Встречи. История Восьмая. Равновесие

...Абсолютная тишина, непроглядная пустошь, безжизненность, утеря чувства Времени и Пространства, ощущения Мысли и Формы, желания и стремления... Ничего, абсолютно ничего. Сейчас, здесь, в этой Пустоте, я казался себе самым что ни на есть воплощением Жизни и Бытия. Желание проделать привычные действия - перевести свой взгляд на другую точку, движение рукой, вздох - всё терпело сокрушительное поражение, и отнюдь не от ощущения слабости или усталости: я просто не мог. Моя душа потеряла форму, отныне ничего и никого не было, лишь мои мысли и ощущения сохраняли свою Вечность, и бесконечная боль наполняла каждое их проявление. Неужели зеркальное отражение - неживое, искусственное, бессильное - испытывает именно это, неужели оно и есть истинное проявление сущности каждого?..
(А, может, это и есть Ад?..)

"Ad poenitendum properat, cito qui judicat..." - услышал я сквозь тишину. Твой голос, что-то говорящий на непонятной мне латыни, станет ли мне символом вечных мучений здесь, или же он - знак того, что не всё ещё потеряно?
Через несколько секунд - впрочем, можно ли так выразиться о том, чего нет? - я ощутил себя эмбрионом: у меня всё же проявилась способность видеть, и теперь картина окружающего мира постепенно прояснялась; однако, до сих пор совершить каких-либо движений я не мог, но от этого желание увидеть, что же будет дальше, не уходило, а лишь ещё больше возрастало, а вместе с ним - и душевная боль, всё глубже проникая в самое потаённое, вглубь моего естества.
"Corrige praetertum, praesens rege, cerne futurum..."

                ***

Серая земля, кое-где поросшая травой, насыпи из мелкого камня, маленькие, разделённые оградой и пешеходными дорожками, каменные участки; вокруг - лесополоса: высокие вековые деревья, чьих ветвей не коснулся ни один острый инструмент. Кладбище. Место тихой памяти, пронзённой болью и вечностью, цветы чьи взрастали в слезах скорби и оковах одиночества. Всякий, потерявший форму при жизни, оказывается одним из обитателей сего места, тот же, кто утратит её и здесь, примет в сердце Вечность. Люди считают это место святым - но свято ли то, что стремятся покрыть пороком каждый день?..
У ещё свежей могилы - девочка в лёгком летнее платье, с длинными, живущими своей жизнью, волосами. В одной руке - часы на тонкой цепочке: механизм давно вышел из строя, но способность показывать верное время хотя бы дважды в сутки ещё не утрачена; другой рукой бережно гладит только поставленный памятник - маленького бескрылого ангела с весами в одной руке и мечом - в другой. Девочка улыбается, губы её шевелятся так, словно она что-то говорит, но в шелесте трав и шуме ветра слов не слышно...

В чертах её я узнаю Тебя. Если это действительно Ты, тогда, быть может, у меня есть возможность узнать Твоё прошлое, и вместе с тем понять, откуда я могу знать Тебя?.. Но сквозь видение я вновь слышу Твой голос: "Accidit in puncto, quod non speratur in anno". Не знаю, что Ты на самом деле говорила мне, но чувствую, что от моих мыслей видение сбивается, потому стараюсь избавиться от них и углубиться в происходящее.

