала? – осторожно поинтересовался парень. Ленора вздохнула, и грустно улыбнулась.
       – Сама. Скорее даже гонялась за этим. Хотела испробовать на себе, – она снова вздохнула.
       – Разочарована?
       Ленора отрицательно качнула головой:
       – Это нельзя назвать разочарованием. Скорее, просто осознанием, – она слова болтала соломинкой в бокале. – Снаружи все выглядит немного иначе. Просто чувствую какую-то тоску время от времени. «Жить мне вечно, и вечно скитаться…», – процитировала Ленора с загадочной улыбкой.
       – Скажи, мне придется убивать? – Джейк нервно сглотнул. Собственные слова испугали его. Древняя сила властно заворчала, волной поднимаясь в душе.
       – Когда-то раньше – вполне. Сейчас в этом нет необходимости, – пристально глядя ему в глаза, сказала Ленора. Видимо, что-то таки промелькнуло в его взгляде после ее слов, девушка улыбнулась. – Можно пить кровь животных, ее вполне хватает. Еще есть целая сеть вампирских донорских центров. И вот это, – она постучала длинным ногтем по тонкому стеклу своего бокала. – На вид не очень, но содержит все те вещества, которые нам нужны.
       – Искусственная кровь? – спросил Джейк.
       – Вроде того, – Ленора отпила еще, и поморщилась. – На вкус тоже далеко не апельсиновый сироп. Но, пить можно.
     – Сильно противно? – поинтересовался парень.
     – Ну, все равно, что коктейль из кучи разных лекарств, разведенный маслом, – ухмыльнулась Ленора. – Очень сильно разведенный.
     Джейк брезгливо скривился.
     – Пойми, Джейк. Вампир – не синоним слова «убийца», – девушка допила свой коктейль, и тоже поморщилась. – Бэ! Гадость! Все зависит от человека, и от его выбора. Вампиры тоже могут быть хорошими. Иногда даже лучше, чем люди.
     – Хелена тоже так говорила, – Джейк глянул на блестящие ряды бокалов над барной стойкой.
    – Стоило ее послушать, – девушка наклонилась к нему, заглядывая в глаза. Джейк ощутил идущий от нее сладкий, немного опьяняющий запах, похожий на аромат цветов жасмина. – Ты сможешь сделать правильный выбор. Я знаю.
     Парень поднял взгляд – в светлых глазах прыгали ультрамариновые искорки, Ленора едва заметно улыбалась. Он вздохнул.
     – Я люблю девушку. Вампира.
     – Можешь не продолжать, – Ленора дотронулась до его губ изящными музыкальными пальцами, останавливая. Кожа была прохладной. – Любовь – достойный повод отказаться от смертной жизни, - она опустила руку, и жестом подозвала бармена. – Джонни, дай мне чистый бокал, и нож. Только не серебряный, а то потом будешь собирать меня по частям.
       Парень с улыбкой кивнул, ловко снимая с хромированной стойки блестящий бокал.
       – Поаккуратней, ладно, – попросил он, ложа рядом сверкающий сталью нож. – Чтобы мне потом зашивать тебя не пришлось.
     Ленора ухмыльнулась:
     – Постараюсь, – промурчала она, подвигая бокал поближе.
     – Ты серьезно? – Джейк, как завороженный, следил за бликами, скользящими по лезвию ножа. – Ты сможешь меня обратить? Тебе ведь не придется меня кусать?
     – Кусают змеи, мы – целуем. Мне крови не жалко, – Ленора безжалостно полоснула ножом по запястью, но вопреки законам физики, кровь не брызнула фонтаном в разные стороны, а собралась у краев раны, стекая на чистое стекло бокала. – Скажи только, ты уверен в своем выборе?
     – Даже если и нет, дай мне самому совершить эту ошибку, – ответил Джейк, глядя, как темно-багровые капли стекают по прозрачному стеклу.
Девушка улыбнулась:
     – Я не сомневалась, что уверен. Джонни, дай салфетку.
     Она зажала розовым бумажным прямоугольником глубокий порез на запястье, и подвинула пальцем бокал:
     – Бери.
     – Ты в порядке? – насторожено спросил Джейк. Салфетка быстро стала багровой от крови.
     – Все хорошо, – спокойно ответила Ленора. – Через пару минут затянется. Пей, пока не свернулась. Только сними с себя все серебро. Иначе ничем хорошим для тебя это не закончится.
    Джейк расстегнул цепочку с крестиком, стянул с пальца кольцо. Осторожно сжал тонкую ножку бокала. Волна  древней силы в душе довольно заволновалась.
     – За любовь, – подмигнула Ленора.
     – До дна, – Джейк глубоко вздохнул, поднес бокал ко рту, и в три больших глотка осушил его. Густая и горячая, кровь потекла по горлу, распространяя жжение по всему телу. Пустой бокал как-то слишком громко дзенькнул о блестящий хром.
     Ленора отняла от запястья потемневшую от крови салфетку. Кожа на месте пореза была гладкой и ровной, не осталось даже белой полосы шрама.
     – Не скажу, что ты такой уж герой, – она перегнулась через стойку, и бросила салфетку в мусорную корзину. – Но я вполне в тебя верю.
     – Спасибо, – Джейк закашлялся – жженое усиливалось. Теперь ему казалось, что по сосудам бежит кипящая вода.
     – Всегда пожалуйста, – небрежно отмахнулась девушка, слизывая с запястья подсыхающие капельки крови. – Я ведь сказала – мне не жалко. Вот теперь можешь пожать мне руку, - она протянула к нему раскрытую ладонь. От прикосновения ее пальцев уже не было холодно, наоборот, Джейку они показались теплыми. Ленора улыбалась, - Непривычно немного, правда? Твое сердце теперь не бьется.
     Джейк машинально приложил руку к груди, но, как ни старался, не смог уловить даже слабого отголоска шевеления.
     – Правда, – произнес он отчужденно. – А я и не заметил.
     – Можешь даже не дышать, – она подвинула к нему один из бокалов с искусственной кровью. – Ну что, вампир Джейк, – стекло звонко дзенькнуло. – Добро пожаловать в общество живых трупов.
     – Спасибо на добром слове, – сыронизировал парень, чувствуя, как густая багровая жидкость, действительно не слишком приятная на вкус, мгновенно унимает жжение в теле, успокаивает огонь в сосудах.
     – Привыкай, – рассмеялась девушка. – Без черного юмора здесь не обойтись. Так что просьба вести себя прилично, не щелкать челюстью, и не греметь костями.
    – Постараюсь, – откликнулся Джейк. – Хотя, по-моему, это твои привилегии.
    – Я не такая старая, как ты думаешь, – осадила его Ленора, изогнув над кукольным глазом тонкую бровь. – На сколько я выгляжу, по-твоему?
     – На 18, – без колебаний, уверено ответил Джейк. – Но тебе ведь больше?
     – Не намного, – качнула головой девушка, и темные волосы снова упали ей на глаза. – Мне 45. Любая женщина все на свете бы отдала, чтобы в 45 выглядеть, как я.
     – Ты просто прекрасная мечта всех домохозяек, – подмигнул подошедший к ним Джонни.
     – Не будь таким вредным, а то поцелую, – пригрозила Ленора. Джонни вскинул руки в дурашливом испуге, и, захватив их пустые бокалы, позорно бежал за другой конец стойки.
     – Кого ты уже собралась целовать? – раздался рядом красивый мелодичный голос. К ним подошла высокая бледная девушка, с копной фиолетово-малиновых волос, зачесанных на одну сторону. На ее широких штанах звенели железные кольца и множество металлических застежек, немилосердно порезанная футболка плотно облегала тело, с расстегнутой рубашки скалились черепа. Радужка глаз была ярко-алой, над миндалевидными глазами изгибались тонко нарисованные брови. От девушки веяло тяжелыми и терпкими духами. Джейк подумал, что именно так, пожалуй, пахнет могучая древность.
