Одна вера на всех первые 5 глав

ПРОЛОГ
     Вы не знаете, как тяжело жить в мире, в котором осталось место только для одной веры. Вы не видели, как люди с крестами на груди приходят в ваш дом и, забрав ваши книги, ставят на полки и в шкафы только Библию и иконы. Вы не знаете, как тяжело менять вероисповедание и как больно предавать своих Богов…
     Я не помню, как это произошло с моей семьёй. Меня ещё не было, когда у нас забрали нашу веру. Нам ничего не объясняли, ничего не рассказывали. Нам было приказано: «Или Бог или смерть».
     Так погибла большая часть моей родной деревни. Все мы были язычниками. Все мы верили в Великую Трехликую Богиню и Рогатого Бога.
Началась революция, но Слуги Христа быстро взяли верх над иноверцами. Тюрьмы были переполнены исламистами, иудеями, буддистами, язычниками… Тогда в тёмных закоулках городов и деревень стало собираться Тайное Собрание Иной Веры (ТСИВ). ТСИВцы боролись за свою веру и отчаянно гибли за неё.
     Тех, кого ловили, допрашивали в церкви. Допрос проходил таким образом: иноверцу задавались вопросы, ответив на которые он полностью предавал других иноверцев, затем, если он отказался говорить, ему рассекали спину кнутом и спрашивали ещё раз. Большинство пленных молчали до последнего. До смертоносного удара под ребро… После чего священники говорили, что несчастный принял муки Христа и на небе, представ перед ним, покается. И милосердный Бог простит слугу своего… 
     К моим 25ти годам это всё стало историей. Моя семья и деревня, в которой я жила, молились Единому Богу – Иисусу Христу. Я же относилась к этому, как к сказке, которую мама рассказывала мне на ночь. Я жила для Христа, духом и плотью была верна только ему.
     В 25 лет меня отослали из деревни в город, где мне предстояло либо пойти на вечную службу Христу в монастырь, либо поступить в Академию Слуг Христа и стать через 3 года преследователем иноверцев. Я выбрала второе…
     Учёба не стала для меня в тягость. Училась я с удовольствием. За 3 года обучения в Академии я узнала психологию иноверца, знала все виды веры, они внушали мне отвращение. Я не могла понять, как можно называть Бога Аллахом или Буддой, и больше всего меня возмущал языческое многобожие. Но ведь это же смешно! Как могут создать мир несколько богов, а затем разделить его на кусочки и править каждый своей частью!?
     В своих рядах я была одним из лучших преследователей. Я с точностью вычисляла эпицентр, редко ошибалась в количестве людей, была довольно ловка в схватках и ловле. Меня знали в лицо не только как командира самой ловкой и исполнительной команды, но и как самого верного Слугу Христа, который истинно верит и никогда не свернёт с праведного пути.
     Да простит меня мой Бог, но гордыня – мой единственный грех. И за него я ежедневно караю себя…
     Сегодня мой день рождения, мне исполняется 30 лет. Через 3 года мне будет столько же, сколько и Христу в год его смерти.

ГЛАВА 1
     Солнце постучало мне в окно. Лениво потянувшись, и, тут же стряхнув с себя наползавший грех, я встала с постели. Заправила её и открыла оконные шторы. Да, на небе не было ни облачка, солнце сияло, как в день Создания. Через час должна зайти Елена, моя подруга со времени переезда в город. Мы с ней договорились прогуляться сегодня в парке. А в 3 часа дня друзья из Академии пригласили меня отпраздновать День рождения в кафе. Вечером приедет мама, папа и 2 сестры из деревни. Одной моей сестре, Евгении, 3 года, а другой, Александре, - 14 лет. Союз моих родителей был благословлён Богом, поэтому у них родились мы, я и мои сёстры.
     Но не успела я подумать о дневной прогулке с Еленой в парке, о праздничном обеде с друзьями из Академии и о вечере подарков и поздравлений от приехавшей в гости семьи, как заголосил приёмник, передающий только частоту Академии и Слуг Христа: «Сегодня в 17:00 выезд в Пустошь. В северо-западной части обнаружен сбор ТСИВ. Всем преследователям явиться в Академию в 12 часов. Ведущий – слуга Ольга».
Ольга – это я. И как я могла забыть, что этот выезд я сама назначила на 4е августа! Бог мой, даже отказаться нельзя…
     - Елена, здравствуй, - начала я, но затихла, услышав в трубке сопение.
     - Я уже слышала, - ответила подруга. – Ты забыла про собственный день рождения?
     - Видимо да, милая. Прогуляемся завтра?
     - Хорошо, позвони, как вернёшься с выезда.
     - Обязательно! – улыбнулась я в трубку. – Ты же знаешь, я всегда переполнена впечатлениями.
     Затем я позвонила семье и перенесла вечер подарков и поздравлений на выходной день.
     - Не теряйся, родная, - только и сказала мне мама.
     С угрюмым видом и осознанием сорвавшегося дня рождения я поплелась в Академию. Как ведущий, я должна явиться на сбор на полчаса раньше, чтобы получить распоряжение.
     - С Днём Рождения! – приветствовал меня Михаил, осведомитель нашей компании Слуг. Он собирает те сведения, которые мы ему даём, проверяет их, отсылает нас в Пустошь, перед этим тщательно проинформировав, и всегда радостно встречает нас по возвращению с выезда.
     Я что-то буркнула в ответ, слабо улыбнулась и сказала:
     - Давай сюда эту папку.
     Он дал мне серую папку, в которой содержались личные дела предполагаемых иноверцев. Дел было всего 7. Ошиблась на два… Думала, их больше. В прошлый раз было практически безошибочно. Я подала запрос на десятерых. Их там оказалось 11, включая 2летнего ребёнка. Взрослых казнили, мальчика отдали в семью истинноверующих. Я рада за выпавшую ему долю.
     Первым по списку оказался старик лет 60ти, покрытый сетью морщин. На голове у него была чалма. Иудаист, верно. Второе и третье дела занимали его жена и дочь с той же староверой. Четвёртым оказался молодой исламист, лет 15ти, пятой была его старшая сестра. Шестым был крепкий мужчина. В деле было сказано, что он исповедовал давно умерший культ Конфуция. Странно, что это и не вера даже. Седьмым по счёту был 32х летний викканец. Мне понравилось его имя – Виктор. Я внимательно всмотрелась в его лицо. Он не был похож на тех виккан, которых я ловила. Черты его лица были тонкими. Красивые брови, зелёные глаза, тонкие губы…
     Я снова стряхнула с себя наползающий грех и ударила себя по щеке. Да, он красив. Но он иноверец, он враг Бога. Конечно, было бы хорошо, если бы он согласился принять Истинную веру, но его глаза говорили всё за него. Нет, он не придаст своих богов.
     - О, - раздалось сзади. – У нас тут маг!
     Пётр вырвал папку с делами у меня из рук. Он пролистал несколько страниц вперёд и показал мне 3е дело – 18летнюю иудаистку.
     - Мне вот эта нравится, - улыбнулся он.
     - Грех насылаешь на себя, Пётр, - одёрнул его Михаил.
     Пётр развел руками и просмотрел другие дела. После чего отдал мне папку, как будто невзначай, тронув меня за руку. Я метнула в него острый взгляд, но он уже отвернулся.
     Мне Пётр не нравился совсем, я видела в нём скопище грехов. Я знала, что он положил на меня глаз уже давно и всё время ждёт, что я серьёзно ошибусь на каком-нибудь важном выезде. Ведь тогда меня исключат, и он сможет попросить меня у Верховного Священника. Я делала всё возможное, чтобы этого не случилось. У меня не было мужчин за все мои уже 30 лет, и мне было без них хорошо. Меня пугала мысль, что вот уже через 5 лет, меня всё равно выдадут замуж. То, что я была воином, не лишало меня права женщины, как прародительницы. Мне придётся на время оставить своё дело и заняться семьёй. Лет через пять после рождения ребёнка мне можно будет вернуться на пост, если я захочу. После того я могу ещё от 10 до 20 лет заниматься любимым делом. Затем возраст возьмёт своё.
      Мне горько думать об этом, но это так. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, я подошла к чайному столику и налила себе кружку чая. Я размешивала сахар, когда почувствовала сзади напряжение. За мной следили несколько пар глаз. Медленно опустив ложку и понимая внутренне, что в границы Центра никто не может попасть из иноверцев, я резко обернулась .
     - С Днём Рождения! – закричала моя команда из 7 человек в один голос.    Михаил стоял впереди и держал большой вкусный торт. Они попали с ним в точку – творожный торт с большим количеством крема, с розочками из взбитых сливок и шоколадным украшением. Они меня очень хорошо узнали за то, время, что мы вместе. Пожалуй, если бы я сменила веру, чего никогда не будет, то они сразу б раскусили меня. Другое дело, выдали ли они меня Инквизиции и Церкви? 
     Михаил подошёл ко мне.
     - Задуешь свечи? – спросил он, ставя предмет кондитерского искусства на стол и доставая зажигалку из кармана.
     Я пожала плечами с нарочито безучастным видом, но мои, видимо в тот момент, блестящие глаза сдали меня. Я активно закивала и хлопнула пару раз в ладоши от нетерпения. Осведомитель проворно зажёг уже воткнутые свечи. Я смотрела на крошечные огоньки свечей и думала о желании. Что мне пожелать, ведь всё уже есть.
     «Великий Боже, пошли мне удачу в моих делах, да и не спиши меня со своих счетов» - мысленно сказала я Богу и, улыбнувшись, задула свечи. 29 из 30 затухли сразу же, а 30я – через пару секунд.
     Команда захлопала и бросилась меня обнимать. Загремели откуда-то взявшиеся кружки, ложки, тарелки. Оказывается, они были очень готовы, так как до выезда мы успели съесть весь торт, выпить по несколько кружек чая и посмеяться над историями моего детства, взросления, обучения в Академии.
     Пришло время ехать в Пустошь. Может быть, сегодня мы найдём новых истинноверующих, хотя прежние вылазки заканчивались в большинстве очень плохо, а, если брать в расчёт, что их этих семи нет ни одного ребёнка младше 5ти лет, то все могут пасть от руки Инквизитора.
     Мы быстро экипировались и, взяв по автоматической винтовке, поспешили к машинам. До Пустоши мы ехали 10 минут, а затем до отмеченного места пешком продвигались ещё столько же. Это очень долго, когда этого так ждёшь. Казалось, что мы движемся очень медленно. Но здесь важно было не спугнуть дичь. Жёсткое сравнение – называть людей дичью, но ведь так и выходило – мы хищники, они – наша добыча.
