Марине Цветаевой

               
                «...Прохожий, остановись!
                Прочти – слепоты куриной
                И маков набрав букет,
                Что звали меня Мариной
                И сколько мне было лет...»
                Марина Цветаева.
         
                1.

             Никого…
                Никогда...
                Ни цветка...
            Неизвестна могила поэта.
            Только в памяти
                бьётся строка
            О немыслимой участи этой.
            Время сделало дело своё –
            Холм сравняв безымянный
                с землёй.
            Только – ветер да вороньё,
            Только дождь
                слёзы горькие льёт.

            2.

Может, заросли там куриной
Слепоты…
Только маков нет...
Не написано: звать Мариной,
Не узнать – сколько было лет...
Травы, птицы поют над нею,
Земляника зовёт, сладка...
И, надеюсь, рябина зреет –
Приснопамятна и горька.
               
         3.
Опять прибрежная волна
        мне шепчет ласково: «Марина…»
И поднимается со дна
             вздох опечаленной пучины.
Стою я молча, глядя в даль
       с высот Волошинской веранды,
И кружит чайкою печаль,
        пронзая воздух утром ранним.
И, узнаваем, вдалеке –
         Максимильана профиль горный.   
И галька гладкая – в руке,
                её ласкали эти волны.
Здесь вечность чувствуешь острей,
          боль расставания – сильнее,
На берегах других морей
      так близко не встречалась с нею.
И в Коктебеле среди гор
       вдруг запредельно грустно стало,
И хорошо мне от того,
             что она тоже здесь бывала --
Бросала камни в гладь воды
             и собирала сердолики,
Судьбы не ведая... беды...
Что предстояло стать великой --
                ещё не знала.
На горе --
Той, что могилой Максу станет,
              бывать любила на заре --
Смотреть, как солнце в море канет,
            махать ему с горы рукой...
Он на приветный жест ответит
       ей -- крепко слаженной строкой,
Смеяться будут, словно дети...

Опять прибрежная волна
       мне шепчет ласково: "Марина..."
               
 
     4.


Опять я думала о ней –
В знакомой
         коктебельской бухте.
Марина, в мареве тех дней
Вы молодой ещё побудьте!
Пусть синь небес глаза слепит,
Шумит морской прибой...
Вы – вечно юная Лилит,
С трагической судьбой...
Здесь начинается судьба –
Любовь и жизнь – как фронт,
Стихов извечная мольба,
И он – Сергей Эфрон…
Зелёных глаз полуприщур –
Размытый силуэт…
У моря ход времён ищу,
Волна не смоет след.
Здесь начинается судьба,
Приведшая в петлю.
Ещё так далеко пальба,
Ещё – люблю… люблю…
Опять, над вольною волной,
Кричала одиноко чайка.
И показалось: не случайно
Она кружила надо мной.

            

                « ...Недолго ведь с крыши на небо.»
                Марина Цветаева
               
                5.

Она и на Земле – как небожитель –
В плену иллюзий и прекрасных снов.
И ей твердили: «Бросьте, не блажите…
Оставьте миражи созвучных слов!»

Но есть край крыши, где созвучья звонче,
И два крыла, и ветер в звёздах весь...
Оттуда Ты гораздо ближе, Отче,
И проще дотянуться до небес.

Парить легко над сумрачной долиной,
Внизу оставив страх и суету...
Морскою и небесной быть Мариной,
Знать зов глубин и ведать высоту.

         6.

Была…
И руку целовали.
Ушла –
Не спросят: а была ли?
Была –
Наветы, хлябь, долги…
Ушла –
В столетия шаги –
Стихи…
И в бесконечность –
Вёрсты…
Грехи –
Легки,
По-детски, просто…
Искать вершин…
Предугадать…
Успеть – до капли –
Всё раздать.
Простить –
И стыд, и мрак, и боль…
…И на губах –
Морская соль…

    7.

Была…
              Была…
Как это горько –
Сказать о ней: она была.
Непостижимо…
Да ведь только –
Смеялась, грезила…
Ушла…
Уйдя, не унесла с собою
Страданья, радости, печаль…
Наполнен новый день
                любовью,
И светом озарилась даль…
Ушла…
Покинула, но все же
Здесь жизнь оставила свою –
В стихах,
Что были ей дороже,
Чем пребывание в раю.
Сентябрьский вечер,
                гроздь рябины,
Дыхание её стихов…
Новопреставленной Марине
Прощён весь перечень грехов.
И облака – вослед за нею…
И я поверить не смогла…
Немеют губы и – не смею
Сказать о ней: она была.

          8.

В последний день лета,
В последний день лета
Кричала рябина,
         рвалась из земли:
Сгубили поэта!
      Сгубили поэта!
              Сгубили поэта!
Не сберегли!
И больше не будет –
     не будет рассвета…
Не будет рассвета –
Ни одного…
Сгубили поэта,
             сгубили поэта...
И даже могилы
                нет у него.