Людмила Дуванова. Сазонов и его Вера

МИНУТ пятнадцать мотались по пыльным и пустынным в жару улицам рабочего поселка Языково в поисках дома Евгения Евгеньевича Сазонова — подсказать никто не мог. И только когда я заметила: ну, он, мол, валенки делает — дорога тотчас была указана. Вот такая закавыка: фамилию не помнят, а где живет мужик с золотыми руками, знают все.
Сазонов цену себе тоже знает — вышел не торопясь, дал время нам первым разговор затеять. Не то чтобы не сильно удивился газете, но и целоваться не полез. Придерживая двух собак, провел в дом, а там — жена с призывом к тишине: внучка спит. Сначала чуть не шепотом общались, а уж как сама Вера пришла, разговор принял характер более обстоятельный…


ПРИМЕТА ХОРОШЕГО ВАЛЕНКА

Самому Сазонову нет еще и пятидесяти, Вера его — статная, симпатичная, во всем держащая мужнину сторону — в возрасте «ягодки», а вместе они уже больше чем в «девичестве» прожили. Сыну 25 — не шутки! Да и внучка, дочерняя дочь, тоже штука статусная: помаленьку Вера с Женей начинают себя ощущать бабушкой и дедушкой. И это нормально — видывала я в деревнях и 40-летних современных бабушек, причем уже со стажем. А все равно интересно: и где познакомились Сазоновы, и родом откуда, и есть ли какая работа, помимо валенок. Сазонов — человек мало улыбающийся, говорит тоже мало — клещами надо тащить:

— В Теньковке я вырос. Там Толя Чесноков жил, поэт — все хотел, чтобы Теньковку Чесноковкой назвали, да не случилось. Со стороны отца — все из этого села, а мать родом из Прислонихи. Как комбинат в Языкове построили, вся молодежь на него побежала устраиваться: там мать с отцом и познакомились. Отец рассказывал, как трудно было из деревни вырваться: крестьян-то и в конце 60-х с земли не хотели отпускать! Да к тому же в отцовской семье все валенками занимались, начиная с прадеда — старшие пугали, что мастерство отец может растерять через комбинат.

— Жень, а что за нужда была валенки всей семьей валять?

— Так вся Теньковка этим промыслом жила — только уж откровенный лентяй не умел валенок сделать.

— А валенки — из чего?

— Смеетесь, что ли?

— Нисколько — у меня валенки были, судя по фотографиям, когда мне было года три, а больше — никогда.

— Так из овечьей шерсти — ни из какого искусственного сырья русский валенок не сделать. С шерстью, правда, мороки много: от репья, от череды разобрать, свозить на ческу — валенки мастерить начинают из кудели. Ну, это такой пушистый войлок вроде одеяла. Я сначала делаю передник, задник, полки, потом идет выкатка, спайка. Хорошо сделанный валенок всегда принимает форму ноги хозяина. На фабрике берут количеством, а мы, мастера, — качеством.

— Только при ручной работе шерсть равномерно распределяется, — неожиданно говорит Вера.

— А ты откуда знаешь?

— Так у меня с двух сторон вальщики — и с Жениной, и с моей. Мой прадед вальщиком был, отец — он недавно умер — замечательно валенки делал: мы же тоже из Теньковки. Теорию я всю знаю, но валять — не женское дело: там очень много физического труда. Сапог 43-го размера поначалу метра полтора высотой и чуть меньше — в длину. А потом его руками прессовать надо до нужности. Там процедур много, а швы — вообще ювелирная работа. Женя в этой работе — ас. Не каждый встанет в пять утра, чтобы сразу — за сапоги. А это ж все стоять надо! И так — целый день.

— Такая ювелирно-тяжелая работа как-то оценивается?

— В среднем пара валенок — 800-900 рублей.

— Негусто, если учесть, что валенки не каждый год меняют.

— Если за ними не ухаживать, — подает голос Евгений Евгеньевич, — они сезон только и проживут. Пришел — высуши, зима кончилась — берестой опали, чтобы моль не заводилась…

— Ты секреты-то не раскрывай, а то без работы останешься!