     Мои мысли прервал резкий хлопок чьей-то грубой руки по моей ягодице. Это Пётр, сомнений нет. Надо выгнать этого грешного из моей безупречной команды. Я ударила ему по лицу локтём, а когда он подался назад, схватившись за нос, три раза ударила нижней частью ладони в область солнечного сплетения, от чего он согнулся, чуть не выронив оружие. Я взяла его сзади за шею и сжала пальцы. Он замер. Я нагнулась к нему и прошипела в ухо:
     - Тебе не надоело получать, а? Нравится разгуливать с разбитым носом?
     - От тебя не страшно получить, - прохрипел он в ответ.
     - Ещё раз, Пётр. Слышишь? Ещё раз! И я подам на тебя рапорт!
     Не дождавшись ответа, я отвела руку назад и резко отпустила пальцы. Он смотрел на меня, зажав нос одной рукой, а другой приложившись к груди.   «На подходе. Ребята, вы где?» - раздалось из наушника. Это был Вячеслав из второй подгруппы. Нас в команде было 8 вместе со мной, и на задании мы всегда разделялись на 4 группы, попарно, и заходили к месту убежища ТСИВцев с 4х сторон. И мне всегда приходилось идти с Петром, что меня очень раздражало. Я пыталась поговорить об этом с Михаилом, но он говорил, что в будущем я буду связана с Петром узами брака и должна привыкать работать с ним в паре. Но я-то знаю, что Осведомитель имел ввиду другое - что я должна  приструнить Петра, чтобы в семье он не был главным, иначе наш дом станет обителью грехов. Но, открыв Богу душу, я лучше в Монастырь пойду, чем замуж за этого ужасного человека. Но он истинно верит. Это его главный козырь.
     Очнувшись от размышлений, я включила рацию и ответила: «На подходе». Гневно взглянув на Петра, я вскинула М16 и пошла к выходу из леса.
     Там стоял фургон, светились окна. С моей стороны я видела несколько фигур внутри. У них был ужин. Но другие, видимо, начищали оружие, потому что они знали, что расслабляться нельзя.
     Наша атака была стремительна и внезапна, как всегда. Хоть староверцы и были наготове, всё же они растерялись, когда мы обстреляли окна и, вышибив дверь, вошли внутрь. Те, что держали оружие, пытались сопротивляться, но всё и так было очевидно. Семьи сдались сразу, язычник пытался сопротивляться, но Вячеслав, несмотря на его попытки колдовать, взывая к Богам, быстро его усмирил ударом в лицо.
     Глава иудаистской семьи встал у стола и тихо сказал, обняв жену за плечи:
     - Позвольте нам поужинать, мы ведь тоже люди.
     Пётр начал было вскидывать оружие, но я рукой показала успокоиться. У меня был День Рождения и мой дух был крепок и весел, поэтому мы просто отступили назад и позволили им поужинать. Может быть, в последний раз.
     На задании мы были менее 3х часов и за это время не устали совсем. Возвратившись в академию, мы сдали староверцев в Карантин, кроме викканца. Его пришлось ещё приводить в чувство. К тому же, мне разрешили его предварительно допросить. Прислужники Трёхликой и Рогатого, как они называли своих главных Богов, были для истинноверующих интересными существами. Столько лет пытаются инквизиторы познать суть их веры, но безуспешно. Что же касается меня, то я всё-таки корнями в язычество ухожу, за что порой бывает стыдно. Мои родители приняли Истинную веру ради меня и моих сестёр, я знаю это. Если бы не Единое Принятие, я бы тоже возводила алтари, проводила ритуалы вместе со всей семьёй, вела бы свободный образ жизни и могла бы выбрать мужа сама. «Последнее было бы не лишним», - усмехнулась я своим мыслям, направляясь в Допрос-пункт.
     Тем командирам, которые на задании сталкивались со староверцами, вера которых раньше являлась их корневой, давались дополнительные привилегии. Им разрешалось узнавать свою корневую веру, допрашивая ТСИВца так часто, как хотелось. В процессе правосудия такому нарушителю тоже везло больше: казнь разделялась на 2 части. Я же столкнулась с последователем своей корневой веры и решила прибегнуть к своим привилегиям сразу же.
     Он сидел за столом. Руки его лежали сверху, глаза были устремлены в сторону. Когда я вошла, он мельком взглянул на меня, потом на уходящую стражу. Я села перед ним, положив папку с семью делами. Он горько вздохнул, взглянув на папку.
      - Они верили мне, - произнёс он. -  Я же им не помог.
      - Боги не помогли, - поправила его я.
      - Я не помог, – повторил он.
     Я не смогла не улыбнуться такому самомнению. Но его голос был откровенно чудесен. Такого шуршащего, чистого голоса я в стенах Академии не слышала уже очень… Да чего уж там, я вообще такого голоса не слышала не то что в стенах Академии, а вообще в городе. Виккане к нам попадались редко, и у всех были вот такие мягкие, добрые голоса. Его лицо было ещё прекраснее, чем на фотографии. Было на что полюбоваться. Очень красивые, очерченные глаза зелёного цвета, красивый контур губ. Да, пожалуй, именно такого я бы и выбрала себе в мужья. Если я была бы такой же, как он. А предстояло ему стать таким же, как я. Но он не станет. Виккане все уходили на небо, никто от своей веры не отказывался.
     - Вы – последователь культа Викки. Это языческая религия, – начала я. – Вы взывали сегодня к вашим Богам?
     - Я взываю к ним всегда. Так же, как и вы, - он поднял на меня глаза.
     Столкнувшись с его взглядом, я нервно облизала губы и продолжила:
     - Как вы узнали, что Благодать их к вам не пришла?
     После секундного молчания, он ответил:
     - Она пришла.
     Я удивлённо вскинула бровь. Это же не граничит со здравым рассудком! Мне хотелось бы накричать на этого глупого самоуверенного человека, но служба обязывала хранить спокойствие и я продолжила:
     - В чём же она проявилась?
      - В вас, - ответил он так тихо, что я даже сначала подумала, что ослышалась. Но когда я поняла, что не ослышалась, я вскочила с места настолько резко, что стул едва не упал. Захлопнув папку, я развернулась и вышла из Допрос-пункта.
     Решительным шагом я направилась к Михаилу. Он ждал от меня результата, но по моему виду сразу понял, что результата нет.
      - Я настаиваю на вторичном допросе, - отчеканила я, швырнув папку на стол Осведомителю, хотя она ему совсем не нужна была, а нужна была мне для дальнейшего расследования.
      - Ну конечно, - спокойно ответил он.
     Его спокойный тон охладил меня, и я успокоилась. Чтобы отвлечься от слов староверца, я рассказала Михаилу сегодняшнюю историю в лесу, про проступок Петра. Михаил выслушал, нахмурив брови.
     - Это не первый раз, ведь? – спросил он.
     - Нет, - развела руками я,  - Не первый.
     - Это поэтому он иногда ходит с синяками?
     Я кивнула, на что Осведомитель звонко расхохотался. Я хотела было обидеться, но поняла, что он смеётся не надо мной, а над этим задавакой, Петром, который выдавал все ушибы от меня, как результат сложнейшего поединка с врагом. Да, это действительно смешно. Михаил по-отечески обнял меня за плечи и сказал:
    - Понимаешь, милая, молодая кровь бурлит в его жилах. Я тоже был таким, пока не обзавёлся семьёй. Потом остепенился, перестал задираться. К своей же будущей жене.
     Он подмигнул мне и снял руку с плеч.
     - Спасибо за торт, -  поблагодарила я.
     - Не за что, С Днём Рождения, - поздравил Михаил ещё раз.      Попрощавшись, я вышла из кабинета.
     Я шла домой по вечерней улице и радовалась наступающим сумеркам, благодарила Бога за ещё один прожитый день и год.
     Дома я, как обычно, поужинала, произнеся благодарственную молитву. Делами осуждённых заниматься совсем не хотелось. Слова Виктора полностью сломили мою волю, отдав меня во власть лени. Уснула я довольно быстро, но ночью мне не особо повезло. Мне приснился очень странный сон.

ГЛАВА 2
     Я стояла на высоком утёсе и смотрела на мир сверху. Внутренне я ощущала, что это был старый мир, существовавший до Единоверия. Город, находящийся внизу, светился каким-то волшебным, неиссякаемым светом, как будто находился в огне. Я смотрела на этот прекрасный вид, от которого могут сгореть глаза, и чувствовала, как слёзы щекочут щёки. Это было на самом деле прекрасно. За свои 30 лет я не видела ничего подобного, но могу поспорить, что и старый мир не был настолько красив.
     Я огляделась по сторонам и увидела Виктора. Он стоял на таком же утёсе, что и я, только под углом 90гр. Он взглянул на меня и вдруг сошёл с утёса. Я вскрикнула, но он не полетел вниз. Он плавно заскользил по воздуху ко мне. Он остановился на расстоянии метра от моего места и пристально посмотрел на меня.
     - Видишь это место? – спросил он, очертив сзади себя рукой круг.
     Я кивнула. И вдруг увидела напротив себя ещё один утёс. Там тоже стоял человек. А напротив того места, где стоял Виктор, возвышался точно такой же утёс. Но всё же разница в этих с виду похожих утёсах была. Они были охвачены совсем не различимым сиянием – тот, на котором стоял Виктор, светился синим светом, тот, что был напротив меня – зелёным, а тот, что был напротив Виктора – жёлтым. Неясная догадка начала вкрадываться в мой разум. Я обернулась и увидела то, что ожидала – мой утёс светился красным светом.
     Виктор понимающе смотрел на меня.
     - Ты в месте сосредоточия силы Вселенной. В корне твоего создания кроится истинное знание – мир состоит из 4х стихий и духа в их центре. Мы, те, кто истинно силён и верит, были созданы Богиней и Богом хранить эти силы. Наши поколения сменяются так же, как и человеческие, мы рождаемся от земных женщин, которые именуются Колдуньями, а после смерти начинаем править здесь. Во сне же мы готовимся стать Хранителями силы, поэтому ты здесь. Это твоя судьба.
     Его пророческие слова испугали меня, и я проснулась с криком. Увидев свою погружённую во мрак спальню, я успокоилась и вновь рухнула на подушку.   

                *             *             *
     Проснулась я от настойчивого телефонного звонка. Оторвав от подушки  чугунную голову, я медленно протянула и взяла трубку в руку.
     - Ох, - вздохнула я, вспомнив о том, чего вчера не сделала.
     - Ты мне не позвонила! – прокричала Елена в трубку.
     - И тебе привет, - мрачно отозвалась я и добавила. – Гнев, Елена.
     Подруга на мгновение замолчала, а потом продолжила уже более спокойным и тихим голосом:
     - Почему ты мне вчера не позвонила? Я ждала весь вечер, когда же ты позвонишь, сообщишь, что с тобой всё в порядке и расскажешь очередную захватывающую историю.
     Я привстала на локоть и, подняв подушку повыше, облокотилась на неё. Голова гудела, и пускаться в длительные объяснения не хотелось.