       – Неужели ты собралась поцеловать несчастного Джонни? – тонкая бровь изогнулась еще больше.
       – Не такой уж он и несчастный, – Ленора повернулась к девушке. – Хам и вредина!
       – Не совсем, – возразила незнакомка. Она повернула голову к Джейку. – Я тебя раньше здесь не видела.
       – Это Джейк, – Ленора хлопнула его по плечу. – Он «новорожденный», – она обвила рукой талию девушки, и та погладила ее по волосам. – А это Фирлэйн. Моя девушка.
       – Фир, – уточнила та, заправляя непослушную прядь за ухо Леноры. – Лучше Фир.
       – Вампиры – однолюбы, Джейк, – глянула на него поверх руки Фир Ленора. – Так что я не зря назвала любовь достойным поводом отказаться от смертной жизни. Я это очень хорошо знаю.
       Фир сощурилась, как довольная кошка, и погладила ее по плечу.


7

      
       «Кати Сарк», огромный и величественный, плавно покачивался у пристани. От него тянулись к большим тумбам толстые швартовочные канаты. Отовсюду доносились громкие резкие вскрики – высокие, сильные, черные мужчины сгружали на берег драгоценные тюки с чаем. «Кати Сарк» только что вернулся из Китая. Пристань святой Катерины полнилась людьми, пришедшими посмотреть на возвращение корабля из долгого плавания. Дети восторженно хлопали в ладоши, роняя на землю цветные леденцы. Женщины встречали возвратившихся мужей и сыновей. Лорина стояла осторонь, стараясь не выходить из тени пирамиды тюков. Ее лицо скрывал капюшон накидки, она не могла открыто появиться на пристани, это не соответствовало ее статусу, и могло вызвать множество пересуд и слухов, которые ей отнюдь не были нужны. Хотя, с некоторых пор, ей не было до других никакого дела, но она не хотела, чтобы благородный род Рейнов из-за нее был запятнан всяческими сплетнями. Кем бы она не была, все равно по-прежнему оставалась воспитанной лондонской аристократкой, гордо носящей фамилию предков. Однако сейчас это играло далеко не ей на руку. Лорина была завидной невестой с немалым приданым, неудивительно, что родители уже подыскивали ей выгодную партию, одновременно отбиваясь от навязчивых кандидатов без денег и связей. Английская девушка, да еще из такого богатого и древнего рода, в это время имела прав не больше, чем курица на кухне, и должна была беспрекословно покоряться воле родителей. Лорине такая роль не нравилась, она с детства ненавидела уготованную ей судьбу, и в свои 19 прекрасно понимала, что не смирится с этим. В «Лазурном дворце» - огромном поместье, где она провела большую часть своей жизни, шли приготовления к приему якобы в честь какой-то очередной прибыльной кампании отца, но Лорина уже знала, что все это устроено только для того, чтобы объявить о ее помолвке с графом Уильямом Эскоттом. Помолвке, о которой она сама узнала только вчера утром от Бетти, одной из горничных, которая случайно подслушала разговор леди Рейн и леди Эскотт, обсуждающих крайне выгодное для обеих семей будущее. Бетти была предана Лорине, и, зная не понаслышке, о скверном нраве, и не более привлекательной внешности графа Уильяма, не теряя времени, бросилась к своей леди, чтобы предупредить ее. В день приема Лорина накинула на голову капюшон, скрыла лавандовое платье под длинной темной накидкой, и незаметно выскользнула из дома. Теперь она стояла на пристани, вдыхая влажный туманный воздух, слушала громкие крики матросов, и не знала, что делать дальше – день когда-нибудь закончится, и она больше не сможет убегать от своих проблем. И если родители в ее союзе с Уильямом Эскоттом видели прибыльное будущее, то она видела в нем исключительно долгие мучения. Граф Йоркширский был человеком отнюдь не мягкохарактерным, и от его скверного нрава страдала вся прислуга, а иногда и родные сестры – близнецы Пэйшенс и Плэзнс. Кроме того, Уильям слыл ужасным разгильдяем, имел страшнейшее пристрастие к алкоголю, да и на лицо был далеко не красавцем.  Чем может закончиться для девушки такое замужество? Ничем хорошим, это точно. Лорина прекрасно понимала, что ее хотят выдать вовсе не за Уильяма, а за его деньги, но жертва, которую она должна была принести за приумножение достатка родителей, была слишком велика.
          Лорина поплотнее запахнула накидку. День выдался на удивление солнечным, но над Темзой все равно висел густой, влажный туман. Он забирался под одежду, сырыми щупальцами касаясь кожи. Девушка все еще не могла избавиться от человеческих привычек – дышала, если было холодно – одевалась теплее, хотя не чувствовала холода, ела привычную человеческую пищу, хотя не различала вкуса. Вот и теперь привычно куталась в накидку, хотя туман был для нее не холодным, и не теплым, никаким. «Кати Сарк» возвышался над пристанью, покачиваясь на волнах реки. Даже у такого огромного корабля нет свободы, подумалось Лорине. Он должен плыть туда, куда направляет его кучка людей на борту, хотя ему ничего не стоит сбросить их в воду, навсегда покончив с их властью. Лорина смотрела на «Кати Сарк», и внезапно ощутила себя таким-же кораблем, большим и прекрасным, но подчиненным воле людей, которые распоряжаются ним так, как им заблагорассудится. Однако, у нее есть силы избавиться от этого подчинения. Она не слабый, беззащитный кусок дерева, вынужденный плыть туда, куда направят. Пора менять курс.
  – Спасибо, – прошептала Лорина, глядя на корабль, и ей показалось, что он кивнул ей, качнувшись на волнах. Незаметно проскользнув мимо крикливых торговцев, она покинула пристань святой Катерины, унося в груди слабый еще огонек решимости.
Пробраться незаметно в кишащее людьми, словно змеиное кубло, поместье, было задачей не из легких, но Лорина справилась. Ее не заметили.
Бросив накидку в угол, она села к зеркалу, и принялась поправлять немного растрепавшуюся под капюшоном прическу, укладывая длинные белые локоны. В большом зеркале дорогого трюмо из красного дерева отражалась премиленькая девушка, с фарфорово-белой кожей. Такого эффекта тщетно добивались все лондонские модницы, считая болезненную бледность непременным атрибутом истинной красоты. Фиалковые глаза и льняные кудри делали Лорину походящей на изящную куклу ручной работы. Однако сейчас эта красота стала для нее настоящим проклятием.
Она как раз потянулась к резной шкатулке, чтобы взять еще несколько заколок, когда в двери деликатно постучали.
– Лорина, ты там? – послышался приглушенный голос Льюиса.
– Да-да, я здесь, – откликнулась девушка, искренне удивляясь его осторожности. – входи.
          Она снова отвернулась к зеркалу, аккуратно закалывая выбившиеся на волю пряди. Услышала, как дважды негромко щелкнула дверь, и в зеркале отразился Льюис. Брат был мрачным, и явно пребывал не в лучшем расположении духа.
          – Где ты была? – спросил он резко, и одновременно взволновано, беглым взглядом скользнув по комнате, словно это могло натолкнуть его на ответ. – Я едва ума не лишился, пока разыскивал тебя!
– Прости, – Лорина виновато улыбнулась его отражению, гневно сверкающему голубыми глазами. – Я уже не могу здесь находиться, дышать нечем. Вот и сбежала на пристань. «Кати Сарк» вернулся.
– Ты ничего не сказала мне об этом. Знаешь, скольких усилий мне стоило убедить мать, что ты спишь? Она не верила, пришлось подговорить Бетти.