— А я уж давно остался — по образованию-то я зоотехник, восемь лет в совхозе «Языковский» проработал, да где тот совхоз? Свиней около 19 тыщ было! А потом настало время — кормить нечем. Ну, всех под нож, потом — банкротство, и иди кто куда. Многие уехали, а я вот на валенках остановился.

— Откуда же шерсть, если живность всю повывели?

— Частники еще держат, особенно в Татарии. На пару валенок трех килограммов шерсти хватает — как раз с одной овцы. Валенок должен быть легкий, но теплый. Вер, ты опять дополнять хочешь? Давай уж решим: кто работает, тот и рассказывает.

— Да я так просто…

…И ДЕРЖИ ДЫХАНИЕ ДО ФИНИША

— Вера, а ты дома сидишь?

— Это почему же? Я медсестрой работаю.

— А Женя с сыном, значит, вместе по валенкам.

— Уж как же! Сын технологию всю знает, вспомогает отцу иногда, но чтобы серьезно заняться — куда! Но если тропики не настанут здесь, тоже не пропадет — ремесло мужчине всегда к лицу. А мне вот медицину ничто не заменит — так я свое дело люблю!

— А где вы с Женей познакомились?

— На свадьбе! Его брат женился на моей сестре троюродной. Мы два года дружили, а поженились, ему 22 было, а мне — 19.

— Из армии ждала?

— Нет, Женю в армию не брали — у него сердце больное: переморозился еще в детстве, ревматизм получил, а потом дальше пошло. На инвалидности сейчас. Мы с ним на пару инвалиды.

— А у тебя-то что — вроде красотка такая боевая.

— У меня грыжа позвоночника — это мне спорт икнулся. Я и в школе в Теньковке, и в училище в Ульяновске лыжами занималась — десять лет им отдала! На соревнования туда, сюда: на старт — и держи дыхание до финиша. Вот мы его и держим: и в работе, и в семье, и целиком в жизни. Жене операцию предлагают, а он отказывается всякий раз. Говорят, мол, 100 тысяч государство даст. Да вот гарантий никто не дает на успех. Поэтому и не решаемся.

— А ты решилась на свою?

— Нет, так адаптировалась. Я долго лежала — ноги отнялись: уж как Женя за мной ухаживал! И в Сосновку возил в санаторий, и в Вешкайму в реабилитационный центр, потом — в Пензу: там очень хорошая аппаратура.

— Может, мужнина любовь больше на ноги-то поставила?

— Об этом и говорить нечего: мы же самые родные друг другу, с нуля все вдвоем начинали, пока самостоятельными людьми стали.

— Вера, да мало ли семей, где все «с нуля» начинали, да нулем и кончили.

— Мудро надо поступать в любой ситуации. Мудрость семейная вся в руках женщины. Кто не хочет скандалов в семье, тот притирается, а кто скандал за жизнь принимает, тот расходится.

— Сама сформулировала или в книжке прочитала?

— В книжках нет этого. Сама, конечно, я же в год Змеи родилась: обязана быть мудрой! А Женя — в год Тигра: он такой и есть! Он дом у меня в 30 лет построил по своим чертежам — никто бы не сообразил, как он сообразил! Наличники все сам выпиливал — каждую деталь, каждый рубечик отшлифовывал, пылинки сдувал. Он своими руками все что угодно может сделать!

— А как ты в пацане 20-летнем углядела, что он таким хорошим мужем станет?

— Это папа углядел, посоветовал мне. Женя всегда был скромный-прескромный, неизбалованный, из хорошей семьи. Наши родители хорошо друг друга знали, общались.

— А вы чего же только после школы познакомились?

— Так я в Теньковке жила, а Женина семья уже в Языково переехала. Вот свадьба родственников понадобилась, чтобы встретиться на всю жизнь.

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЦЕНТРАЛИЗМ

— Дети с вами?

— Все вместе живем. Честно сказать, мы в их годы мудрее были.

— Это так, Женя?