     - У меня была очень тяжёлая ночь, снился жуткий сон. Прости, что не позвонила. У меня вчера был допрос с викканином…
     Я замолчала, и приснившийся сон ярко встал перед глазами. 4 утёса, светящиеся разными цветами. Они возвышаются над городом, который находится в ослепительном радужно-солнечном цвете. Жизнь в нём как яркий цветок. Утёсы нависают над ним, будто вот-вот сомкнутся сферой и спрячут чудный город. Кто в нём живёт? Может быть те, к кому я ухожу своими корнями – колдуны и колдуньи? Неужели так выглядела моя деревня, пока не пришли Слуги Христа?
     - Ольга! – раздавался в трубке крик Елены. Он вывел меня из ступора.
     Моргнув пару раз, я ответила:
     - Прости, Елена, я перезвоню тебе… как-нибудь…
     - Что? Подожди…
     Но я уже положила трубку. Произошедшее вчера и приснившийся мне сон имеют что-то общее, и пора было начать небольшое расследование, и для начала предстоит вернуться к Виктору, чтобы прояснить смысл сна. Только виккане знают тайны подсознания на духовном уровне и значения символов. Но я позволила грешным мыслям проникнуть в мой разум. Я должна наказать себя.
     Поднявшись с постели и наскоро застелив её,  я направилась в ванную. Приняла душ, умылась. Затем медленно прошла в Молитвенник, где в течение 5 минут, с молитвой на губах к Всевышнему, хлестала себя небольшим кнутом по ногам. Это нужно было для того, чтобы искупить грехи перед Ним и очистить разум от грешных мыслей.
     Выполнив священный долг, я снова вернулась в ванную, где нанесла на лицо лёгкий макияж. Затем, быстро позавтракав и схватив сумку, выбежала из квартиры.
     Утро выдалось пасмурным. Серые тучи нависли плотным покровом над городом, готовясь к дождю. Возможно даже, будет ливень. Бог сегодня явно не в духе, и почему-то я чувствовала за это перед людьми, пострадающими от дождя, некоторую вину, будто Бог из-за меня сердится, из-за моих грешных мыслей, из-за моей корневой веры… А если это викканский Рогатый Бог?
     Я смятенно улыбнулась сама себе, отгоняя нечестивые мысли. Я не понимаю, почему этот человек, который оказался в списке заключённых в день моего рождения, так сильно оказал своё влияние на меня? Я ловила виккан и раньше и допрашивала их столько, сколько нужно было для того, чтобы узнать образ жизни своих предков. В их числе были и мужчины, и женщины и однажды даже девушка 13ти лет, которая поведала мне становление веры, потому что она только встала на этот путь. Я отговорила её от него, я указала ей верную дорогу и теперь она живёт в монастыре и служит Иисусу.
      Я зашла в Центр и увидела обычную суматоху перед слушанием приговорённых. Везде сновали прибывшие Инквизиторы, они рассматривали дела пойманных вчера людей, качали головами, переговаривались, обсуждали свои проблемы. Мы никогда не вмешиваемся в дела Старейших, будучи слишком приземлёнными для истин, открытых только их умам.
     Один из Инквизиторов увидел меня и показал рукой на себя. Это значило, что я должна была подойти. Скрепив в душе досаду, я неторопливо подошла к группе из трёх Инквизиторов. Оказалось, что это главы трёх семейств – нашего и соседних с нашим. На суд всегда приезжали Инквизиторы трёх семейств. Наш глава выбирал соседних сам и отсылал личные письма другим главам, а они уже принимали решение – ехать или нет.
     Когда я была на расстоянии нескольких шагов, они все смотрели на меня с изумлённо поднятыми бровями. Глава соседнего города несколько раз хлопнул в ладоши, ему вторили двое других, а затем уже хлопали все Инквизиторы, от чего мне стало не по себе, и я смущённо улыбнулась. Отец Георгий, глава Инквизиторов нашего города, взял меня за руку и мягко подтянул к группе.
     - Отец Александр, отец Евгений, это та самая девушка, о которой я вам рассказывал. Это она определила большинство мест Еретиков и всех привела к нам.
     Отцы добродушно кивнули и пожали мне руку. После чего я смогла вздохнуть спокойно и, кивнув с улыбкой, ретироваться подальше. Они продолжили свой разговор, и почему-то мне очень казалось, что главной темой была я и мои заслуги перед обществом.
     Я быстро зашла в свой кабинет и резко закрыла дверь. Повернувшись, я вздрогнула от неожиданности, увидев Михаила, сидящего на кресле за шкафом. Он сидел, читая книгу, и чуть не выронил её, когда я вошла. Я подняла одну бровь. Михаил увидел вопрос в моих глазах и, положив книгу на стол, с представительным видом встал и направился к двери. Я проводила его взглядом и была готова просто лопнуть от копившегося внутри смеха. Михаил важно прошагал к двери, но не взялся за ручку, а вместо этого развернулся на 180 градусов и вернулся на прежнее место. Затем вновь посмотрел на меня и тут же выпалил скороговоркой:
     - Ты же была там, ты же их видела, ты меня понимаешь. Привет. Давай чаю попьём, а?
     Я не смогла больше терпеть и звонко рассмеялась, заставив Осведомителя покраснеть и отвернуться к окну.
     - Ладно, - он махнул на меня рукой. – Я подожду.
     Глядя на его серьёзный вид, мне стало ещё смешнее. Это всё дошло бы до сильнейшей истерики, но я смогла-таки глубоко вдохнуть и немного унять смех. Никогда не видела Михаила в таком подавленном состоянии. Казалось, что Инквизиторы, подобно вампирам, вытянули из него всю энергию.
     Хохотнув пару раз, я обогнула стол и повесила сумку на спинку стула. После чего я повернулась к Михаилу и только теперь поприветствовала его.
     - Конечно, - протянул Осведомитель. – Смеяться лучше, чем здороваться.
     - Ведь правда смешно, - я попыталась оправдаться. – Ты не видел себя со стороны. Ты очень плохо выглядишь.
     - Святые отцы хоть из кого радушие вытянут, - зевнув, сказал Михаил.
     Я вскипятила воду и налила чай – себе в кружку поменьше, Михаилу, решив не рисковать, выбрала самую большую кружку, которую использую при ночной работе в Центре. Осведомитель жадно протянул руки и принял горячую чашку.
     Я втянула запах тропических фруктов и расслабленно сделала глоток, откинувшись на спинку стула. Михаилу нравился мой чай, я приучила его к вкусовым добавкам, но он всё-таки привык пить чай у меня. А мне нравилась его компания. Он был умным не по годам, а было ему всего 47, хотя умственно его можно было бы приравнять к мудрым старцам 150летним. Я любила слушать его истории из жизни, как он начал, как я, кого переловил, как узнавал свою корневую веру (он принадлежал к иудаистам), как стал осведомителем.  Он много раз говорил о том, что мне суждено занять его место на посту осведомителей. Я только качала головой и говорила, что он рано списывает себя со счетов.
     Мы выпили по кружке чая. Я видела царящее внутри Осведомителя смятение. Он волновался перед слушанием, только я не понимала, почему. Мы поработали вчера очень хорошо. Ему есть, что сказать Инквизиторам.
     Мы вышли, когда в холле уже никого не было, все ушли в зал Инквизиции. Моей команды не было, на слушании присутствуют только Осведомители и командиры. В зале все скамьи были заняты прихожанами, которые пришли посмотреть на казнь, что было чем-то вроде ритуала. Я невольно вспомнила свой сон: 4 светящихся утёса, Хранители силы, город Духа…
     Инквизиторы испытующе вглядывались в нас с Михаилом, сверля заинтересованными глазами. Мы подошли и сели за отведённые нам места для выступающих, которые находились за отдельным столом прямо напротив креста.
     Отец Георгий встал со своего места и приветственно поднял правую руку. Прихожане встали и поклонились Инквизитору.
     - Приветствую вас, - голос Отца разнёсся по залу. – Сегодня мы присутствуем на очередном слушании. Мы рассмотрим семерых претендентов и попытаемся научить их истинной вере. Эти староверцы заблудились в пути и шли по неверной тропинке. Наша задача – поставить их на верный путь. Группа этих людей скрывалась в Пустоши, откуда их и привела команда под осведомительством Михаила и командирством Ольги. Выслушаем их.
     Михаил встал со своего места, и я почувствовала на себе его взгляд. Я кротко посмотрела на него. Он нервно перебирал пальцы и то и дело сжимал руки в кулаки.         
     - Приветствую Вас, великие Отцы, приветствую вас, прихожане. Моя команда всегда отличалась хорошей работой, и вы часто имели честь слушать нас, узнавать тех, кого удалось выследить и обезвредить. Не буду отрицать, что минусом нашей работы, конечно же, будет отсутствие числа изменивших веру, но мы уже не раз убеждались в том, что староверцев и, особенно, ТСИВцев очень сложно научить Единой вере. Они цепляются за неверную староверу, как за спасательный круг, который оказывается не в силах вытащить их из толщи лживых истин. Передаю слово командиру команды Слуг, Ольге.
     Я набрала воздуха в лёгкие и выдохнула только после того, как встала и оглядела взглядом зал.
     - Великие отцы, - я кивнула в их сторону, затем посмотрела в зал. – Прихожане. К словам своего Осведомителя ничего более нельзя добавить, кроме того, что за последний месяц мы привели в наши ряды более десяти человек. Может быть, к радости, может быть, к сожалению, но все эти новоистинные ещё дети. Наша задача – воспитать в них любовь к Христу. Итак, сегодня мы придадим суду четверых человек, обнаруженных и захваченных вчера в Пустоши. Трое из них не просто знакомые люди, это семья. Семья иудаистов. Вера в их семье идёт через несколько поколений, она нашла убежище в их кротких сердцах. По предварительному анализу, мной проведённому, они приверженцы своей староверы, но юного отрока, их дочь, можно поставить на путь истинный. Четвёртый претендент вызвал у меня массу эмоций, потому что давно умерший культ Конфуция не считается староверой. На следующее слушание перед вашим мудрым взглядом предстанут ещё трое человек из этой группы ТСИВцев. Спасибо за внимание.
     Инквизиторы одобрительно кивнули, и я опустилась на скамью. Михаил сидел в скованном напряжении. Отец Георгий снова встал.
     - Итак, - сказал он. – Пусть начнётся Суд Истинной Веры.
     Двери за крестом распахнулись и в зал ввели иудаиста, мужчину с поседевшим волосом средней длины, морщины уже начали постепенно проявляться на лице, добавляя ему ещё пару лет. Он стоял с опущенной головой, чтобы не было видно, как губы медленно перебирают слова молитв.