– О, милая Бетти. Она всегда помогала мне, – девушка обернулась к брату, и под ее виноватым взглядом Льюис растаял. Губы дрогнули в улыбке, и сестра снова отвернулась к зеркалу. – Я прошу прощения за то, что не предупредила тебя о своем уходе. Все, что происходит сейчас со мной так жестоко и глупо, я просто хочу убежать прочь от этого. Неужели, такова моя судьба?
Улыбка брата мгновенно увяла, он устало опустился на край ее кровати, прислонился головой к резному столбику для полога.
– Знаешь, как они намерены поступить дальше? – спросил Льюис, поднимая на нее измученный взгляд. В глазах плескалось отчаяние. Лорина отрицательно качнула головой. – Я слышал разговор матери с леди Арчер. Они хотят, чтобы я женился на Эстер!
– О, Боже! – Лорина развернулась так резко, что свободно лежащие на плечах локоны хлестнули ее по обнаженной спине. Камея, которую она прикалывала к фиалковой ленточке на шее, уколола ей палец. Лорина быстро сунула палец в рот. – Эстер Арчер?! Ты уверен?! – сосредоточенно посасывая палец, спросила она.
Льюис кивнул, сгорбился еще сильнее, и закрыл лицо изящными ладонями.
– Но она ведь…
– Младше меня на пять лет, – глухо закончил за нее брат, поднимая искаженное отчаянием красивое бледное лицо. – Она еще ребенок!
– Это безумие! – со страстью воскликнула девушка. – Бред сумасшедшего!
– Она богата. Это все, что хотят знать мать и отец, – Льюис откинулся назад, впечатавшись светловолосым затылком в вышитую лентами подушку. – Мы для них лишь средство обогащения. Им все равно, что с нами будет.
Лорина молча смотрела на свое отражение, не вынимая изо рта поцарапанный палец. Чаша ее терпения была переполнена до краев. Намерения отца и матери женить брата на тринадцатилетней девочке стали для нее последней каплей.
– Послушай, ты никогда не думала о том, чтобы отыскать Ее? – внезапно спросил Льюис, и рядом с ее кукольным личиком в гладкой поверхности зеркала появился небесно-голубой взгляд брата.
– Кого? – непонимающе прищурилась девушка.
– Ту, которая сделала это с нами, – лазурный взгляд, словно шпага, пронизывал ее насквозь. Лорина ощутила, как внутри все холодеет. Она тщетно пыталась забыть об этом, воспоминания терзали душу так же, как и новая сущность – плоть. Но теперь, вдруг, помимо ужаса и полузабытых страхов, они наполнили ее какой-то странной, жгучей решимостью и непоколебимой уверенностью в своих силах. Она медленно кивнула, еще не до конца понимая мысли, наполнившие голову. Они, сами по себе, сложились в четкий план.
– Нет. Но теперь я желаю этого больше всего, – она решительно сдернула с шей фиалковую ленточку, и швырнула ее на трюмо, следом бросила и камею. Шпильки в китайском блюдечке тревожно звякнули. Девушка встала.
– Льюис, в гардеробной, в самой большой коробке лежит мое платье из Парижа. Принеси мне его. Сейчас же! – она принялась распутывать туго стянутые ленты, и расстегивать пуговицы, стаскивая с себя лавандовое платье. Глаза ее сверкали, светясь почти маниакальным блеском. Льюис удивленно взглянул на нее, но послушно встал, и направился к двери в гардеробную. Это была небольшая комната, от пола до потолка уставленная шляпными картонками, коробками и плечиками с платьями, десятками пар туфель, сапожек и полуботинок, изящными сундучками с нижним бельем, и шкатулками с лентами, кружевами, бусинами. Льюис на миг замер в растерянности на пороге, скользя глазами по всем этим богатствам, источающим целый букет ароматов – меда, муслина, японской вишни, шелка, атласа, шерсти, роз, батиста, лаванды. Но самым сильным был запах Лорины – прекрасный, легкий и пьянящий, так непохожий ни на один из земных. Нужная коробка – нежно-розовая, в черную полоску, пахнущая абрикосом, свежей выпечкой, шелком и чем-то холодным, стояла совсем недалеко. Он осторожно взял ее двумя руками, и вышел из комнаты. За дверью остался сладкий запах ванили и прохладный полумрак.
– Что ты намерена делать? – спросил Льюис, опуская тяжелую коробку на кровать, и снимая украшенную бантами крышку. Он не смог сдержать восхищенного возгласа – в коробке переливалось гранями крошечных бриллиантов абрикосовое великолепие.
– Увидишь, – сестра, наконец, выпуталась из многочисленных муслиновых юбок, и швырнула лавандовое платье на кровать. – Я больше не желаю терпеть этих издевательств! – она со злостью сорвала с руки жемчужный браслет, молочные бусины запрыгали по гладкому паркету. Льюис потрясенно смотрел на сестру, растрепанную, в одном только кружевном белье, безжалостно терзающую дорогие украшения. Ему еще не доводилось видеть ее в такой злобе, он даже не думал, что изящная, хрупкая девушка способна так злиться. Она выхватила из коробки платье, и оно сверкнуло ослепляющей вспышкой, в которой Льюис отчетливо различил каждую, даже самую крохотную грань безупречно обработанных камней.
– Застегни, – потребовала она, поворачиваясь спиной к брату, фиолетовые глаза метали искры. Льюис с неким подобием благоговения коснулся дорогого шелка, и от кончиков пальцев по телу словно пробежали невидимые язычки пламени. Рядом с гладкой, абрикосовой материей, кожа Лорины казалась просто белоснежной. Он осторожно застегнул крючки, и стянул шнуровку. Сестра стояла молча, видимо что-то обдумывая. Льюис провел рукой по корсету, наслаждаясь прикосновениями к шелку, талию Лорины можно было взять в круг двумя ладонями.
– Что ты задумала? – осторожно поинтересовался он, опасаясь снова разозлить сестру.
– Не волнуйся, братик, я знаю, что делаю, – Лорина выскользнула из его рук, принялась вынимать из волос шпильки, льняные локоны водопадом посыпались на покатые плечи. – Позови Бетти, и не переживай – сегодня наш последний вечер здесь.
– Что такое ты говоришь? – Льюис глянул на сестру, ее слова прозвучали угрожающе, хоть и были сказаны спокойно. Но, несмотря на угрозу, они вселили в него надежду. Сестра коснулась его волос, легко пробежав по ним тонкими пальцами.
– Я обещаю тебе, – шепотом сказала она, будь он человеком, не услышал бы, и улыбнулась. – Позови Бетти, мне нужна ее помощь.
Льюис кивнул, и молча вышел. Лорина осталась одна, она пристально вгляделась в свое отражение, и губы ее дрогнули в улыбке.
Через несколько минут раздался тихий стук в дверь, и в комнату вошла невысокая стройная девушка, с пшеничного цвета косами, свитыми замысловатым узлом на затылке.
– Вы звали меня, леди Лорина? – с поклоном спросила она, зеленые глаза смотрели с восхищением на усыпанное бриллиантами платье. Лорина улыбнулась ей.
– Да, Бетти, звала. Прикрой двери, только плотно. Мне понадобится твоя помощь.
– Как скажете, – Бетти притворила двери, дождалась щелчка замка, и подошла ближе. – Чем я могу вам помочь?
– В нижнем ящике трюмо, в синей шкатулке лежат бриллиантовые звезды. Возьмешь их, и заколешь мне в волосы. Постарайся, чтобы прическа выглядела как можно более красивой и праздничной, я выгляжу не слишком хорошо, а должна быть неотразимой.
