Монолог Эдмона Дантеса, не нашедшего клад

Монолог Эдмона Дантеса, не нашедшего клад

Чьею силой влеком? В чём мой смысл? И неужто
Мне не быть игроком – лишь бессильной игрушкой?
Ты, и кто-то... и я – кто мы? Прах ли без прока
Или тьма дурачья для потехи жестокой?...
Нам и петь, нам и пасть средь вселенского цирка;
Бесам – зрелище всласть, нам – от бублика дырка...
Оседлал бы я жизнь, но с крутой её холки
Мои замыслы – дзынь, шмяк и вдрызг на осколки.
Мой ли труд, твой ли клад... тщанья, скорби и вины
Душит подлый захват чёрных лапищ судьбины.
Мы хотим, глупыши, ставку честную сделать:
Соль и злато души – волю, разум и смелость, -
Мы бросаем в игру, словно зёрнышки в землю,
И впотьмах, на ветру, ловим искры везенья.
Но по-детски чуток всё же верим порою
В справедливый итог, что обещан игрою:
Тем победа, кто храбр, тем, кто робок, - пощада,
Душам жертвенным – Храм, добрым пастырям – стадо,
А узилища мглу без вины услезивший –
В пику горькому злу замок счастья созиждет...
Но, как домик из карт – глянь – завет твой разрушен.
Вместо сказочных царств – звон разбитых игрушек.
Сердце просит: утешь! Не один я! Веками
Блики ложных надежд в пустоту увлекали.
Сонмы живших, их жизнь, их мечты, идеалы –
Шварк с откоса... и дзынь!... Так назначил диавол.
Вслед мечтаниям их, пёстрым, радужным, глупым,
И мои он – под дых, шмяк и вдрызг по уступам... 
Чудной власти венок не взблистал и не взблещет:
Только волны у ног – клад, что был мне завещан.

Встану. Руки сожму. Сброшен в море средь ночи,
Сквозь бездонную тьму был я, плоти комочек.
Тяжкий камень повлёк сквозь беззвучье – в бездушность,
Но заветный клинок, искрой жизни взметнувшись,
С хваткой пут разлучил; и объят глубиною
Саван гибельный был без меня – не со мною.
Я пучину отверг. Ей в поживу не создан,
Я вернулся наверх – к свету, звукам и звёздам.
Под раскаты грозы, в чернопламенной пене, 
Я припомнил азы первых детских молений,
И не канул на дно... Всею плотью живою
Волн испил я вино не за смерть, а за волю.
А потом мне явил Промысл, добрый и чудный,
Тот дощатый настил контрабандного судна,
Где постиг, что спасён; что и скалы, и шквалы –
Позади; что не сон – мой побег небывалый;
Что не быть ни цепям, ни сомкнувшимся стенам –
Быть тугим парусам и волнам белопенным.
Пушек бешеный вой грянет злобно – но втуне!
Вольный, сильный, живой, на спасительной шхуне,
Злой судьбе вперекор, узник вдаль унесётся!
Быть мне вновь моряком; ширь и синь – мои сёстры,
А заветный мой клад – блеск волны серебристый,
Златотканый закат, итальянская пристань.

Так я думал в тот час. Дай же разума, Боже!
Ты ль мне душу не спас? Я ль из мрака не ожил?
Кем я был? Кем я стал? В склеп пожизненный кинут,
Я о воле мечтал – не о грудах цехинов.
Я мечтал – и сбылось! В том ли бездна обмана,
Что жемчужная гроздь не обвила мне стана?
Чьею силой влеком? В чём мой смысл? Да неужто
Лишь в сокровище том – зыбком замке воздушном?
Нет! Укутаю взгляд в предзакатные зори.
Я не узник. Мой клад – ветер, звёзды и море,
И шальная тоска о неверной невесте,
И – острее клинка, - воля к жизни и мести.
Сверхмогущества меч не сверкнёт в моей длани:
Мне возить и стеречь контрабандные ткани.
Вековечного зла необъятна пучина.
Нет златого жезла – есть на сердце кручина.
Сверхмогущества нет, коим мир покорял бы...
Но займётся рассвет, и приедет кораблик,
И с него прокричат (Боже, всем ли Ты даришь
Дружбы истинной клад?): «Мы вернулись, товарищ!»
Будет водная гладь широка и привольна;
Поплыву я опять в славный город Ливорно.
Брошу пыльный пиастр в кабачке у причала:
«Ставь вино лишь, без яств – но чтоб песня звучала!...».
Выпью первый бокал – за мечту, что в зловещей
Пустоте этих скал погребаю навечно.
Но второй подниму, крикнув бездне уныний:
Я прорвался сквозь тьму! Я не сдамся и ныне!
И, плеснув до краёв, кубок выхвачу третий, 
И воскликну: пробьёт час удачи на свете!
А пока – да шумит гул моряцких застолий.
Клад, что мною добыт – море, дружба и воля,
Путеводный клубок, битв и странствий орлянка,
Да романс про любовь, что поёт итальянка. 
   
Завершено в 2010