     Отец Александр, пролистав дело, встал и обратился к осуждённому:
     - Вы обвиняетесь в участии в Тайном Собрании Иной Веры. Верно ли это обвинение?
     Человек поднял голову и, не сказав ни слова, снова её опустил. Отец Александр продолжил.
     - Вы исповедуете старую веру, именуемую как Иудаизм. У нас к вам единственный вопрос: согласны ли вы отречься от своей староверы сейчас в этом зале в присутствии всех этих добрых людей?
     Человек ничего не ответил. Отец Георгий кивнул страже. Надсмотрщик вытащил кнут из-под пояса и с шумом раскрутил его, хлестнув по полу, отчего староверец содрогнулся.
     Крик боли огласил зал, когда кнут опустился на спину человека. Краем глаза я заметила, как напряглись костяшки рук Михаила. Я наклонила к нему голову и шепнула:
     - Почему ты не использовал привилегии?
     - Я уже всё о вере своей старой узнал, - ответил Михаил поэтическим слогом, отчего я замолчала, потому что когда Осведомитель начинает применять в речи подобные конструкции, значит, дело плохо.
     Отец Евгений повторил вопрос заданный отцом Александром, но и на этот раз человек ничего не ответил и продолжал по-прежнему шептать молитвы. Но все в зале усмехались, глядя на него. Они знали, что его бог его не услышит, его просто нет. И в этом состояла вся трагичность ситуации, в которой оказывался каждый староверец.
     Отец Георгий взял лежавший перед ним терновый венец и отдал в руки надсмотрщика, который не раздумывая одел его на голову мужчины, а затем небольшим молотком вбил непослушные шипы в его голову.
     Вопрос задался иудаисту ещё раз, но было понятно, что ничего мы из уст подсудимого не услышим. Михаил крепко сжимал кулаки, когда староверца прибивали к кресту. Мне была непонятна реакция Осведомителя. Это была обыкновенная казнь, одна из многих, которые мы десятками наблюдали в течение этих лет. И всегда Михаил хладнокровно наблюдал за Христовыми мучениями, считая это честью, оказанной каждому староверцу. Что же случилось на этот раз. Может, Михаил настолько хорошо узнал свою веру, что… Нет, этого просто не может быть. Михаил был истинным приверженцем своей веры. Не было и повода усомниться в его верности. Скорее всего, напряжённость давала о себе знать.
     Последний раз вопрос подсудимому задавался при стоявшем зале. Мужчина упорно продолжал молчать, и копьё пронзило его тело в месте под ребром. Кровь хлынула из раны и впиталась в ткань. Вены на руках  Михаила вздулись, но я решила не обращать на это внимание. У самой нервы после прошедшей ночи шалили. Я шепнула Осведомителю, украдкой проведя ладонью по его руке:
     - Не откажетесь от чая после всего… этого?
    Михаил слабо улыбнулся и кивнул. Мне стало легче от того, что Осведомитель был всё тем же Осведомителем, которого я знала в течение всех лет обучения и работы в Академии.
     Отец Георгий указал рукой на невольно повисшее тело  и сказал:
     - Обратите свои взгляды на этого несчастного, который сейчас направляется к месту суда Небесного, где ему простят грехи его за принятые им муки Христа.
     Тело сняли с креста и унесли обратно туда, откуда привели. Мы услышали крик женщин, его жены и дочери, их плач и перекрестились, произнеся молитву.

ГЛАВА 3
      Мы с Михаилом вышли из Зала Правосудия в обычном в таких случаях подавленном настроении. Никто из четырёх подсудимых с нами не остался. Их тела унесли и сожгут в Крематории, а уборщики уже приступили к омытию креста. Я надеялась до последнего. На самом деле у девочки в глазах была решимость изменить веру, но что-то не дало ей этого сделать. Её руки и ноги истекали кровью от вбитых в них гвоздей, но она продолжала что-то произносить одними губами. На последнем вопросе она замялась, она задумалась, Инквизиторы подались вперёд, но она посмотрела в зал и твёрдо сказала: «Нет». Тогда её пронзили копьём бок.
     Я не смогла не заметить безграничное напряжение во всём теле Михаила. Что-то его явно беспокоило. Но я никогда не допущу даже и мысли о том, что это может нести в себе нечто запретное. Михаил никогда не придаст совет и истинную веру. Иначе Бог давно бы указал своим ясным светом на предателя.
     Мы дошли до своих кабинетов в молчании. Мысль о совместном чаепитии была забыта. Около дверей своего кабинета, Михаил взял меня за руку.
     - Сейчас пойдёшь на допрос?
     - Я думала отдохнуть немного, - ответила я задумчиво. – Но, скорее всего, отправлюсь сейчас, чтобы поскорее закончить всё это.
     Михаил всё ещё держал меня за руку. Вдруг он поймал мой взгляд своим взглядом.
     - Не торопись узнавать свою веру быстро. Исследуй её в мелочах. Тебе это может пригодиться.
     Я кивнула и, высвободив, свою руку быстро направилась в допрос-пункт, по дороге кинув смотрителю имя того, кто мне нужен.
     Его привели через 7 минут. Казалось, он ждал нашей встречи. Уже в дверях он с нетерпением взглянул на меня, и быстрым шагом направился к столу. Он проводил стражу и резко взглянул на меня. Я открыла было рот, чтобы начать допрос, но он резко схватил меня за руку. Я дёрнулась, но что-то в его взгляде заставило меня остановится и ответить ему спокойным взглядом. Он медленно отвёл назад руку, при этом правый уголок его губ поднялся вверх в незаметной улыбке.
     - Добрый день, - шелестя, произнёс он.
     Вместо приветствия я начала допрос.
     - Мы вчера остановились на…
     - Как прошёл суд? – спросил он.
     Я посмотрела на него. Его глаза подозрительно сузились. Его взгляд взорвал во мне множество вулканов, я готова была расстрелять его прямо в допрос-пункте за его наглость и уверенность в себе. Но вместо того, чтобы подняться из-за стола и познакомить его со лбом этого заносчивого викканца, я усмехнулась и ответила, сцепив руки впереди себя:
     - Хорошо.
     - Хорошо? Это так вы называете убийство людей, которые не хотят предать вечную ценность своего народа? Вечную ценность, именуемую правом выбора веры.
     - Этот закон давно списан и исключён из всех законодательных документов, - холодно ответила я. – Каким образом вы…
     - Как вы сегодня спали, Ольга? Сны снились хорошие?
     Я уставилась на него, открыв рот. Что он имел ввиду своим вопросом? Я никому не рассказывала о греховном сне, приснившемся мне нынче ночью. Я боялась даже думать о нём, чтобы не навлечь ураган гнева Божьего на свою голову.
     - Как ты… - начала я, но он ответил раньше, чем я закончила вопрос.
     - Я знаю. Я вижу это каждую ночь в течение года. Поэтому вера моя сильна как никогда. Но твой разум закрыт от богов, и я должен был открыть его Миру, тому миру, который ты видела во сне. Извини, но… Это будет тебе сниться каждую ночь. Стоит лишь раз послать сновидение, и кокон разума уже даст трещину, а потом… Ты и сама не заметишь, как появится бабочка, и ты начнёшь верить.
     Вулкан взорвался, и его взрывная волна вызвала настоящую бурю внутри моего существа. Бог внутри меня метал громы и молнии в сидящего напротив меня человека. Он посмел свершить своё колдовство против меня прошлой ночью, послав мне этот сон. Мне понадобилось пара шагов, чтобы оказаться рядом с ним и, обхватив его шею правой рукой, направить силу вниз и ударить его о крышку стола. После чего мне ничего больше не оставалось, кроме как вылететь из допрос-пункта, сжимая кулаки. Я услышала его крик, долетевший до меня сквозь завесу гнева.
     - Ты не сможешь изменить свою сущность!
     Я с силой захлопнула дверь и быстрым шагом направилась в свой кабинет. Я вошла в него и закрыла за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, я закрыла глаза и пару раз глубоко вдохнула. Только сейчас я разжала кулаки и почувствовала боль от выходящих из кожи ладоней ногтей.  Остались красные дугообразные следы. Да, пожалуй, хорошее наказание за вспышку гнева. Я ещё раз вдохнула и, подойдя к столу, с размахом села в кресло. Повернулась пару раз по часовой стрелке и положила руки на стол.
     - Убила бы, блин, - сказала я сама себе, прокручивая в памяти сказанные им слова. Значит, он видит этот сон уже целый год. Значит, 30 лет у виккан рубеж, когда начинается подготовка по хранению силы, если верить в правдивую сторону моего сна. Это значит, что моя языческая сторона начинает проявляться во мне.
     Я вскочила с места и выбежала из коридора. Я бежала в Академический молитвенник, испуганно шаря глазами по пространству и не видя идущих навстречу или рядом со мной людей. Некоторые с удивлением оглядывались мне вслед.
     Я вбежала в молитвенник. Отец Георгий был там. Он уже проводил отцов соседних общин и вёл внутреннюю беседу с Иисусом, замаливая души только что казнённых и прося милосердие для них. Услышав мои торопливые шаги, он обернулся. Мой встревоженный вид, очевидно, взволновал и его и, протянув руки вперёд, он сделала пару шагов в мою сторону. Я быстро дошла до Отца и вложила свои руки в его.
     - Отец Георгий, - опустив глаза, сказала я. – Исповедуйте меня. Я допустила греховные мысли в свою голову.
     - Хорошо, дитя моё, - покровительственно сказал он. – Пойдём.
     Я поплелась за ним в исповедальню. Зайдя в кабинку для исповедующихся, я села на стул и выдохнула. Отец Георгий пришёл через пару минут.
     - Я слушаю тебя, Ольга, говори, – тихо сказал он.
     - Это началось ещё вчера, - начала я. – После первого допроса пойманного викканца. Он сказал, что благодать его Богов сошла к нему в моём лице. Тогда я почувствовала жгучий гнев и вышла прочь из допрос-пункта. Этой же ночью мне приснился сон, в котором я была хранительницей силы огня в очень странном месте, Отец Георгий. Это вроде бы был мир, каким видят его виккане, или их… Небеса…
     - Как выглядел этот мир?
     Мне не потребовалось много времени, чтобы воссоздать красочную картину в голове, она и так ярко сидела во мне с самого утра.
     - 4 утеса возвышались и свисали над светящимся золотым цветом городом. Каждый утёс тоже светился своим определённым светом. Тот, на котором стояла я, светился красным светом и находился на юге. Тот утёс, на котором стоял пойманный мной викканец, светился синим и находился на западе. Два другие были жёлтым и зелёным и находились, соответственно, на востоке и севере. А город воплощал в себе пятую стихию – стихию духа. Этот викканец мне рассказал обо всём.
     - Рассказал сегодня?
     - Нет, он рассказал мне всё в этом сне.
     - То есть, научил тебя своему мировоззрению.