– Вы и так неотразимы, моя леди, – возразила Бетти, послушно вынимая из небольшого ящичка оббитую синим бархатом шкатулку. Покоящиеся на мягкой ткани, искусно изготовленные заколки, заиграли всеми гранями драгоценных камней. Горничная поставила шкатулку на трюмо, и со знанием дела взялась за белокурые локоны Лорины, ловко укладывая их в сложную прическу. Девушка откинулась на мягкую спинку стула, и прикрыла глаза, надеясь немного успокоиться и привести свои мысли в порядок, пока Бетти возится с ее волосами. Она любила горничную за верность, искренность и открытость, и доверяла ей все свои тайны и переживания. Бетти была хорошим другом, умела хранить секреты, и всегда была готова помочь, ее мысли и идеи отличались свежестью и необычностью взгляда на ситуацию. И с ней было приятно помолчать, так же, как и поговорить, в нужные моменты Бетти молчать умела.
– Готово, леди, – приятный голос горничной заставил Лорину открыть глаза, и вернуться к реальности. Она повертела головой, пытаясь разглядеть прическу со всех сторон. Тонкие пряди причудливо переплетались венцом, остальные свободно ложились на спину, заколки мерцали звездной тиарой – она была невыразимо прекрасной.
– Бетти, ты просто чудо, – Лорина с теплотой взглянула на девушку, и с удивлением заметила, что та едва ли не плачет. – Что с тобой? Что-то случилось?
Бетти, к еще большему удивлению Лорины, рухнула подле нее на колени, и разрыдалась, размазывая слезы по лицу, к ее незамысловатому человеческому запаху, смеси сухой травы, свежего хлеба, и хлопка добавился еще один, соленый и резковатый. Подняв на леди несчастный взгляд, она вцепилась пальцами в юбки ее пышного платья.
– Неужели, вы и правда согласны на этот чудовищный поступок, леди? – в отчаянии застонала девушка, захлебываясь слезами. – Неужели, вы согласны выйти замуж?
В ее голосе звучала мольба. Лорина вздохнула с невероятным облегчением, и легко коснулась пшеничных кос Бетти.
– Нет-нет, что ты! Я никогда не сделаю этого, – она помогла девушке подняться, и усадила ее на край кровати, протянула свой платок. – Мое решение остается прежним, и я не выйду замуж за этого ужасного человека.
Бетти еще несколько раз всхлипнула, вытерла глаза.
– Но что тогда? – хлюпая носом, спросила она. – Вы сегодня так красивы, я думала, что это все для него…
– Нет, вовсе не для него, – рассмеялась Лорина. – Я уверяю тебя, граф Эскот никогда не станет моим мужем. Но только сама я не справлюсь, и ты должна помочь мне в этом.
– Я сделаю все, что вы мне скажете, – с жаром воскликнула девушка, лицо ее просветлело. – Ах, леди, ради вас я способна на все!
– Я ценю твою преданность, Бетти, но мне понадобится вовсе немногое. Необходимо, чтобы ты…. 


Льюис с тревогой поглядывал на часы, которые из-за волнения теребил в пальцах, даже не решаясь спрятать в карман. Лорина опаздывала. Что она снова задумала? Чувство тревоги заставляло все его внутренности сворачиваться узлом гораздо более тугим и болезненным, чем от жажды. Он уже давно заметил графа Эскота, прибывшего со своими отцом, матерью, и небольшим опозданием. Теперь Уильям развлекался, в компании нескольких незнакомых дам, отпуская сальные шуточки, после каждой из которых дамы заливались притворным хохотом, и его бокал ни на миг не оставался пустым. И за этого мерзавца отец и мать хотят выдать Лорину. Льюис вздрогнул от укола ярости.
– Льюис! – юный лорд сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и обернулся. Отец подошел к нему совершенно неслышно, и теперь пронизывал тяжелым злым взглядом. – Где твоя сестра?
– В своих покоях, – выдушив слабое подобие улыбки, ответил Льюис, поспешно пряча за спину руки, сжавшиеся в кулаки. – Бетти помогает ей привести себя в порядок после сна. Ведь твоя кампания закончилась успешно, вот ей и захотелось порадовать тебя.
Отец сжал губы в тонкую полоску, и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Немедленно передай ей, что если она так желает порадовать меня, пускай не опаздывает. Это дурной тон! Она ведь не прибывает издалека!
– Я обещал не беспокоить ее, – Льюис склонил голову – эдакий символ полного смирения. – Она и так очень волнуется. Не думаю, что нам придется ждать ее слишком долго, она скоро появится.
Отец едва ли не заскрежетал зубами от злости, но не сказал больше не слова, развернулся, и отошел прочь. Льюис не успел по привычке облегченно вздохнуть, как в дверях, распахнутых настежь по случаю приема, появилась Лорина, ослепительно-прекрасная в блеске бриллиантов. Она вышла на широкую мраморную веранду, и Льюису забило дух от восхищения, так сестра была красива, словно сверкающий солнечный луч, отраженный зеркальной поверхностью водной глади. Проходя мимо, она еле заметно улыбнулась ему уголком рта. Однако, он не успел ей и слова сказать, к Лорине подлетела взволнованная мать, и, крепко вцепившись в ее локоть, зашипела:
– Где ты была?! Все ждут тебя одну! Невоспитанная девчонка!
– Меня? – удивление, отразившееся на ее кукольном личике, выглядело абсолютно искренним. – Не понимаю.
– Хватит ломать комедию! Ты прекрасно знаешь, о чем я! Решила сорвать свадьбу?! Ничего у тебя, милая, не выйдет! – и мать, рывком притянув Лорину к себе, потащила ее к гостям. Льюис поспешил следом, не спуская взгляда со светловолосого затылка сестры. Утихшее навсегда сердце, казалось, вот-вот забьется, глухо ударяясь о клетку ребер, и выпрыгнет из груди.

Пары танцевали кадриль на белой паркетной площадке, в самом центре неуклюже топтался граф Эскот, то и дело сбиваясь с такта, и наступая Лорине на ноги. Девушка, однако, лишь мило улыбалась. Льюис, едва касаясь талии Плэзнс Эскот, которая, слава Богу, танцевать умела, зорко следил за каждым движением сестры. Нарастающее в груди волнение раздувало грудную клетку изнутри, словно шарик, наполненный горячим воздухом. Лорине, казалось, эта безумная кадриль нравилась. Ее улыбка, кокетливые взгляды из-под полуопущенных ресниц – все в ней говорило о том, что она довольна происходящим. Льюис невольно восхищался ее великолепной игрой, не оставляющей ни намека на фальшь. Но и это не помогало ему справиться с волнением.
Наконец, музыка стихла, пары вежливо разошлись с поклонами, освободив место в центре площадки, и граф Эскот, не выпуская из руки ладони Лорины, опустился перед ней на одно колено. Плэзнс спряталась за спину Льюиса, впившись пальцами в его предплечье, и еле слышно прошептала:
– Боже, спаси ее чистую душу! Он демон! Сущий демон!
Льюис сжал ее ладонь, пытаясь таким образом ободрить и успокоить. Сестры Уильяма страдали от его скверного характера больше всей прислуги в его доме, вместе взятой.
– Лорина Рейн! Ты станешь моей женой? – голос графа прозвучал лениво, тягуче и отвратительно. Лорина опустила взгляд, прикрывая лицо рукой, чтобы скрыть не проступивший на щеках румянец. Она помолчала несколько секунд, растерянно хлопая длинными загнутыми ресницами. Юный лорд замер, боясь даже моргнуть.
