Первая Любовь

Но я был слишком молод, я  еще
не умел любить.
Антуан Де Сент Экзюпери



Весь день бегали за Алешкой по зарослям осиротевшей  маминой  деревни. Он показывал загадочные  места,  заброшенные дома, малинник и узкую ленту  исчезающей речки. Вечером Людмилка заметила на противоположном берегу всадника на белой лошади. Вспомнились романтические образы рыцарей.

- Кто это? – спросила она.

- А, это мой друг  Сашка, - ответил Алексей, - хочешь, познакомлю?

Но знакомства не произошло. Всю ночь у Людмилки болел живот от деревенского  супа на баранине, а утром засобирались домой. Лешка вырезал что-то по дереву, Витька менял батарейки в плеере, Людмилке не хотелось уезжать…

- Может, и к лучшему, -  успокаивала она  себя, дома ее ждали.

Жил-был у  бабы Риммы на летних каникулах ее московский внук. Звали его Сережка. Он рос избалованным, капризным мальчишкой, не было у него белого коня, и рыцарем он не был. Но с Людмилкой они дружили с малых лет.   Когда им исполнилось по четырнадцать, в их нежные сердца ворвалось какое-то новое, но страшно приятное  чувство. Ах, если бы не свобода, не  улица, освещенная одиноким желтым фонарем, словно осколком жаркого летнего солнца; если бы не комариные вечера, звездные ночи, большая шумная компания, гитара и вылазки в соседские сады за лакомствами! Разве стало бы это чувство таким ярким!

Не успела Людмилка вернуться из деревни, к ней подбежала Аленка. Она спешила  передать Людмилке что-то необычайно важное.

- Серега уехал, - процедила Аленка, задыхаясь, - он тебя искал,  хотел поговорить.

Людмилка не расстроилась  –  приедет следующим летом. Но  Сережка не приехал...

Шли годы один за другим. Так стремительно, так беспокойно. Сначала школа, последний звонок, экзамены, выпускной.  Потом  вступительные в университет, чужой город, мерзкий и холодный, новая жизнь…  Людмилка ждала.

  Она ждала, хоть были в ее жизни другие Сереги. По ночам Людмилка мечтала, пытаясь представить  его  взрослым, рисовала в воображении его черты, облик, и он снился ей.  Это был он, Людмилка чувствовала. Безоблачными ночами в полнолуние она сидела и завороженно смотрела на холеную и круглолицую луну.  Луна напоминала ей тот фонарь на родной улице, лампочку в котором уже давно никто не менял.

Так прошло шесть лет. Шесть лет жизни и тайного ожидания. Людмилка составляла список вещей для  Морского похода. Она столько сил приложила, столько стараний для того, чтобы попасть в команду, стать достойным ее членом.  Скоро, очень скоро. Черное море. Новые друзья…

Перед поездкой от волнения не спалось утром, когда можно было еще поваляться, что-то скреблось в душе, дрожало.  Зазвонил телефон. Людмилка побежала, разбудила маму. Маму вызывали на работу. Снова плюхнулась в постель. Не лежалось, не дремалось.  Встала, умылась. Мама вернулась как-то быстро и шумно.

- Знаешь, кого я сейчас встретила? – попыталась заинтриговать мама.

- Кого? – без особого интереса спросила Людмилка .

- Иду, - начала медленно рассказывать мама, - навстречу мне – молодой человек , улыбается…

- Кто-нибудь из одноклассников? –  зевая, стала гадать Людмилка.

- Нет, слушай дальше. Идет, значит, улыбается, говорит: «Здравствуйте, тетя Нина!»…

- Вовка Кузнецов?

- Одет в костюм, при галстуке.  Лицо знакомое, а понять не могу, кто такой? На Витальку Жанкиного похож, но не он.

- Ну, мам, хватит уже. Говори!

- И только я в магазин вошла, как меня осенило! Это ж Сережка!

- Какой еще Сережка?

- Шепелев Сережка.

Людмилка махнула рукой.

- Ну тебя, мам, иди еще поспи.

- Я правду тебе говорю, не веришь -  спроси у бабы Риммы.

- Да ну вас всех, мне не до этого, мне надо вещи… - Людмилка не договорила, хлопнула дверью.