     Я кивнула.
     - Следовательно, - продолжил Отец. – Во сне ты продолжила изучение своей коренной веры. Как ты знаешь, виккане – колдуны, и послать сновидение им очень легко. Скорее всего, ты подверглась такому злодеянию. Может, стоит отдать его под суд как можно скорее?
     - Нет, - ответила я. – Теперь для меня всё узнать – дело чести не только моей, но и всей Академии. Таким образом, мы даже сможем узнать, на что они ещё способны и чего от них ожидать.
     Отец Георгий одобрительно кивнул и спросил:
     - Что тебя ещё тревожит дитя?
     Я хотела сказать о том поведении Михаила, которое я наблюдала во время казни, но что-то меня остановило. И вместо этого, я продолжила говорить о своей проблеме.
     - Знаете, Отец, после этого сна, я смотрю на мир немного по-иному. Сегодня, когда я вышла на улицу и увидела сгущающиеся тучи, я подумала о том, что… - мне было сложно озвучить это вслух, но я встретилась с выжидающим заинтересованным взглядом Отца и продолжила. – О том, что это их Рогатый Бог хочет наказать людей за их единоверу. А сейчас, после ещё одного неудачного допроса, - от этих слов мне стало очень стыдно не столько перед Отцом, сколько перед собой, потому что неудачных допросов у меня не было вот уже… Да у меня вообще не было неудачных допросов, а сегодня уже второй за два дня. – Я подумала о том, что мои 30 лет стали отправной точкой, что я буду каждую ночь видеть сон и готовиться к принятию статуса хранительницы силы после смерти.
     - Дитя моё, - сказал Отец после секундного молчания. – Нет ничего удивительного в том, что такие мысли посещают тебя. На твоё сознание упало много информации, поэтому ему необходимо время, чтобы пропустить всё это через себя. Викканец может и дальше посылать тебе сновидения, выдавая всё за какую-то якобы подготовку к чему-то после смерти. Но это даже научит тебя. Бог поможет тебе. Прочитай 10 раз «Отче наш», и грехи твои будут отпущены. Ступай с Богом, дитя.
     - Благодарю вас, Отец, - сказала я и вышла из кабинки.
     Прочитав молитву, я в приподнятом настроении вышла из молитвенника. Кто-то схватил меня за руку. От неожиданности я замерла, но быстро спохватившись, перебросила противника через себя. На полу, улыбаясь, лежал Пётр.
     - Пётр! – воскликнула я. – Ты чего делаешь?
     - Привет, - ответил он. – Я за тобой шёл, чтобы позвать на тренировку. Но я вижу, ты в ней не нуждаешься.
     Я подала ему руку и помогла встать.
     - Нет, - сказала я.  – Пойдём. Глядишь, побью тебя, и легче станет.
     Пётр, не переставая улыбаться, указал рукой на коридор, ведущий к лестнице в подвал, где находился спортзал.
     Я переоделась в спортивный костюм, неизменно ждущий меня в шкафчике, и вышла в зал. Пётр разминался посреди зала. Увидев меня, он встал в выжидающую стойку. Я не торопилась нападать. Я медленно подходила к нему и на расстоянии нескольких шагов, начинала уходить в бок и заходила на круг. Зная его нетерпеливость, я смотрела на него из-под бровей, он ухмылялся. Он сделал рывок, который я ждала, когда я зашла на второй круг. Я сделала шаг в сторону, он пробежал мимо меня, но не так быстро и далеко, чтобы я не смогла достать его. Я схватила его за поясницу и со всей силой бросила вниз. Он упал, но, повернувшись на спину, быстро поднялся на ноги и сделал пару шагов по направлению ко мне, махая руками. Я отбила все его атаки и сделала обманный выпад левой рукой, чтобы затем ударить правой под рёбра. Он неслышно охнул, но совладал с собой и ответил мне ударом в грудную клетку. Меня отбросило назад, но это мне и на руку. Сделав дополнительное сальто назад, я успела сделать удар ногой с поворотом и отбросить его на несколько метров назад. Не дожидаясь, пока он полностью поднимется на ноги, я сделала прыжок и ударила кулаком по его голове. Он поддался назад, но устоял на ногах. Посмотрев на меня, он ринулся в сторону и взял тренировочные палки. Улыбнувшись, я поймала ту, которую он бросил мне.
                *          *          *
     Я вышла из спортзала в воодушевлённом состоянии с предчувствием того, что могу свернуть горы. Пётр плёлся за мной, побитый, но с широкой улыбкой на лице. Я повернулась к нему у входа в свой кабинет.
       - Ты же знаешь, что я тебя побеждаю всегда. Почему тогда ты неизменно тренируешься со мной? – спросила я.
      - Заешь, любимая, - начал он, и от второго слова меня передёрнуло, я не показала этого. – От тебя всегда приятно получить боль.
     Он потянулся к моим губам своими, но получил по лбу и успокоился. Я хмыкнула и, попрощавшись с ним, зашла в кабинет и закрыла за собой дверь. На столе лежал лист бумаги с координатами. Это были координаты очередного места со староверцами. Я внимательно рассмотрела это место на карте. Это место находилось в десятке километров от того, места, где мы поймали викканца и его группу. Я вышла из своего кабинета и пошла к Михаилу. У него сидели Вячеслав, Пётр и Евгения. Слава с Женей поприветствовали меня, я с улыбкой кивнула им. Моя команда всегда радовала меня. Михаил указал на карту, он, как Осведомитель уже знал о месте ТСИВ, поэтому лист с координатами и лежал у меня на столе.
      - Что скажешь? – спросил он.
      - Скажу, что ты хорошо выглядишь, по сравнению с утром, - попыталась пошутить я, но, увидев хмурое выражение лица Осведомителя, посмотрела на карту и с уверенностью ответила. – Их там 9. Место находится всего в десяти километрах от прошлого места захвата, поэтому их там точно не более десяти. Нет смысла располагаться большими группами на таком маленьком расстоянии. Надеюсь, среди них нет виккан.
     Михаил кивнул. Вячеслав с нетерпением посмотрел на меня и поднялся с кресла.
     - Когда выдвигаемся?
     Я посмотрела на Михаила, Вячеслав последовал моему примеру. Михаил посмотрел на небо и ответил:
     - Думаю, что сегодня вечером спутник пришлёт все необходимые сведения.
      Я повернулась к ребятам и сказала:
      - Тогда завтра в пять. Всем быть в Академии за несколько часов до выезда. И передайте остальным.
     Пётр кивнул, и они вышли из кабинета. Посмотрев на Михаила, я тоже решила оставить его одного. Но он остановил меня раньше, чем я взялась за ручку двери.
     - Как движется допрос?
     Я пожала плечами и ответила, опустив лицо:
     - Неважно. Этот викканец говорит такие вещи, которые я слышать просто не могу. Я уже два раза пыталась начать нормальный стандартный допрос, но он постоянно злит меня. Он послал мне сновидение, в котором рассказал мне о том, что я хранительница силы огня и сон – некое обучающее пособие. А после смерти я попаду в место, где вся эта сила сосредоточена.
      Михаил понимающе кивнул.
      - Мне тоже было нелегко изучать свою староверу, и много грешных мыслей посещали меня, но исповеди помогали.
      - Я ходила к отцу Георгию.
      - Помощь отца не всегда необходима. Ты должна сама очищать свой разум и приходить к  выводам. Сущий не всегда может руководить нашими делами и мыслями.
     Я посмотрела на него, кивнула и вышла из кабинета. Целый вечер ждал меня за дверями Академии. Мне не хотелось здесь находиться,  к тому же угроза дождя миновала, и на улице светило яркое летнее солнце, и у меня вчера сорвался поход по парку с подругой. Я должна встретиться с Еленой. Она лучше других развеет все мои сомнения.
     Я зашла в кабинет, взяла свою сумку, заперла дверь снаружи и быстрым шагом направилась к выходу из Академии. По дороге я чуть не нарвалась на Петра, но, прикрыв рукой лицо, вышла из здания. Отойдя примерно на 15 метров, я достала телефон и позвонила подруге.
     - Наконец-то ты снизошла до того, чтобы мне позвонить, - начала Елена с сарказмом.
     - Милая, - сказала я с улыбкой. – Ты разучилась нормально здороваться?
     - Ну извините уж, - передразнила она. – Сначала ты отказываешься от прогулки в День Рождения и обещаешь позвонить, но забываешь сделать это, а утром в ответ на мой звонок ты бросаешь трубку. Как это понимать?
     - Знаешь, - я потёрла бровь и проводила взглядом широко шагающих в унисон детей, взявшихся за руки. – Со мной столько произошло за последние сутки. Не хочешь сегодня восполнить то, что пришлось отменить вчера. Завтра у меня ещё один выезд.
     - Хорошо, - ответила Елена после недолгого молчания. – Давай тогда на нашей лавочке через два часа.
     - Хорошо. Пока.
     Я положила телефон в сумочку и направилась домой. Войдя в дверь и почувствовав себя в безопасности, я плюхнулась на диван и стащила с себя туфли. Только сейчас, вытянувшись на мягком диване, я поняла, как гудят ноги, и побаливает спина. Точно нервы дали о себе знать. Я пролежала на диване и просмотрела телевизор полтора часа и едва не заснула, но поставленный на этот случай будильник сработал как всегда безупречно.
     Я сняла свой классический строгий юбочный костюм, в котором всегда хожу на работу, и одела свободные джинсы, тёмный свитер и мягкие кроссовки. Поменяв сумку на рюкзак, я выбежала из дома и направилась к парку. Елена уже ждала меня на нашей лавочке. Мы встретились и познакомились, когда готовились к вступительным экзаменам в Академии. Тот день мы потратили на знакомство и разговоры, а ночью пришлось усиленно учить. Но с тех мы не расстаёмся и часто проводим время вместе. Конечно, с тех пор, как мы стали командирами двух разных групп, мы стали видеться реже, но разговоров у нас от этого меньше не стало.
     Елена протянула мне баночку лимонада.
     - Держи, - сказала она. – Купила и тебе.
     - Спасибо, - ответила с улыбкой я.
     Она протянула мне подарок – коробку в яркой оранжевой бумаге с зелёным бантиком посередине. Я почувствовала, как щёки залились румянцем.
     - С прошедшим Днём Рождения, - улыбнулась она, увидев мою реакцию.
     - Спасибо, - я обняла её и села рядом. – Посмотрю дома, хорошо?
     Елена кивнула и выжидающе посмотрела на меня.
     - Ну? – вкрадчиво начала она. – Что же с тобой стряслось?