– Я согласна, – перезвоном хрусталя на ветру прозвучал голос сестры, и шарик с горячим воздухом лопнул. Льюис почувствовал, как наружу, свободно преодолевая препятствие замерших легких, рвется протестующий крик. Пальцы Плэзнс стиснули его руку так сильно, что причинили боль. Точнее, причинили бы, если бы он был человеком. Но даже новое бессмертное тело ощущало эту мертвую хватку отчаянной, загнанной, словно зверь на травле, девушки. И Плэзнс помогла ему сдержаться. В толпе растроганно аплодирующих паре гостей он ощутил собственное одиночество. Хотя сознание и понимало, что это лишь игра, и Лорина останется с ним, разум уже оплакивал потерю последнего родного человека, которого он все еще любил. Земля медленно уходила у него из-под ног, и лишь рука Плэзнс заставляла его стоять.
Гости расступились, пропуская Лорину и Уильяма. Напряженных пальцев Льюиса внезапно коснулась теплая рука, не обжигающая, какими теперь были для него прикосновения любого из людей, а теплая, как солнечные лучи. Он мгновенно поднял глаза, и успел поймать лукавый фиалковый взгляд.
– Доверься мне, – одними губами сказала Лорина, и отпустила его ладонь. Гости, словно волны реки, сомкнулись за спинами пары. Плэзнс, закрыв лицо ладонями, безудержно зарыдала. Льюис, хоть и почувствовал смутное облегчение от слов сестры, все еще чувствовал
себя натянутой струной. Поддерживая рыдающую девушку, он помог ей дойти до ближайшего стула, бережно усадил, и подозвал Пэйшенс, непринужденно болтающую с несколькими подругами. Пока близняшка спешила к сестре, и выражение ее лица медленно приобретало траурный оттенок, Льюис склонился к Плэзнс, и едва слышно прошептал ей на ухо:   
– Все будет хорошо, вот увидишь, – и он заспешил прочь, чувствуя спиной растерянный, недоверчивый взгляд.
У ровной, аккуратной аллеи, усыпанной коричневым гравием, Льюис остановился, оглядывая собравшихся гостей, и понимая, что не знает, куда идти. Ни Лорины, ни Уильяма среди целого моря светлых летних нарядов не было видно, к тому же он не хотел сталкиваться с отцом, ненависть к нему была слишком сильна, и он боялся, что не сможет сдержаться. Хоть парень и чувствовал присутствие сестры, не мог понять, где она находится, слишком много горячих, пульсирующих теплом тел смешивали мысли в голове. Они с Лориной научились контролировать вечную, ненасытную, неутолимую жажду, но лучше было не рисковать лишний раз. Как раз когда зоркие, в тысячу раз зорче человеческих, глаза искали в целом море оттенков знакомые бриллиантовые вспышки на абрикосовом шелке, за спиной послышался отчетливый шелест, и Льюис обернулся. Бетти, одетая в темный плащ с капюшоном, воровато огляделась, и жестом подозвала его к себе. Лишь когда их надежно укрыла тень густого кустарника, и  горничная убедилась, что рядом никого нет, капюшон был чуть сдвинут, и Бетти быстро зашептала ему на ухо:
– Моя леди просила передать, что ожидает вас у розария ровно через три минуты. Постарайтесь, чтобы вас никто не видел – так нам удастся выиграть немного времени.
Льюис кивнул, понимая, насколько сложно, на самом деле, пройти незамеченным мимо нескольких сотен людей.
– Я побегу, леди приказала ждать вас в назначенном месте, – Бетти едва-едва коснулась его груди как раз над сердцем. – Да поможет вам Господь и все святые, милорд. Пускай они хранят вас.
Девушка потянула капюшон, скрывая тенью лицо, и исчезла за поворотом аллеи с почти вампирской грацией. Льюис, не теряя ни секунды, поспешил к розарию. Из отведенных Лориной трех минут осталось меньше двух с половиной. Идти напрямик через сад, наполненный людьми, было сущим безумием, и он, недолго думая, нырнул в небольшую дверь, ведущую в кухню и погреба, там на него точно не обратят внимания. Оставалось только следить за тем, чтобы не столкнуться с официантами, которые, словно ужаленные, то и дело носились взад-вперед, пронося над головами других огромные серебряные блюда, пустые, и наполненные до краев. В этом Льюис преуспел – вампирская координация сделала все его движения сбалансированными и четкими. Миновав кухню, кишащую запахами, как трюм торгового корабля – крысами, он выскользнул на улицу через дверь для прислуги, и оказался в двух шагах от розария. Гул, обжигающее человеческое тепло, и официанты в красных ливреях торжественного приема остались позади. Теперь присутствие Лорины – тягучей, глубокой и темной, словно горное озеро, тишины, отдающей сладкой ванилью – чувствовалось четко и ясно, она была рядом. Льюис свернул за угол дома, когда мимо прошла девушка с корзиной, полной яблок, пришлось нырнуть в густую кружевную тень старых деревьев, за ней вился шлейф яблочного аромата. Проводив прислугу пристальным взглядом до самой двери, где она скрылась в темноте обширной кухни, Льюис вышел из тени, быстрым шагом пересек свободное пространство, отделяющее стены дома от темноты парка, и скользнул в вечный полумрак розария. Тяжелый запах множества самых разнообразных сортов роз обрушился на него, словно накрыв огромным колпаком. Он не любил бывать здесь, может из-за детских страхов, может, из-за сладкого до приторности аромата, от которого у него мгновенно начинала болеть голова. Розы казались ему крошечными монстрами, которые по прихоти своей Природа наделила неземной красотой, но и это свое положительное качество цветы умудрились обратить в оружие. Льюис не мог задыхаться, но запах вызывал тошноту, и горло сжималось порывистыми спазмами. Он прикрыл глаза, стараясь не вдыхать воздух, но тот словно сам назойливо лез ему в ноздри. Отделаться от него можно было, лишь покинув владения роз. Пытаясь побороть тошноту и сдавливающую виски головную боль, парень сосредоточился на сестре – он чувствовал, что она где-то здесь. Глаза пришлось открыть, и Льюис направился в глубины розария, еще более темные, они все плотнее окутывали его коконом сладких ароматов. Он прошел совсем немного, всего несколько десятков футов, как на него волной накатил новый запах – в сотни раз сильнее прежнего. Запах теплой человеческой крови. Нёбо, горло, легкие, желудок – все судорожно сжалось, охваченное вспыхнувшим пламенем. Пришлось вцепиться пальцами в толстую ветку ближайшего куста. Куст мгновенно вонзил в его ладонь все свои шипы, яростно защищая от возможного нападения огромный молочно-белый цветок, покоящийся на самой верхушке. Резкая боль заставила парня прийти в себя, и заглушила жжение жажды. Он разжал пальцы, и медленно двинулся дальше, с каждым шагом все больше овладевая собой. Когда впереди показалась высокая стена кустарника, отделяющая розарий от внешнего мира, рассудок его был чист, остатки смятения бессильно копошились где-то в темных глубинах сознания.
Полумрак вовсе не делал предметы размытыми, он просто приглушал цвета, менял их на более темные, и абрикосовое платье Лорины стало темно-коралловым. Девушка присела, склонившись над чем-то, лежащим на земле. Поначалу это что-то больше походило на бесформенную груду хлама, но внезапно она издала едва слышный стон, и Льюис понял, что это граф Эскот, простертый посреди газона в какой-то чудовищной позе. Услышав стон, Лорина резко вскочила на ноги, и, что было сил, пнула графа ногой в живот. Раздался неприятный чавкающий звук, будто ее туфелька погрузилась в грязь, образовавшуюся на грунтовой дороге после дождя, и скрюченное тело заскользило по траве, увлекаемое силой ее удара. За ним тянулся широкий, влажно поблескивающий след. Лорина, изящно перебирая ножками, обошла его, и подошла поближе к своему жениху, однако тот не издал больше ни звука. Она склонилась над ним, трогая рукой – Уильям не шевельнулся. Девушка выпрямилась, замерла на несколько секунд над неподвижным телом. Когда она повернулась, Льюис увидел, что на ее красивом лице играет довольная улыбка.