— Не зна-а-аю. У нас перспектива была, планировали на будущее, а сейчас что — одним днем живут: работы постоянной нет, будущее, как ежик в тумане. Раньше на страну надеялись, а сейчас только на себя да на Бога остается. Семья сейчас главная опора молодым, я имею в виду родительскую семью. Я и Юре, брату младшему, помогал двор строить. Сейчас у него дочь в институт поступила, дедушка — наш отец — хорошо ей помогает с пенсии.

— А тебе дедушка хорошо помогал, когда ты в Жадовском совхозе-техникуме учился?

— Так тогда стыдобищи такой не было — государство все же заботилось о нас, стипендию платили. Это сейчас «обнищало» — теперь ему надо платить, чтобы выучиться!

— Жень, а ваши дети отличаются от вас молодых?

— Конечно! Мы к родителям прислушивались, сейчас мимо ушей летит. Мы при демократическом централизме в семье жили, а сейчас несутся куда-то вместе со всей страной — ни остановиться, ни подумать, ни нас услышать времени нет. Сын вон до сих пор не женатый — молодостью наслаждается.

— За твой счет?

— Нет, я на это дело скромный. У меня была старенькая машина, а я новую собрался покупать. Сыну и говорю: хочешь машину, могу продать. Раньше он в нее с друзьями прыгнет, накатаются, а я мою. Покупай и сам ухаживай.

— Не круто — сыну родному продать старье?

— Да в Языкове полно пересудов на эту тему. Даже родственники недоумевают — как это, не подарил, а продал!

— Вера, а материнское чувство?

— Правильно сделал, пра-виль-но — пусть сын знает, что такое труд, как свою копейку зарабатывать. А эти его деньги мы вложили в новую машину.

ТЕРПЕНИЕ, УВАЖЕНИЕ, ЛЮБОВЬ

— Значит, ты жестокий папаша-то?

— Не жестокий я, жесткий: безответственности не люблю. Сын при нас ни разу не закурил. А я до сих пор при отце не могу матом ругнуться — стыдно. Обузданность какая-то должна в жизни быть! И вообще родители — это святое: во всяком случае, нас так воспитали. Стержень должен быть внутри.

— Между стержнем и трудолюбием есть какая-то зависимость?

— Не полная. Труд — это как у машины колеса. Что-то должно в начале быть — может, как раз стыдность не уважать родителей. А из этого и все другие хорошие принципы. Когда это есть, труд сам будешь искать, без работы жить безрадостно. А поставил жизнь на «колеса» — и катись по дороге, сколь отпущено.

— Я смотрю, вы оба философы!

— Да мне так проще объяснять мое понимание.

— А что для тебя в жизни главное?

— Семья. Все, что запланировано, надо успеть выполнить. Мы из дома никуда не уезжаем — ни на моря, ни на курорты: чего время терять? Я один раз был на море, в Юрмале — мне 20 лет было. 24 дня побыл и не хочу больше.

— Вера, может, ты его не пускаешь?

— Отчего же — пожалуйста. Я в нем уверена: никогда мне не изменит, как и я. Мы время терять на ненужное узнавание других не будем. —

Кто у вас глава семьи?

— Как в моей родительской папа был главой семьи, так и в нашей — Женя.

— Женя, а не трудно голове, когда такая шея ею вертит?

— Есть обсудительные варианты. С другой стороны, если шею в одном положении зафиксировать, тоже плохо. У нас у каждого мудрости предостаточно. Вернее сказать, ума житейского. Семья — это терпение, уважение, любовь.

— Вера, семейным бюджетом кто правит?

— Конечно, я. Говорю: Же-е-ень, я хочу вот это. Он подумает-подумает: ну, решим этот вопрос. А как дело доходит, решает, конечно, в мою пользу. Вот у меня не было усовершенствованной стиральной машинки, Женя 31 декабря машину завел, уехал, возвращается через время: вот, я машинку купил тебе… Строительство семьи — труд нелегкий, удержать друг друга — это великое терпение и великая учеба. И дети над этим призадумаются, когда жизнь повертит, когда года подойдут.

Людмила Дуванова.
"Народная газета".
http://www.narodka.com/ostrova/sazonov-i-ego-vera.html