     Я встала с лавочки и кивнула в сторону парковой тропинки. Елена поднялась на ноги, и мы направились вглубь парка – единственного зелёного по-настоящему живого места во всём городе. С тех пор как вокруг города возвели Праведную стену, мы забыли, что такое «лес для прогулок». Мы знаем, что там, за стеной, Пустошь, но этим словом обозначается не в буквальном смысле пустое место, а место, в котором нет людей истинной веры. А в парке можно насладиться шелестом деревьев, пением залетающих с Пустоши птиц, журчанием искусственного ручья и подышать чистым воздухом.
     Я рассказала Елене всё с самого начала: про выезд в Пустошь, про встречу с викканцем и про первую попытку допроса, про свой странный сон, про суд, вторую попытку допроса, про исповедь и про свои греховные мысли. Елена внимательно слушала, не прерывая меня.
     - Знаешь, - сказала она в итоге. – Михаил прав. Пытайся допрашивать этого викканца раз за разом, не торопись в познании веры, это очень важно. И не бегай каждый раз к Отцу, а то это в скором времени начнёт свидетельствовать о твоём сломленном духе и тебя могут отстранить не только от командования группой, но и от работы полностью. И тогда тебе придётся выйти замуж за Петра, чего он сам очень сильно ждёт.
     Я расхохоталась и рассказала ей всё, что произошло у нас с Петром за эти стуки. Она поддержала меня своим звонким заразительным смехом.
     - Ты права, - сказала я, немного успокоившись. – И Михаил прав.
     Мы гуляли по парку до наступления сумерек, после чего, попрощавшись, разошлись по домам. Я рассказала Елене абсолютно всё, кроме одного единственного – я не стала затрагивать Михаила и его поведение на суде. Пусть это пока останется при мне.

ГЛАВА 4
Мне снова приснился этот странный сон. Но в этом сне Виктор стоял на своём месте, не двигаясь, и смотрел на меня, будто ожидая какого-то опрометчивого шага с моей стороны. Но я стояла, будто прикованная к земле. Я слышала какие-то голоса. Женские голоса просили меня прийти к ним, даровать им своё благословение и наделить частицей своей силы. Я слышала в их словах искренность и кивала в ответ. С каждым моим кивком  от утёса отрывался поток красного света и переплетался с другими тремя потоками. Сплетаясь, они устремлялись вниз и пропадали в золотом сиянии города.
     Я проснулась среди ночи в слезах. В глазах всё ещё стояли эти яркие краски, и слёзы восхищения стояли в глазах. Я прочитала молитву Богу три раза и снова упала на подушку, сразу провалившись в новый сон.
     Утром я чувствовала себя как никогда разбитой. Как будто и не спала вовсе. Я подумала о том, что, возможно, засыпая, я переношусь в тот мир и там бодрствую, постигая суть мира.
      Я села в кровати, лихорадочно соображая, что со мной не так, что со мной произошло за эти несколько суток. Я уже не бежала в молитвенник, чтобы выкинуть из головы греховные мысли, а вместо этого спокойно сидела в кровати, глядя на пол и собираясь с мыслями.
     Посидев минут десять, воспроизводя в памяти все события прошедших дней, я встала с кровати и медленно прошла на кухню. Я налила себе кофе и с горячей чашкой подошла к окну. Сияло солнце, и люди спешили по своим делам. Они были далеко от меня, но меня не покидало чувство, что все они обманывают меня, обманывают государство и обманывают друг друга. Я смотрела на них и не видела ни одного истинноверующего. Эти люди согласились изменить свою веру под пытками, либо ради своих семей. Лишь часть из них были христианами и до Единоверия. Этим людям не пришлось ничего менять, они стоят первыми в очереди к Академии, чтобы посмотреть на казнь, они рады тому, что на троне сидит тиран. Я подняла чугунную голову и закрыла глаза. Голоса в моей голове всё звучали, неизвестные мне люди  призывали силу огня и словно продолжали вытягивать её из меня без моего согласия.
      Я выпила кофе и начала собираться. В Академию мне идти не хотелось, а в Пустошь ехать – тем более, но выбора не было. Я шла по улице и с дрожью смотрела в глаза стражей и идущих мимо людей. В голове у меня была только одна мысль: «Мой справедливый Бог, ты знаешь, что я истинно верю в тебя и сына твоего, Иисуса Христа». Но почему-то я боялась того, что в этих мыслях уже не было той искренности, которая была всего пару дней назад. Мои размышления прервал крик на противоположной стороне улицы. Я вздрогнула и повернула голову в сторону кричавшего. Все, кто был на улице, тоже смотрели в ту сторону. Моим глазам предстала вполне обычная картина задержания предателя. Стражи держали за руки молодого человека, который упирался и кричал, что он истинно верит, что он христианин, но суровые стражи уже вели его в камеру задержания, что находилась с южной стороны Академии. Я смотрела на человека и видела, что он не был истинно верующим, он не верил в Иисуса Христа, он не смог этого скрыть и поплатился. Остальные люди начали постепенно возвращаться к своим делам, но что-то в них меня напрягло. Они находились в страхе, они все боялись той же участи, потому что предателей Веры не допрашивали и не казнили прилюдно, перед этим давая право выбора. Предателей веры поили отравленным вином, при этом говорили, что, «если ты истинно веришь, то кровь Христова для тебя смертью не станет, если же ты староверец, то кровь Его станет отравой для тебя». Все предатели Веры погибали. Я вздрогнула, вспомнив поведение Михаила, вспомнив свои мысли, сны и Виктора, и поспешила убраться прочь от стражей и скопления людей.
     Войдя в академию, я первым делом направилась в кабинет Михаила. Он сидел за своим столом и копошился в файлах компьютера. Когда я вошла, он оторвался от своих дел и приветственно поднял голову.
     - Здравствуй, - сказал он. – Хорошо, что ты зашла ко мне сразу. Пришли фотографии.
     Я посмотрела на Михаила, но не увидела в нём ни капли того смятения, в котором он находился вчера. Сегодня он был снова тем же Осведомителем, что и всегда.
      - Это хорошо, - ответила я и сама испугалась своему же голосу. Он звучал как-то глухо и неуверенно.
     - Что-то случилось? – спросил Михаил, протягивая мне папку с личными делами.
     - Сон плохой приснился, - ответила я. – Ребята ещё не приходили?
     Михаил помотал головой, продолжая неотрывно смотреть на меня, и  я не знала, как спрятаться от его обнажающего взгляда.
     - У тебя не было такого, - начала я, чтобы снять напряжение. – Что однажды утром ты проснулся и понял, что что-то пошло не так, и все вокруг вдруг стали другими, а мысли твои уже не так честны с тобой, как раньше и ты пытаешься совладать с ними и начинаешь самого себя убеждать, что всё по-старому?
     Он посмотрел на меня, нахмурив брови и сцепив руки. В этот момент я была готова вылететь из его кабинета, из Академии и убежать далеко, в Пустошь, стать одним из ТСИВцев, вести эту бесполезную борьбу против Слуг Христа, равных которым попросту не может быть, научить их всему и вернуться, освободить Михаила от его заблуждений. Но я сжала кулаки и вопросительно посмотрела на него. Он долго молчал, или мне показалось, что долго, а потом ответил:
     - Да, было.
     И сказано это было так, что мне вдруг стало ясно, что он уже очень давно скрывает что-то. Возможно, он настолько углубился в изучение своей корневой веры, что в итоге вернулся к ней. Но как он мог так долго скрывать это от меня и от других, в особенности от Инквизиции и семьи. Но рискнуть я не решила и, кивнув, вышла из кабинета.
     В своём кабинете я пролистала личные дела и вздохнула. Ни одного язычника в этой группе из девяти человек не было. Семеро из них были исламистами, а ещё двое индуистами. Среди этих девяти был ребёнок, девочка пяти лет. Я вдохнула и медленно выдохнула. Хоть одного из них можно будет спасти. Хотя, индуисты, пожалуй, были самыми слабыми перед Инквизицией. Большинство из них меняли свою веру перед последним ударом копья, а потом некоторых из них я видела в командах Слуг Христа. Я посмотрела на их лица. Эти люди ничего не сделали ни нам, не президенту, ни, тем более, Богу. Зачем мы их ловим и убиваем? Каждый человек волен иметь свою веру. Как мы могли забыть об этом?
     Я поняла, что мне не хватает его глаз, его губ, его голоса. Прошло несколько часов с тех пор, как я видела его во сне, но во сне он не был настолько реальным, каким он является, когда находится напротив меня.
     Я зашла в допрос-пункт и кивнула стражам. Они вышли, как только Виктор сел напротив меня. Я перелистывала его дело, но чувствовала его взгляд. Он осматривал меня, когда я взглянула на него. Его зелёные глаза буквально пронзили меня, я увидела в них улыбку, самую добрую искреннюю улыбку, которую я когда-либо видела. Я молчала, и он решил заговорить первым.
     - Ты другая, - тихо сказал он. – То, что ты узнала, изменило тебя…
    Я промолчала, но это было молчание согласия. Он был прав, я признала это. Когда он здесь, рядом со мной, мне становится намного проще осознавать всё, воспринимать своё изменение. Я призналась самой себе, что больше не верю в того единого Бога, ради которого убивала других людей и наказывала себя за подобные мысли.
     Я посмотрела на кисти своих рук. Я всё ещё сидела здесь, и никто меня не покарал, никакая молния не пронзила моё тело, и я всё ещё была здесь. Расширенными глазами я посмотрела на красивое лицо Виктора, и слёзы раскаяния сами потекли из моих глаз. Он смотрел на меня, понимающе сжав губы. Я чувствовала, как его сердце разрывается вместе с моим. Как и во сне, мы были частью одного целого, мы чувствовали друг друга.
     - Я не знаю, что мне делать, - тихо сказала я, боясь, что меня услышит кто-то из стражей, хотя я знала, что прослушивать допросы было строжайше запрещено, поэтому здесь не было никаких камер или колонок.
     - Беги, - ответил он. – Уходи отсюда и помоги тем, кто ждёт этого от тебя.
     - Нет, - покачала я головой. – Я не могу оставить тебя здесь. И Михаил… Он что-то скрывает. Возможно, много людей здесь также скрывают свою истинную веру. Если я уйду, кто сможет сплотить их здесь и уничтожить государство изнутри?
     - Я знал, что Боги прислали тебя мне не зря. И если мне суждено умереть по глупости людской, то ты будешь знать, где я буду ждать тебя, – сказал он, пытаясь сделать свой голос как можно более невозмутимым, но это ему плохо удалось.
     Я взяла его руку и приложила к своей щеке, уже порядком мокрой из-за слёз, потому что последние его слова окончательно разорвали моё сердце. Ему и самому было сложно произносить эти слова. Он гладил моё лицо, глядя мне в глаза.
     - Я хочу попробовать, - сказала я. – Ритуал. Научи меня.