– Не хотел портить тебе развлечение, – он глянул ей в глаза – они полыхали странными огнями. Лорина тонким носовым платком стирала с рук темные пятна. – Мне показалось, что три минуты уже прошли. Пойдем отсюда, меня тошнит от всех этих запахов.
– Он не стоил и трех минут моего времени, – сестра выбросила платок, на ее платье не было ни пятнышка. – Но ты прав, я заигралась. Пойдем.
Держась за руки, они вышли из розария, и тяжелый дурманящий запах бессильно захлопнул невидимые створки ворот за их спинами. Льюис почувствовал, как ослабевает давление в висках, и напряжение постепенно отпустило его измученное переживаниями сознание.
Лорина уверенно вела его через старую часть парка, где деревья росли так густо, что солнце редко касалось земли, и тонкие, словно кружева искусной мастерицы, тени ложились на ее обнаженные плечи. Когда-то, когда они были совсем еще детьми, он так же уверенно тянул в темную чащу ее, маленькую девочку, боящуюся всего на свете. Лорина даже плакала пару раз. А потом они вдвоем населили эту чащу сотнями прекрасных, сказочных существ, всего лишь силой собственного воображения. И она из страшного темного леса стала для Лорины самым родным и безопасным местом в мире. Воспоминания заставили Льюиса улыбнуться, и сестра, взглянув на него, все поняла. На ее губах заиграла ответная улыбка.
– Ну что, крошка Лу! До моста, что стережет Тролль! – радостно, словно подначивая, воскликнула она, и помчалась прочь – легкая, гибкая, грациозная. И Льюис, не раздумывая ни минуты, бросился следом, ловя в воздухе хрустальный перезвон ее смеха. Он словно вернулся назад, в детство, где рядом, кроме Лорины, никого не было. Она была для него дороже всего на свете.
Льюису удалось нагнать сестру у самого моста, где та уже сидела на витых перилах, покачивая ножкой в крошечной детской туфельке. По ту сторону моста черным коробом громоздилась карета, и двойка гнедых лошадей нервно фыркала, чувствуя присутствие хищников.
– Я снова выиграла! – радостно прозвенел певучий смех сестры. Она соскользнула с перил, и в несколько грациозных прыжков, походящий на замысловатые танцевальные па, перемахнула мост. Миниатюрный, укутанный в плащ кучер откинул капюшон, и оказался Бетти, с улыбкой приветствующей свою леди. Льюис изящно приземлился рядом, и стиснул Лорину в объятиях – девушка в ответ залилась хохотом, пытаясь высвободиться. Отпустив ее, он забрался в карету, и подал руку сестре. Лорина резво вскочила на подножку, и крикнула:
– Трогай, Бетти!
Горничная щелкнула вожжами лошадей, и карета тронулась мимо парка, в глубине которого слабо светились китайские бумажные фонарики. Льюис едва успел втащить внутрь Лорину, и захлопнуть дверцу. Девушка потеряла равновесие от резкого рывка, повалилась на брата, и теперь они вдвоем лежали на подрагивающем полу кареты, заходясь хохотом.
– У тебя получилось! – Льюис встряхнул сестру за плечи. – Слышишь, у тебя все вышло!!!
– Прощай, Лазурный дворец! – вскрикнула Лорина, и снова захохотала. 

8

Джаред влетел  в двери клуба, и захлопнул их за собой с такой силой, что тонкие бокалы над барной стойкой зазвенели, словно хрустальные колокольчики. Он был взбешен, из его глаз едва не сыпались искры. Тяжело плюхнувшись на высокий стул, он наградил Ленору испепеляющим взглядом, и процедил сквозь стиснутые зубы:
–Когда нибудь я тебя убью!
  Вампирша улыбнулась, облизнув полосатую соломинку, движение получилось озорным и откровенным:
– Ты немного опоздал, – промурлыкала она. – Будь осторожнее со своими желаниями, а то мне может прийти в голову не отказать тебе в таком удовольствии.
Парень выругался, не слишком скупясь на выражения, что вызвало у Леноры приступ истерического хохота. От него бокалы снова тревожно задрожали – тональность была высоковата. Джаред одним гигантским глотком опустошил свой бокал, и перевел взгляд на Джейка:
– Что касается тебя, – начал он, и в его голосе было все, кроме дружелюбия или приязни. – Ты ввязался в чертовски опасную игру, и ничем хорошим для тебя это не закончится.
Вампир постучал ногтями по барной стойке, звук получился четким и громким, как от ударов пластмассой.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Джейк, внимательно изучая лицо Джареда. Новая сущность открыла новые возможности – он видел все, словно многократно увеличенное под микроскопом, но в то же время, предметы сохраняли свои привычные размеры и формы. Просто все стало четче и резче. Во много-много тысяч раз. Была отчетливо различима каждая загнутая ресница вокруг прищуренных от злости зелёных глаз, когда Джаред моргал, ресницы заставляли воздух вокруг едва заметно колебаться. И это Джейк тоже видел. Он коснулся губами бокала, оставив на стекле полупрозрачный отпечаток, неразличимый для человеческого глаза, и улыбнулся уголком рта. Тон Джареда ему не нравился.
– Вампиры, как кошки в зверинце – все время делят власть и территорию, и норовят выцарапать друг другу глаза, – пояснила за Джареда Ленора. Тот в ответ то ли хрюкнул, то ли хмыкнул, но возражать не стал.
– Хелена говорила что-то о том, что в книгах пишут всякий бред, – Джейк склонил голову набок, длинная челка тут же свесилась на глаза, и он отчетливо увидел каждый волос, окрашенный во множество разнообразных оттенков.
– И она была права, – Ленора улыбнулась. – В основном, это и правда бред…
– Кроме серебра, – встрял Джаред, даже не взглянув в их сторону.
– Кроме серебра, – спокойно кивнула девушка, ее, похоже, выпады Джареда уже давно перестали раздражать. – Но и насчет кланов тоже правда, и про войны между ними…
– Кланы, роды, семьи, – снова не дал ей договорить певец, и раздражение в его музыкальном голосе достигло критической точки. – Все это только лишний пустой пафос. Все гораздо прозаичнее – мы просто готовы перегрызть друг другу глотки за каждый крошечный кусок территории и за каждого новообращенного.
– Забыл про людей, – неспешно потягивая искусственную кровь, добавила Ленора. – За каждого из них ведется своя отдельная война.
– Ты серьезно? – Джейк поднял на нее озабоченный темный взгляд.
– Грубо, ужасно, отвратительно, и до тошноты прозаично, – скривилась девушка. – В общем, в стиле Джареда. Но это правда.
Джаред фыркнул, опустошая третий уже по счету бокал.
– Однако, – не обращая на него внимания, продолжила Ленора. – Думаю, что тебя это касается в гораздо меньшей мере, чем могло бы. Хелена говорила, ты ищешь Лорину.
– Ты знаешь ее? – Джейк почувствовал, как вопросительно изгибается бровь. Раньше он не умел этого делать.
– Здесь Лорину знают все, – криво усмехнулся Джаред. – И Льюиса тоже. И я имею в виду не только вампиров.
–  Их просто невозможно не знать, – заметила Ленора.
– Я видел, – протянул Джейк, память услужливо вынула из ближайшего ящика стену комнаты Хелены, оклеенную многочисленными свидетельствами звездности парочки вампиров. – И они смогли вынести это, будучи не людьми?
