Мой выбор в искусстве

    Когда я был советским пионером, а затем комсомольцем, мой выбор соответствовал
установке тов. Ленина, определившего кино важнейшим из искусств. Образцами для подражания были Чапаев, Тарзан, Штирлиц. Но уже со времён Штирлица «нехорошие» люди начали придумывать про него и Чапаева анекдоты. А уж при Горбачёве благородные персонажи стали антигероями. Теперь «героизм» измеряется количеством неважно как приобретённых денег. И без разницы, кого играет киноактёр: мента, бандита или олигарха, главное, сколько ему за это заплатили. Агентства кинопромышленников организуют фотосъёмки тысяч молодых людей и девушек, из которых лишь нескольких приглашают на пробы, а многие «лузеры» приобщаются к алкоголю или наркотикам. С появлением сериалов с числом серий более 12-ти (столько было в «Штирлице»), мой интерес к ТВ и киноподелкам стал стремиться к нулю. И неохота быть убийцей личного времени. Помимо «самого массового из искусств» (тоже по Ленину), существуют ещё музыка, эстрада, театр. Что касается современной музыки, знаменитый дирижёр, Гергиев, сказал, что основной её элемент – это грохот, от которого хочется бежать, добавив, что он ещё не в таком возрасте, чтобы ворчать. Тот же Гергиев обратил внимание на то, что на конкурсах песни (например, «Две звезды») даже молодые исполнители включают в репертуар вещи, не похороненные временем. Певички на эстраде с успехом восполняют отсутствие голоса и слуха телесным присутствием. Театральное искусство, значительно потеснённое телевидением и кино, во многом потеряло былой шарм и стало дорогостоящим для зрителя. Что касается меня лично, то всем видам масскультуры я предпочитаю литературу – «вид искусства, в котором создаются художественные образы при помощи слова, языка» (Большой толковый словарь русского языка, РАН 1998 г.). А в литературе, в наш занятой век, я отдаю пальму первенства наименее востребованному её жанру – поэзии, которая служит конденсатом мыслей и чувств, – если она настоящая. Стихи мне тем интереснее читать, что я сам их пишу. Люблю сравнивать чужие стихи со своими и прикидывать, подписался ли бы я под прочитанным (т. е. хотел ли быть автором данного произведения) или нет...

    Все стихи, независимо от того, лирические они, философские или гражданские и т. д., я делю на три группы:
    1) Банальности в стихотворной форме;
    2) Стихи с оригинальным взглядом на вещи и явления;
    3) Стихотворный дриблинг (каждая строчка живёт «своей жизнью»).
    К первой группе отношу такие творения, как «Широка страна моя родная» Лебедева-Кумача. Кто знает это произведение полностью, согласится со мной, что в нём зарифмованы основные положения Сталинской конституции и заклинания тех лет, как-то: «Этих слов величие и славу никакие годы не сотрут: человек у нас имеет право на ученье, отдых и на труд»; «Нет для нас ни чёрных, ни цветных»; «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт» и др.
     Ко второй группе можно отнести творчество Пастернака. Или Маяковского, например: «Начнёшь это слово в строчку всовывать, а оно не лезет – нажал и сломал»;  «Я родился, рос, кормили соскою, жил, работал, стал староват... Вот и жизнь пройдёт, как прошли Азорские острова».
     К третьей группе принадлежат большинство из вещей Бродского и его подражателей. Каждая строчка здесь предельно насыщена свежей мыслью, метафорой, оригинальным сравнением, но произведение «растекается мыслию по древу», повествование тяжеловесно, перегружено деталями, которые подавляют, так сказать, общий стержень стихотворения (если он есть). Попробуйте-ка воспроизвести по памяти, пусть своими словами, то, что вы только что прочли. Например:
... «Сойки, вспорхнув, покидают купы
пиний – от брошенного ненароком
взгляда в окно. Рим, человек, бумага;
хвост дописанной буквы – точно мелькнула крыса.
Так уменьшаются вещи в их перспективе, благо
тут она безупречна. Так на льду Танаиса,
пропадая из виду, дрожа всем телом,
высохшим лавром прикрывши темя,
бредут в лежащее за пределом
всякой великой державы время».
             (Иосиф Бродский, «Урания, Римские элегии», гл. Х)
   
     Конечно, о вкусах не спорят, и есть люди, которым нравятся подобные стихи. В них как бы витает таинственный дух эрудированности; предельно чёток ритм стихотворений. Недаром у Бродского много поэтов-последователей. Но, как говорится, пережёванное невкусно. Я посвятил этим эпигонам стихотворение под названием «Колоратурная поэзия». Итальянское слово «колоратура» означает виртуозные, технически трудные пассажи...

КОЛОРАТУРНАЯ  ПОЭЗИЯ

Журналы толстые, литературные,
поэты видные, номенклатурные,
поэты-умники, поэты-критики,
поэты-скептики, поэты-нытики...

У них и стиль, и слог
звучат по-бродскому,
а их читатель строг,
привержен броскому.

У них один дефект –
сродни магнезии,
что выдаёт эффект,
но без поэзии.

   Я спрашивал у нескольких технически довольно талантливых поэтов, пишущих по канонам «3-й группы», почему они не озабочены облегчением восприятия их творчества потенциальными читателями. Их ответы, в общем, сводились к тому, что, во-первых, им «нравится так писать», и, во-вторых, «поэзию всё равно никто не читает». Но, видимо, читателей – любителей интеллектуальных упражнений и загадок – отвлекают от их стихотворного «формата» традиционные кроссворды, сканворды и Су Доку.
   А я благодарен судьбе не только за то, что она приобщила меня к тому виду искусства, которое даёт мне возможность что-то создавать и получать от этого эстетическое удовлетворение, но и за то, что могу делиться своими плодами-стихами с читателями такого издания, каким является сайт Стихи.ру. И потом, все мы не вечны, а сайту небесами срок жизни не лимитирован; вот он и послужит памятником всем, кто участвовал в его публикациях... 

Буду когда-то мёртвый,
словно пылинка ночью,
от своего фасада
не сохранив следа.
Только мой дух потёртый,
может быть, в рай заскочит,
может быть, в пламя ада,
а может быть, в никуда.

Жил да был – и с приветом!
Время захлопнет дверцу.
И никогда не будем
вместе мы, Жизнь и Свет...
Всё же, я был поэтом,
мозг поместил я в сердце,
сердце оставил людям,
а этому смерти нет.

                25 мая 2011 г.