    
     Когда я выходила из допрос-пункта, я озиралась по сторонам, боясь посмотреть на стражей, которые по обыкновению проводили меня взглядом и записали время моего выхода. Было почти четыре часа, и вся команда уже должна быть в сборе в холле Академии. Я забежала в кабинет, чтобы положить личное дело Виктора в ящик и записать то, что он мне поведал.
     Команда действительно была в сборе и, когда я показалась в холле, уже переодевшаяся для вылазки, все семеро выжидающе посмотрели на меня. В их глазах я видела истинную веру и приверженность своему делу. Я сделала всё для себя возможное, чтобы не выдать своего изменения и подошла к ним.
     - Итак, мы имеем девятерых староверцев, среди них одного ребёнка пяти лет. Поэтому ориентир на аккуратность в действиях и ни одного мёртвого тела. Как всегда, собственно. Семеро из них исповедуют ислам, двое – индуизм. Заходим с четырёх сторон. Вячеслав и Евгения, вы заходите с востока, Геннадий и Владимир – с запада, Сергей и Софья – с севера, и мы с Петром – с юга. Не теряться, не отвлекаться и…
     Увидев их закатанные глаза, я замолчала, не видя смысла говорить в очередной раз то, что говорю им каждый раз перед вылазкой. Меняется лишь основная информация, всё остальное они знают сами. Я улыбнулась, пытаясь всё также скрыть внутреннее беспокойство и всем сердцем боясь, что вот-вот они всё поймут, схватят меня и поволокут в тюрьму и придадут немедленной ликвидации, потому что командиру команды Слуг отводится самое быстрое наказание, особенно такому, как я – самому лучшему командиру. Вряд ли у меня будут какие-то особенные привилегии.
     Мы расселись по машинам и поехали к Пустоши. Я смотрела в окно, видела бегущие за нами деревья, видела, как они, не успевая за нами, махали на нас своими ветвями и отставали, вставая снова на свои места. Одни деревья сменялись другими. Теперь я всё это чувствовала, я видела жизнь. Мои глаза были раскрыты, в первый раз в жизни я видела истину. И я знала, что Михаил скрывает что-то, но что именно, мне необходимо было узнать. Я не заметила, как мы подъехали к месту высадки. Машина дёрнулась, останавливаясь, и я пришла в себя. Из глубины кабины машины на меня смотрели три пары выжидающих глаз. Они были готовы, как всегда, выполнить свою работу передо мной, перед Инквизицией, перед их Богом. Я никогда не интересовалась, какой была их корневая вера, кто из них был христианином до принятия Единоверия, а кто, точно так же, как и я, слеп от рождения, потому что наши родители рассказывали нам на ночь сказки. Мы думали, что это сказка, но это оказалось правдой. Теперь я это знала. Я была не одна. Эти люди, которые не знают, что скоро их покой нарушат, они были нужны мне, но я не могла сейчас раскрыть все карты. Пётр, не медля, свершил бы самосуд здесь, на месте, он снёс бы мне полголовы, забыв даже про планы, которые настроил насчёт меня.
     Я почувствовала толчок локтём в бок. Когда я повернула голову, глаза Сергея внимательно смотрели на меня.
     - Ты идёшь? – спросил он.
     Я кивнула, посмотрела на Петра и повернула в сторону леса. Сергей и Софья двинулись в свою сторону. Другие две группы уже скрылись в лесу. Пётр, мягко ступая, шёл сзади, внимательно смотря по сторонам. Я же не слышала ничего, кроме голоса леса. Деревья шептались друг с другом, травки переговаривались с засыпающими цветами, в их шёпоте я улавливала порой знакомые мне звуки. Здесь всё жило своей жизнью. Всё это великолепие было скрыто от меня тридцать лет. Может, в детстве я могла их слышать, но с возрастом я настолько отдалилась от корней, что оглохла и ослепла.
     Шорох листьев под ногами Петра заставлял меня возвращаться в реальный мир. Но мысли мои постоянно уклонялись в сторону. Я увидела домик первая. Вдали, на северо-западе, мелькали маленькие огоньки от окон. Как безрассудно позволять свету распространяться по пространству. Мысли хаотично стали сменять друг друга, в моей голове зазвучали десятки голосов. Одни говорили мне идти дальше и выполнить миссию, другие же, и они были более настойчивыми, кричали, призывали сделать что-нибудь. Я не могла допустить, чтобы ни в чём неповинных людей распинали на кресте за то, что они пытались сохранить единственную духовную ценность, такую, как право выбора веры.
     Голова пошла кругом, и я облокотилась на дерево. Пётр подошёл ко мне.
     - Что случилось? - спросил он. Голос его был на удивление мягок и заботлив.
     Я покачала головой, но всё ещё не могла оторваться от дерева. Голова кружилась, голоса заполняли пространство.
      - Мне нехорошо, - выдавила я. – Мне надо отойти. Ты можешь продвигаться дальше, я скоро присоединюсь, либо выйду с другой стороны.
     Пётр недоуменно смотрел на меня. Ещё бы. За все годы службы такое он видел в первый раз. Я никогда не позволяла недугам тела брать верх над исполнением миссии.
     - Это приказ, - выдохнула я.
     Ему ничего не оставалось делать, как отправиться выполнять приказ, отданный старшим по званию, и его меньше всего должны были заботить причины, породившие этот приказ. Но я знала Петра, для него это был отличный случай показать мою некомпетентность. Но мне было плевать.
     Как только он ушёл вперёд, мне стало легче. Голоса в голове немного упорядочились, и теперь из хора голосов я слышала один, очень знакомый, шелестящий, добрый голос. Я на миг закрыла глаза и увидела лицо Виктора. Ещё мгновение, и я увидела его, сидящего в камере. Глаза его были закатаны к потолку, он что-то произносил одними губами и держал руки ладонями параллельно полу. В тот же миг я снова была в лесу. Я посмотрела на огоньки вдалеке и побежала.
      
ГЛАВА 5
     Это был домик, маленький лесной домик из деревянных брусьев. Я помню, мама мне рассказывала, что раньше были книжки, в которых печатались детские сказки. В этих книжках такие домики были названы избушками. Эти книжки были запрещены во время Крестовых походов против разноверия, и если у кого-то в доме Слуги Христа находили хотя бы страницу из сказки, то владелец передавался суду. Эти книжки были признаны языческими документами и, следовательно, были опасны для общества. Детей с самого младшего возраста учили Библии, и на ночь мне мама рассказывала одну из глав Ветхого завета. Новый завет начинали изучать в школе. Что же касается классической русской и зарубежной литературы, стоит ли говорить, что на это стояла жёсткая цензура.
      Я узнала, что это избушка по описанию. Сам домик стоял на небольших сваях, брёвна, из которых были сделаны стены и крыша, красиво сплетались по углам. Резные открытые ставни украшали светящиеся окна. Сейчас они светились не так ярко, как на расстоянии. С крыши по стенам свисали различные вьющиеся растения, тем самым укрывая избушку от невнимательного взгляда. На профессионала это, конечно, не подействовало. К крыльцу вела небольшая лестница, дверь тоже была завешана растениями, но они были приделаны к ней искусственным путём.
     Я завороженно смотрела на эту красоту, время, казалось, остановилось. Но тут моя рация зажужжала, и через мгновение я услышала голос Петра.
     - Ольга, - шептал он. – Ты где? Мы заметили староверцев. Через пару минут будем на месте.
     Я нажала кнопку и ответила в полголоса:
     - Я уже почти на месте. Если вы только что заметили огни вдалеке, то спешу доложить, что вы теряете лояльность. Чтобы были здесь не через пару минут, а через секунду. Или подам рапорт.
     Я сделала акцент на последнее предложение, чтобы у Петра развеялись все мысли по поводу моего недавнего странного поведения. Это должно было ввести его замешательство. Он замолчал, но смог мне ответить:
     - Есть.
    Моё время сузилось, но я не могла поступить иначе. Действовать надо было быстро. Я в одном прыжке преодолела лестницу и, замешкавшись на секунду, постучала в дверь. Положив одну руку на ствол винтовки, я с замиранием сердца ждала, как кто-то с той стороны двери подошёл к ней.
     - Кто там? – тихо спросил мужской голос.
     Они знали, что Слуги не стали бы стучать в дверь, они бы вломились без спроса и предупреждения.
     - Свои, - ответила я несколько секунд спустя.
     С той стороны что-то несколько раз щёлкнуло на разном расстоянии. Видимо, дверь закрывалась на несколько замков. Время тянулось бесконечно долго. Мне казалось, что вот-вот из леса покажутся члены моей команды, и всё будет потеряно. Но дверь всё же приоткрылась. Из узкой щели между дверью и косяком на меня смотрели испуганные глаза взрослого мужчины. Он опустил взгляд вниз, и я увидела, что он с ужасом смотрел на моё оружие. Я поспешила убрать руку со ствола винтовки и подняла обе руки, показывая, что не собираюсь стрелять. Он всё с таким же ужасом посмотрел на меня, но не мог сказать ни слова. Он настолько был испуган, что не мог даже сообразить хотя бы закрыть дверь.
     - Я не сделаю вреда, - сказала я ему, но ужас в его глазах ни на йоту не ослаб. – Меня зовут Ольга, и я знаю Виктора. Члены моей команды скоро будут здесь, вам нужно уходить.
     Человек часто заморгал и открыл дверь шире, приглашая меня войти. Я боком проскользнула в помещение. Из глубины единственной комнаты на меня смотрело ещё восемь пар глаз. Не считая человека, открывшего мне дверь, здесь находилось ещё пятеро мужчин, 2 женщины и девочка пяти лет. Она пугливо жалась к ногам одной из женщин, которая рукой пыталась спрятать её за себя. Около стены стоял обеденный стол, который, видимо, также служил и для собраний. Около стены, противоположной двери, я увидела странную конструкцию. Посмотрев не неё, я сделала жёсткое сравнение с камином, но выглядело это немного страшнее.
      - Это печка, - сказала девочка, увидев мой недоуменный взгляд, направленный на эту конструкцию.
     Женщина одёрнула её. Я улыбнулась и сказала им:
     - Я не собираюсь вас арестовывать. Вам необходимо бежать сейчас же.
     Мне необходимо было выйти из домика и занять южную позицию до прихода хотя бы одного человека из команды. Быстро проинструктировав их, что идти нужно в южную сторону без остановок до самого рассвета, я выбежала из избушки. Я взяла рацию и нажала на кнопку.
     - Мне долго вас ждать? – гневно прошипела я в трубку.
     Через мгновение я услышала ответное жужжание, и Вячеслав отрапортовал:
     - На подходе, командир.
     Я выключила рацию и повернула голову к ждущим людям.