Серое, затянутое тучами небо, дождь, пожелтевшие листья на деревьях - всё указывает на то, что в том мире уже наступила осень. Девочка, уже более взрослая, окрепшая, стоит перед памятником, всю её пробирает дрожь, из глаз медленно катятся слёзы, но за крупными каплями дождя их почти не видно. Она смотрит на уже исчерченного мелкими полосами ангела, становится коленями на плиту - и слова отчаяния льются из её уст:
"Прощение? Так трудно осознать
Кому оно нужней, и что оно - слова
Иль ощущенье. Нечего терять
Прощённому хоть раз. Хотя едва
Понятен смысл, уверенность в себе,
Презренья нет,- лишь жалость и укор.
Зерно сомненья прорастёт в судьбе
Того, кто не прощал, но до сих пор
Желал из уст желанное "Прости..."
Любимых услыхать. Тех неудач
Преследуют фантомы на пути
Беспечной жизни. Сам себе палач.
Но что потом? Прикосновенье, взгляд -
В глубокий сон последнее паденье,
Мечты о том, что не вернуть назад -
Агония души, самопрощенье..."
Губы девочки дрожат; она, обессилев, ложится на могилу, но сознание ещё при ней - руки удивительно крепко обнимают импровизированный пьедестал памятника, дыхание, пусть слабое, но ещё присутствует, из глаз по-прежнему медленно падают и разбиваются о гранит слёзы. Девочка продолжает:
"Умей простить, желанного тепла
Дав мысли, сохранив свой ясный ум,
Сумев понять, что грусть твоя светла,
Врагу не пожелай тяжёлых дум,
Без возращенья в мир которых честь
Его чтобы хранилась - и в веках
Не находила отраженья месть
Ни в чьих глазах и ни на чьих руках..."
Дыхание слабело, глаза закрывались; последнее, что видела девочка - стремительно приближающийся и приобретающий очертания силуэт. Она сделала слабую попытку улыбнуться, в последний раз подарить миру частицу света и тепла, и так и застыла - измученная, одинокая в своих порывах, но сохранившая верность и преданность. Из-за улыбки казалось, что девочка просто уснула, но сон этот знаменовал собой вечность.
И здесь я увидел самого себя, стремительно приближающемуся к этому месту - так вот, чей силуэт виднелся вдалеке! "Я" обнял девушку, что-то говорил ей, эмоции, отражающиеся на лице, явно свидетельствовали о крайней обеспокоенности, страхе, отчаянии. Но ничего уже нельзя было вернуть, как бы мой двойник ни старался этому препятствовать своим неверием. В руках девочки, как и в прошлый раз, были часы; "я" взял их в свою ладонь, второй рукой по-прежнему крепко прижимая бездыханное тело к себе, и положил на чашу весов ангела; на второй уже лежало кем-то оставленное - быть может, даже ей - маленькое сердце, вырезанное из хрусталя. Бесконечные символы, которые в итоге всё равно не приводят к верным действиям, даже если решение истинно. Затем я, наконец, услышал, как мой двойник начал говорить мёртвой девушке, словно она могла его слышать: он рассказывал ей о своём прошлом, о том, как однажды всё же, никому ничего не сказав, ушёл из дома по собственному желанию, не взяв с собой почти ничего, перебрался сперва в другой город, а затем - и в другую страну, как жил там, стараясь не показываться, дабы никто не смог заметить его и узнать, и в итоге семья сочла его умершим; он вспоминал общение с этой девушкой, объясняя ей причины саркастического, издевательского поведения в её сторону, рассказывая, как всё было на самом деле - и извинялся, извинялся, извинялся...

Если всё увиденное было правдой, если я действительно знал Тебя чуть ли не с самого детства, если и вправду так издевался над Тобой и Твоими чувствами, уехал в другой город, предал всё и всех, столь глупо вёл себя, позволяя себе такие вольности, в конечном итоге причинявшие боль и страдания всем вокруг, то почему я ничего не могу вспомнить?.. Я так хотел, чтобы видение остановилось, так желал всё изменить, но не мог.
"Aditum nocendi perfido praestat fides..." - сказала ты мне напоследок, и видение исчезло.

   ***

Через несколько секунд я вновь оказался у входа в зеркальную комнату. Дверь была приоткрыта, я ещё не успел войти. Стоит ли делать это ещё раз?.. Зеркала отображают лишь правду, в чём я уже успел убедиться. Её же либо боятся, либо не ценят, либо ещё не научились понимать и принимать. И пусть я пока не знал, стоит ли действительно верить увиденному, но теперь меня не покидало ощущение того, что у меня есть если не прорехи в памяти, то альтер эго, чьё существование пока сложно было объяснить. По-прежнему стоя в дверях, я начал слабеть и медленно оседать на пол; огромная усталость сломила меня. В последние секунды жизни в глазах снова возник образ ангела-меченосца, с весами, на чашах которого по-прежнему лежали часы и сердце, но равновесие от этого нисколько не изменялось. Голос Твой, такой же бесчувственный, проникал в моё сознание:

"Ab alteri expectes, alteri quod feceris..."

----------
2006 г.