24 мая

                Здесь, похороненный живьем,
                Я в сумерках брожу жнивьем.
                И.Бродский
Неуютен, на первый взгляд, простор от деревни до леса.
Он блуждает — взгляд — он блуждает, не ощущая веса.
Сколько в этой сетчатке собрано мыслей разных.
Отражаясь, бликует мир в совпадениях праздных.
И лететь можно долго туда, где вода омывает стены,
где любой пешеход может стать моряком, моряком — мгновенно!
Вот и ты стремишься в песок, где уже раздарил Стравинский
отпечатки сна отпечаткам дна… Это путь неблизкий.
Ну а что тебе, — с сединой (везде) — гражданину мира,
сделать крюк на юг, замыкая круг. Новая квартира.
И не Петербург, и не Штаты — нет! — остров италийский.
Приютит в себя колыбель дождей. Отрок олимпийский,
помянут тебя, как родную кровь, норенские бабки.
«Ох Иосиф… Йосиф…» Играл с судьбой ты, наверно, в прятки.
Отпечатки сна сохранит стена на фотопортретах.
Улыбнись скорей, птичку пожалей, ей резвиться летом.
Взгляд неуловим, он летит, как дым, над рекой, над лесом.
Он остался здесь, и хотя не весь, но с таким же весом,
как и облака. Он живет, пока его ветер гонит.
Бродит здесь живьем во поле жнивьем и в жнивье не тонет.
Неуютен лес, неуютен мир, неуютен ветер.
Где же ты, уют новеньких квартир: в звуке лир? в их свете?
Видимо, не зря боги у тебя утащили венчик.
Ведь тебе и так хорошо (пустяк) на прогулке в вечность.

                (2000)