– Что с того, что они не люди? – настроение Джареда доползло до отметки «чертовски паршиво», и он жег Джейка взглядом, полным неприязни и самовлюбленного превосходства. Ему явно не терпелось намять кому-нибудь бока. Джейк благоразумно решил не давать такого повода. – На солнце нам плевать, к чему скрываться?
– Тогда, может, давай сразу же официально объявим о своем существовании? – фыркнула Лорина. – И посмотрим, не породит ли это новое поколение святой инквизиции! Нет, Джаред, здесь ты совершенно неправ. Это ты нарочно стремишься помозолить глаза всем и каждому, такова твоя самовлюбленная, тщеславная сущность. А Лорина и Льюис оказались в центре внимания отнюдь не преднамеренно. Просто, так вышло. Но они справились, и с гораздо большим изяществом, чем это обычно делаешь ты.
Джаред пожал плечами. Может обнажающая его нутро тирада Леноры и вызвала у него какие-то эмоции, но все они, в отличии от его злости и раздражения, надежно скрывала непроницаемость, сродни бетонным стенам.
– До рассвета осталось совсем немного, советую провести время с пользой, – Ленора подняла на Джейка светлые глаза. Вампиру показалось, что от ее взгляда по телу растекается странная расслабленность, густая и тягучая, словно ее плавили на огне. Девушка улыбнулась, подцепив языком колечко в губе, и оно четко и громко клацнуло о ее зубы. – От солнца ты быстро устанешь, и к полудню начнет клонить в сон. Тебе лучше отоспаться сейчас.
– Вампир, который спит ночью, – в голосе Джареда резкими, рассыпчатыми нотами скользнули насмешка и презрение. – Хотел бы я на это посмотреть.
– Заткнись, Джаред, – Ленора не повысила голос даже на самую крошечную долю октавы, но вампир послушно закрыл рот. Видимо, что-то угрожающее скользнуло в ее светлых глазах, немного отдающих сталью. Он сполз со стула, и, прихватив с собой очередной бокал, скрылся в толпе. Походка у него была откровенно женственная.
– Ну прямо ходячее пирожное, – фыркнула девушка, проводив солиста чуть прищуренным, совершенно непонятным взглядом.
Джейк не смог сдержать улыбку.
– Какая муха его укусила? – поинтересовался он. – Был же спокоен. Ну, теоретически… Донедавна.
Ленора тоже улыбнулась.
– Ты не заметил следов у него на шее? – спросила она. Джейк покачал головой, на шею Джареда он не смотрел. – Хелена оставила ему ожоги украшениями.
Вампир удивленно округлил глаза.
– Да нет в этом ничего странного, – отмахнулась Ленора. – У Джареда ужасный характер, так что этот садизм вполне оправдан. Она, правда, слишком добра с ним. Я бы на ее месте давно уже приковала его цепями к батарее.
– Кардинально, – Джейк не нашел больше, что ответить. Он, почему-то, не усомнился в правдивости ее слов.
– Что? – невнимательно переспросила Ленора. Джейк проследил за направлением ее взгляда – она смотрела в сторону танцпола, где, чуть осторонь от беснующейся толпы, стояла Фирлэйн. Она прислонилась спиной к барной стойке, и отбивала тонкими пальцами ритм.  Ленора грациозно соскользнула с высокого стула, что для смертного было бы невыполнимым, учитывая невероятные 7 дюймов шпилек ее серебристых босоножек. Бросив через плечо «Прости, вынуждена тебя оставить», она устремилась через толпу к своей девушке, двигаясь так красиво, что Джейк невольно залюбовался ее движениями. Он проводил клавишницу взглядом, но, увидев, как Фирлэйн приникла к ее губам, крепко прижимая к себе, отвернулся.
В горле комком встала горечь.
– Эй, кам бэк на грешную Землю!
Джейк вздрогнул от неожиданности, и обернулся – На соседнем стуле, подперев голову рукой, сидела Хелена. Он мгновенно ощутил ее присутствие, спутанные, глубокие, словно темный колодец, мысли, не позволили ему почувствовать ее раньше. Девушка задумчиво болтала ногой в воздухе, и ее длинные разноцветные волосы покачивались в такт, задевая кончиками круглое сидение высокого барного стула. Она была одета в обрезанное под самую грудь кимоно с широкими рукавами, на нежно-голубом шелке цвели огромные розовые пионы. К топу прилагались крошечные малиновые шортики, леопардовые колготы, и пушистые сиреневые сапожки с помпонами. Джейк окинул ее внимательным взглядом, и улыбнулся – от Хелены отчетливо пахло Джаредом, его самодостаточностью, тщеславием, нежностью и духами «Salvador Dali».
– Ты теперь гуляешь под луной? – спросила девушка, взглянув на него из-под неровной челки. В ее кошачьих глазах мгновенно сменяли друг друга невероятное количество мыслей. У Джейка от этого беспорядка тут же разболелась голова, и заломило в висках. Он отвел взгляд, и кивнул. И из-за этого теперь у тебя такой вид, будто тебя напоили серной кислотой? – уточнила Хелена. – Что случилось, Джейк?
– Я, наверное… Я сделал все это зря… Я ей не нужен, – слова дались ему неимоверным усилием, хотя и скользнули с губ в одно мгновение.
Хелена тряхнула головой, и улыбнулась.
– Могу избавить тебя от страданий, – предложила она. – Брелок на твой выбор. Идет?
Джейк смотрел на нее, изучая черты ее лица, но не мог сказать ни слова.
– Хочешь сказать, что отдал свою жизнь просто так, ради забавы?!
– Нет, – Джейк чувствовал на своем лице пристальный взгляд ее блестящих кошачьих глаз.
– Тогда прекрати молоть чепуху! Все, что ты сейчас сказал, ты выдумал сам, это бред, чушь и ерунда! Ничего глупее я еще в жизни не слышала!
Хелена сказала это на одном дыхании, но выражение ее лица осталось таким же расслабленным и полусонным, словно в ней жили, независимо друг от друга, два совершенно разных человека. На губах блуждала абсолютно непонятная улыбка, казалось, девушка одновременно, думала еще и о чем-то третьем. Похоже, о том, что творится у нее в голове, она и сама знала не до конца.
– Знаешь, я иногда сама себя пугаю, – вдруг сказала Хелена. – И тогда понимаю, что боюсь себя.
Вампир не нашел, что сказать. От ее слов неприятно тянуло чтением мыслей.
– Ты хочешь идти днем в город?
Джейк никак не мог привыкнуть к тому, насколько быстро ее мысли сменяли друг друга, словно на игровом автомате. Он улыбнулся и кивнул.
– Тогда тебе пора баиньки.
Вампир наградил ее недовольным  взглядом, но с удивлением понял, что она говорила серьезно.
– Могу провести тебя. Сомневаюсь, что ты найдешь правильную лестницу.
Джейк на миг задумался о существовании правильных и неправильных лестниц, но тут же вспомнил необъяснимые двери и ручки в стенах, и кивнул, отчетливо понимая, что действительно вряд-ли сможет выбраться отсюда сам – человеческая память подсовывала нечеткие, прерывистые и размытые воспоминания. Разобрать что-либо в них было нереально.