     - Они скоро будут, но у вас есть немного времени, чтобы оторваться. – говорила я, спускаясь вниз. - Так как дверь смотрит на северо-восток, то я направлю часть группы туда. А другую попробую завести в другое место. Не отклоняйтесь от юга и…
     Я не договорила, потому что как раз с южной стороны зашевелились ветви кустарников. По группе прошёл лёгкий шёпот, я выхватила винтовку и направила сначала в сторону леса, но потом, сообразив, направила её на группу людей, при этом подняв руку так, чтобы они видели, что им ничего не угрожает. Если это кто-то их моих, то это будет выглядеть, как добровольное попадание в руки правосудия и может значить мирное урегулирование. Моё сердце билось, казалось, так громко и часто, что мне стало страшно, что вот-вот меня хватит удар. Вдруг ветви раздвинулись, и из леса вышел человек. Из-за наступивших сумерек я не смогла разглядеть его лицо, но увидела его оружие. Это была штурмовая винтовка, и она висела у него за спиной.
     - Ольга, - сказал человек, и у меня перехватило дыхание. Это был Михаил. Я медленно опустила руки и слепо смотрела на него. «Сущий не всегда может руководить нашими делами и мыслями». Эти слова пронеслись у меня в голове сотни раз. Как я могла не заметить это сразу. Михаил был иудаистом. Вот и нашлось объяснение его поведению на суде. Как ещё мог повести себя человек, на глазах которого только что убили собрата по вере?
Я смотрела на Михаила глазами, полными немыми вопросами и слезами непонимания.
     - Не надо, Ольга, - сказал он, выставив руки вперёд. Не услышав от меня ни слова, он сделал людям жест, чтобы они шли за ним. Посмотрев на меня ещё раз, он удалился вместе с ними.
     Я повернулась спиной к тому направлению, куда ушли люди. Сердцебиение моё успокоилось, но в голове была масса вопросов. Я задам их, конечно, не завтра, но задам, и Михаил просто обязан будет ответить на каждый из них. Но сейчас передо мной стояла задача важнее, потому что с запада уже подходил Владимир, а с севера Сергей и Софья. Через пару мгновений я увидела всех. Я указала им приблизиться к домику, соблюдая полнейшую тишину.
     Мы плотным кругом обступили избушку и стали продвигаться к двери. Я взбежала по ступенькам и заняла скрытую позицию у левой стороны двери. Пётр встал лицом к ней, готовый выбить её по самому первому моему указанию. Я посмотрела на остальных. Они стояли друг за другом, готовые к штурму. В их глазах стоял блеск азарта, от которого мне стало не по себе. Я посмотрела на Петра, выжидающе глядящего на меня, и кивнула ему.
     Он молниеносно выбил дверь, и мы все с оружием наготове ворвались в домик. Я сделала удивлённое выражение лица, пытаясь не выдавать истинного настроения.
     Пётр в ярости пнул один из стульев.
     - Как такое может быть? – яростно кричал он. – Где они?
     Остальные оглядывали пустую комнату, поглядывая то на меня, то на Петра.
     - Они сбежали, Пётр, - спокойно сказала я.
    Он вперил в меня свой убийственный взгляд. Ярость пылала в них. Это был первый раз за всю нашу деятельность, когда от нас сбегали подозреваемые.
     - Они сбежали, - повторила я, положив руки ему на плечо. – Я ждала вас около 10 минут, и за это время никто из этого убежища не выходил.
     - Но, может быть, с той стороны, которую ты не могла видеть… - начал он.
     - Послушай, - оборвала я его тираду предположений. – Мы можем прочесать лес. Давайте распределимся на 4 группы, но, возможно, их здесь нет уже давно. Возможно, кто-то знал или кто-то предупредил их. Надо уходить.
     Команда согласно кивнула головой. В глазах Петра я читала неверие в ситуацию и отчаяние. Они нервно бегали по комнате, возвращаясь ко мне. Я обошла его и вышла из домика.
     - Но почему? – донеслось сзади. Я оглянулась. Пётр стоял, разведя руки, оружие невольно болталось из стороны в сторону. – Почему Господь спас их? Он не хочет разве единоверия?
     - Господь покарает нечестивых, - выдавила я и направилась в ту сторону, в которую некоторое время назад Михаил увёл девятерых иноверцев.

     Я зашла домой и, закрыв за собой дверь, прислонилась у ней спиной. Закрыв на мгновение глаза, я вновь увидела Михаила, выходящего из сумерек леса. Его взгляд просил у меня прощения, он сознавался во всём. Его «Не надо» могло означать только одно: он просил меня не сдавать его, помочь ему, понять его. Он уже знал, он был уверен в том, что я не выстрелю ни в него, ни в людей.
      Одной рукой я оттолкнулась от двери и медленно прошла по квартире, оглядывая каждый угол, каждый метр стены, касаясь мебели и мелких предметов. Моя энергия скопилась здесь повсюду, но это была христианская энергия. Виктор научил меня, как сбросить эту энергию, перейти на викканский путь. Для этого мне надо было пройти посвящение. Виктор сказал, что для этого потребуется и что я уже готова к этому.
     Я остановилась на входе в кухню, потом подошла к холодильнику. Налив стакан молока, я направилась к молитвеннику. Я стояла и смотрела на всю эту христианскую чушь: на множество икон с лицами, которые теперь мне были незнакомы, на их равнодушные глаза, на библии, в которых были написана сказка, а не история, на кресты и чётки, на плеть и плащаницу. Мне нельзя было это выкидывать - раз в месяц проходила проверка. Языческий алтарь тоже нельзя было возвести, но проводить ритуалы я могла.
      Я закрыла молитвенник и начертила на двери рукой знаки Бога и Богини, попросив их навсегда оградить меня ото лжи и слепоты. Как только я закончила произносить просьбу одними губами, по квартире пронёсся лёгкий ветерок, и квартира ненадолго окрасилась в лёгкий незаметный красный цвет. Это моя стихия пришла ко мне, теперь я имела над ней власть. Я улыбнулась сошедшему ко мне благословению. Неужели я могла молиться христианскому богу, который оставался глух к моим мольбам, тогда как, едва обратившись к моим новообретённым коренным Богам, я тут же получила ответ? Мне было хорошо как никогда. Я чувствовала какой-то необъяснимый прилив сил, какая-то чуждая ранее энергия проникла в мой дом и распространила своё благословенное сияние. Боги были сейчас здесь со мной, они смотрели на меня с высоты. Я закрыла глаза, вдыхая воздух, и представила некое место с двумя тронами – золотым и серебряным. На золотом троне сидел человек с телом мужчины и с лосиной головой, от его ветвистых рогов лились солнечные лучи и устремлялись к земле, освещая и грея её. На серебряном троне сидела женщина, на голове у неё была корона в виде диска, с двух сторон к которому были прикреплены два полумесяца. Рогатый Бог внимательно всматривался в меня, Богиня одарила меня своей улыбкой. Видение исчезло, и я открыла глаза.
     Допив молоко, я поставила стакан на столик и внимательно посмотрела на лежащий на полу ковёр.
     - Так, - протянула я. – Веселье начинается.
      Я убрала ковёр, свернув его трубой. Порывшись в письменном столе, я отыскала коробочку цветного мела, затем достала из заднего кармана брюк листик с записью. На том месте, где лежал ковёр, я нарисовала круг примерно такого же размера, но я смогла бы в нём поместиться. Определив стороны света, я в каждой четверти у границ круга нарисовала по значку, которые мне описал Виктор. В северной части я нарисовала зелёный треугольник, направленный углом вниз, посередине его пересекала черта. В восточной части я нарисовала жёлтый треугольник, направленный углом вверх, его тоже пересекала линия посередине. В южной и западной частях я тоже нарисовала треугольники, южный треугольник был красного цвета, и его угол был направлен вверх, а западный был синего цвета, его угол был направлен вниз. Довольная работой, я взяла в руки листик с инструкцией и прочитала, что нужно делать далее. Мне всего лишь нужны были чаша, вино, хлеб и две свечи: белая и жёлтая.
      Я достала бокал из шкафа и налила в него вино, которое раньше было для меня кровью Христовой. Я отрезала кусочек от батона, который ранее именовался как тело Христово. Я усмехнулась и прошла к молитвеннику, потому что именно там у меня хранились все свечи. Взяв всё необходимое, я подошла к границе круга. Сглотнув, я решительно вошла в него. Когда я проходила через границу, у меня возникло ощущение, что я прошла сквозь какую-то невидимую стену, которая снова сомкнулась за моей спиной. Виктор предупреждал о таких ощущениях, он говорил, что нужно быть готовой ко всему и стараться поймать, прочувствовать и затем записать каждое новое ощущение, чтобы это навсегда осталось в памяти. Но эти чувства были настолько сильными и новыми, что я бы и через сотни лет не забыла бы их. Но раз я только учусь, то мне следовало идти, не отклоняясь.
     В кругу я села на пол и зажгла свечи, поставив одну справа, другую – слева. Затем я подняла руки, как бы протягивая небу вино и хлеб.
     - О, Великие Боги, - воззвала я. – Я взываю к вам. Придите ко мне в сей магический час, укажите мне путь, мастерству научите и старую энергию из меня заберите. Пространство освящу я словами мольбы и вам приклоню я колено своё, покажите мне свет, устраните мрак. Такова моя воля и да будет так!
     Последние слова прозвучали настолько громко, что мне на миг стало страшно, что соседи могли меня услышать, но какая-то нерушимая уверенность говорила мне, что за пределами круга меня никто не может ни увидеть, ни услышать, ни причинить какой-либо вред. Я откусила кусочек от батона и выпила глоток вина. Казалось, произнесённое заклинание вытянуло из меня часть жизненной энергии, потому что я вдруг почувствовала себя очень голодной. Я сидела в кругу, потягивая вино из бокала и жуя батон, и наслаждалась полученными ощущениями. Словами описать я бы их не смогла. Во мне слились самые различные чувства: лёгкий страх перед неведомым, перед скрытым будущим, полным тайнами познания, уверенность в том, что никто из христиан не узнает правду обо мне, радость от того, что я нашла себя, любовь к своим Богам и учителю и, главное, вера. Истинная вера разместилась в моём сердце.
     Дождавшись пока свечи догорели, я стёрла часть круга, тем самым отпустив Богов, и стихии. Я склонила голову в знак благодарности. Я увидела, как от каждого треугольника к потолку взмыли еле заметные струйки света, похожие на разноцветный пар. Я вспомнила свой сон. Значит, сейчас я просила силу стихий у Хранителей силы, у тех, кем после смерти суждено было стать мне.
     Я вышла из круга, чувствуя воодушевление и силу. Я налила себе ещё вина в бокал и села за письменный стол. За два часа я описала всё произошедшее со мной. Компьютером я решила не пользоваться, а взяла толстую тетрадь в твёрдой обложке. Сначала я описала все свои заблуждения, затем встречу с Виктором и так далее до последних минут ритуала. После чего я спокойно отправилась спать. Впереди меня ждала новая жизнь, новые истины, новые свершения.