А на самом деле задумалась крепко. Смятение, сомнение забрались в душу. «Путаница какая-то»,- подумала она. Неожиданная путаница образовалась в голове.

Весь  день Людмилка находилась в возбуждении от этой путаницы. Он не приходил, зато  наведывалась его бабка и все напевала о Сереженькином приезде. Людмилку это сильно
раздражало, но она причудливо удивлялась, словно впервые слышала о дивном событии.

А событие уже давно звенело по улице. Стали забегать  друзья. То по-очереди, то все вместе.

- Представляешь, Серега приехал, - сказал Антоха.

- Ты у него был? – почему-то этот вопрос пришел первым Людмилке в голову.

- Был. Его Величество отдыхают.

- Ну-ну. Очень на него похоже. Фиг с ним, – почти прошептала Людмилка, какая-то обида грызла изнутри.

-  Вечером выйдешь? – мудрый Антон быстренько сменил тему.

- А то! Завтра в пять утра уезжаю. Посидим напоследок, – повеселела Людка.

- Ладно, мы зайдем.

Смеркалось. Дед  Толя бродил по двору, завершая хлопоты по хозяйству. Здесь же вертелся воришка - Чарли. На крыльце, на ходу доедая морковку, зашнуровывала кроссовки Людмилка. Услышала, как ее позвали, но не обернулась.

- Посмотри, кто пришел! – снова послышалось за спиной, и кусок морковки застрял в горле.
«Я сейчас!» – махнула она в ответ и вернулась в дом.

Успокоилась, привела мысли в порядок. Выбежала к ребятам, как обычно вприпрыжку, стараясь ни одним жестом не выдавать себя. Но сердце выстукивало неестественные ритмы и довольно громко.  Людмилка постаралась взять себя в руки, внушая себе мысль исключительно о любопытстве.

Скрипнула калитка. Вошли ребята, среди них - он. Людмилка протянула руку, поздоровались по-мужски.

- А ты почти не изменился, такой же невысокий, - она попыталась разрядить обстановку.

- Да ты тоже маленькая. Но хорошенькая…
 
Подошел дед Толя. Вспомнил своего «Сержанта», так он называл Сережку, когда тот был мальчишкой. И понеслись-закружились воспоминания, разговоры о прошлом, о жизни, об  учебе… Ребята шумели, перекрикивали, перебивали друг друга.

Но. Ни слова. Ни слова не было сказано о них. Будто бы ничего не было. Только взгляды – поцелуи глаз. Короткие, словно летние ночи. Смущенные, словно те же дети.

Было уже далеко за полночь, когда компания разбежалась по домам. Как нарочно, он  предложил проводить ее до калитки. Остановились. Наедине. Опять ни слова. О чем-то ненужном, о чем-то другом говорили они. Только у нее обида – шесть лет. В голове стучало – шесть лет. На языке вертелось -  шесть лет.

Все перекрутилось, все перемешалось, все нелепо перевернулось.  И спелая долька луны зашаталась, опрокинулась неуклюже и оборвалась…   Оборвались  струны его гитары, оборвалась песня, которую он пел для нее когда-то, шесть лет назад.

А тут еще этот «Маленький Принц». Наобещал,  наобещала, так пустяки, по старой дружбе. Но ни слова о них. Ни слова…

Откуда-то,  как назло, Антоха вернулся. Ключи потерял? Остановился. Снова разговоры и смех…

Две руки встретились, задели друг друга две ошалевшие руки. Он спохватился! Сжал ее руку. На секунду, на две… Она вздрогнула – выдернула руку. Но этого хватило. Они поняли – этого хватило, они осознали – несбыточны надежды, они увидели – закрыты сердца. Бедные мурашки встрепенулись и бросились по телу, сбивая друг друга с ног. И Антохи в это мгновение не было. Ничего вокруг не было. Только двое и сумасшедшая сорвавшаяся луна.



Утром  они разъехались. У Людмилки было Черное  море и море любви.  Рядом были  друзья, она была щедра, весела, счастлива.  А Сережка так и остался с некупленным билетом и неисполненным обещанием.

Их встреча была последней. В ту ночь закончилась сказка. В ту ночь отцвели жасмины. В ту ночь оборвались струны ожидания. В ту летнюю ночь упала луна и разбилась, несчастная, вдребезги.