– Тогда идем, – Хелена спрыгнула со стула, мягко приземлилась на носочки, весьма элегантно и тихо, как для человека. Она взяла его за руку, следя за тем, чтобы браслеты не касались его кожи, и повела за собой через ритмично движущуюся толпу. Джейку это напомнило «Змейку» – игру, которую он любил в детстве. Нужно было, взявшись за руки, со всех ног бежать за тем, кто вел, в точности повторяя все его движения. Тем, кто оказывался в самом конце не везло больше всех – их мотало из стороны в сторону больше остальных, постоянно заносило по инерции, и удержаться было очень сложно. Джейк и сам бы прошел сквозь живой человеческий наполнитель зала, он мог просчитать свои движения на много шагов вперед, и его вампирские реакция и координация не позволили бы ему столкнуться ни с кем из присутствующих. Но и Хелена шла уверенно, ловко лавируя в толпе, словно по пустому залу, и никто не мешал ее собственной траектории. Потому  Джейк доверил себя ее своеобразной уверенности, и спокойно последовал за ней, позволив себя вести. И он не ошибся – из Хелены получился бы прекрасный водящий в «Змейке». Через несколько минут они уже стояли у выхода из клуба. Девушка распахнула двери, и Джейк, перешагивая порог, почувствовал, как потянулся за ним мрак клуба, переполненный звуками и запахами, словно не желая отпускать. Вампир ощутил странную тоску, которая широкими лентами тьмы приклеилась к его рукам, плечам, спине, но когда он вышел на лестничную клетку, это куда-то исчезло, оставив внутри странное смятение. Расписанная черными цветами дверь захлопнулась за его спиной, и мгновенно растворилась – стена стала цельной и совершенно непроницаемой.
– Идем, –  позвала Хелена. Она отпустила его руку и уже спускалась вниз. –  Лучше не отставай. Если потеряешься, я могу и не найти тебя потом
Не особо вдумываясь в смысл ее слов, Джейк, все же, послушался, и поспешил следом. Проходя мимо двери, которая выходила прямо на ступени, снедаемый любопытством вампир не удержался, и потянул дверь на себя. На удивление, она оказалась незапертой, но дальше Джейка ожидало разочарование –  за дверью ничего не было, только глухая стена, кирпичная, и даже не покрытая штукатуркой. Парень, чувствуя недоумение и странное покалывание в затылке, захлопнул дверь, ручка громко клацнула с глухим стуком.
– Зачем там эта дверь? –  спросил он, догнав Хелену, которая уже успела отойти достаточно далеко. –  Она ведь никуда не ведет.
–  Какая дверь?
–  Вот… –  Джейк обернулся, чтобы показать девушке и непонимающе заморгал. –  Там только что была дверь!
–  Ты уверен? –  сонно и невнимательно спросила Хелена.
–  Но я ведь открывал ее, –  настаивал Джейк. –  И за ней была стена!
–  Значит, она просто ушла, –  пожала плечами девушка.
–  Как дверь может уйти? –  недоуменно спросил вампир.
–  Может. И здесь ходят не только двери.
Джейк решил, что чем меньше он будет задавать вопросов и продолжать удивляться всяким необъяснимым вещам, которые то и дело происходили этом доме, тем меньше пострадает его психика, и поспешил за Хеленой. И, все же, он не смог не заметить, что назад они шли намного дольше, да еще и, к тому же, в совершенно противоположном направлении. Джейк напомнил себе, что решил ничему не удивляться, и промолчал.
Наконец, показался знакомый холл с кроваво-красными обоями на стенах, и вампир молча порадовался – хоть что-то знакомое он, все же, увидел. Дверь в комнату Хелены находилась в самом конце коридора – он безошибочно нашел ее с первого раза, запахи девушки, вперемешку с «Salvador Dali» были отчетливо слышны. Джейку показалось, что дверь размещена под каким-то странным углом к полу. Поняв, что его сейчас снова утянет водоворот опасных и безумных размышлений, он поспешил скорее перешагнуть порог, на миг задумавшись о том, что и пол вполне может оказаться каким угодно. Однако, вопреки его худшим ожиданиям, пол был совершенно нормальным, что вызвало чувство необъяснимого облегчения.
– Спать! – командирским тоном объявила Хелена, и широко зевнула. Джейк рассмеялся – выглядело это и вправду смешно. Девушка сверкнула на него строгим взглядом, который совершенно не вязался с ее сонливостью. – Спать! Быстро!
Парень отсалютировал, забыв, что к пустой голове руку не прикладывают, и огляделся, в поисках более-менее подходящего для сна уголка на полу. Однако весь ковер был завален толстым слоем дисков и журналов, а спать на них вампиру не хотелось.
– Ты плохо расслышал? – из-за стеклянной перегородки выглянула Хелена. – Маленьким вампирам пора бай-бай!
– Прекрати издеваться, – фыркнул Джейк. – Спать на твоих дисках крайне неудобно.
– Ты спишь на дисках? – девушка опустила руки с полотенцем, которым вытирала мокрые волосы, и задумчиво склонила голову набок. – Думаешь, таким образом информация попадает в твой мозг через кожу?
– Да не сплю я на дисках! – застонал вампир. – Просто мне здесь спать негде!
– А кровать зачем? – искренне удивилась Хелена. – Вообще-то на ней спят.
– Но на кровати ведь спишь ты.
– Не волнуйся, места много. Обещаю не щекотать тебя во сне, и не пытаться задушить подушкой, – девушка улыбнулась, и скрылась за стеклянной стеной. Джейк плюхнулся на кровать и широко зевнул.
– Как знаешь, – у вампира не было ни сил, ни желания спорить с Хеленой. – В свою очередь обещаю не пытаться тебя укусить.
Он уткнулся носом в подушку, так явственно ощущая навалившуюся на него усталость, словно она была бетонным блоком, сорвавшимся с троса на высоте пятого этажа.
– Значит, договорились, – послышался откуда-то издалека голос Хелены, Джейку он показался немного визгливым. Через несколько секунд он почувствовал, как прогибается рядом мягкий матрас, и на него накатила волна знакомых запахов и обжигающего тепла. Девушка коснулась его руки плечом.
– Может, стоит, все-таки, перебраться на пол? – вполголоса предложил вампир.
– Не говори ерунды, – так же неразборчиво пробормотала в ответ Хелена. – Я сняла все серебро, не обожгу случайно.
– Спасибо, – полушепотом, едва раскрывая губы, смог еще сказать вампир, прежде чем провалился в глубокий сон, наполненный покоем, жаром тела Хелены и ароматом «Salvador Dali».

9

– Двадцать лет! – Лорина застыла на подножке кэба, вглядываясь в туман, окутывающий Трафальгарскую площадь. Льюис замер с протянутой рукой, повернув лицо к городу. Лондон встречал их прохладной городской сыростью, привычной, но уже призабытой. – А кажется, что целая вечность
– Ты права, – Льюис осторожно сжал ее ладонь, помогая девушке спуститься. Каблук изящной туфельки цокнул по каменным плитам, но звук получился каким-то тихим, словно туман приглушил его. – Нас не было здесь слишком долго.
– Как думаешь, они все еще в городе? – спросила Лорина, приподнимая юбки, чтобы осторожно переступить лужу.  Льюис захлопнул дверцу, и кэб, покачиваясь, и разбрызгивая воду, покатился прочь. Он взглянул на сестру, словно хотел разглядеть какие-то эмоции в ее глазах, но девушка смотрела в другую сторону, а ее голос ничего не выражал. Парень пожал плечами:
– Не знаю. Но у меня нет никакого желания возвращаться туда. Ты же не это хотела предложить?
– Нет, не это, – Лорина обернулась к нему, и он увидел на ее губах слабую улыбку. – Я же не настолько ужасная.
– Но, тем не менее, ты уговорила меня вернуться сюда, – с изрядной долей скептицизма в голосе заметил Льюис.
– Ах, Льюис! Ну неужели ты сам никогда не думал об этом? – Лорина взглянула на него со странной смесью удивления и мольбы во взгляде. – Неужели тебе никогда не хотелось вернуться?
– Не знаю, – он отвернулся. – Я никогда не думал об этом.
– Тебе не удастся меня обмануть. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты просто не хотел об этом думать.
– Да, я не хотел! – Льюис вырвался из рук сестры и снова отвернулся, старательно избегая ее взгляда.