Я был человеком пустыни

Ефим Ташлицкий

верлибр-эпизод

Я был человеком пустыни, беззаботным и честным,
мог на отдыхе сидеть под тенистым деревом
и глядеть под горизонт, где полевые цветы
жили особым царством нежности, свободы
и дарения природе своей красоты и невинности.
Оазис, из которого мне была видна пустыня,
был крохотным островком благодати господней.
Иногда было ощущение, что именно в этой точке
вселенной - Господь Бог и родился.
Самое место для него, для такого шага святого.
Ведь кругом жара нестерпимая, марево накаленное,
а тут - у прохладного хауза и плакучих ив,
склонившихся над живительной водой,
рай, да и только!
Здесь начинаешь ценить вкус настоящего,
ароматного зеленого чая, заваренного в кипятке,
в воде, взятой из древнего колодца, спасавшего
сотни караванов, пересекающих пустыню.
Прикасаясь губами к старой самаркандской пиале,
разукрашенной снаружи восхитительным
орнаментом безхитростного, но талантливого
народного художника,  вкушая тягучую влагу
горячего напитка, который вытягивает из тебя
усталость и, наоборот, с каждым новым и смачным
глотком, добавляет сил и энергии, утоляя жестокую
жажду, навеянную пустыней.

Запахи дыма от костерка, на котором стоит медный
кумган, где вода для чая закипает мгновенно, эти
запахи перемешиваются с запахом кислого молока,
висящего парашютом в чистой белой наволочке.
С наполненного тугого пузыря капает жидкость,
оставляя внутри то, что мы называли "мацони".
Неподалеку женщина-узбечка в цветастом атласном
платье разжигает тандыр, где скоро будут печься
самые вкусные в мире лепешки. Она ловко работает
руками, ее сосредоточенное лицо иногда поворачивается
ко мне и губы улыбаются, словно говоря: погоди чуток,
накормлю я тебя до сыта.
Молодую женщину зовут удивительным именем - Рисолат,
и когда она двигается, то под широким балахоном ее платья,
вдруг угадывается изящная и очень сексуальная фигура
местной гейши.   
Когда наши взгляды на мгновенье встречаются,
я успеваю прочитать в ее глазах короткий монолог,
гласящий примерно следующее - а ты ничего,
красивый, я хочу тебя, я тоскую без любви... И тут же,
даже и не думай, нельзя мне, не по нашему это закону,
отдамся тебе, а потом гореть мне в огне, сама себя
спалю во имя спасения от греха!
Рисуя на лице полное безразличие к происходящему,
я перевожу снова взгляд к горизонту, прижимаюсь
щекой к ласковому шелку подушки, и - засыпаю...

29.05.11.