ничего-ничего...

...ничего-ничего, вдоль по руслу пролягут тромбы,
и как будто бы не было этой дурацкой пробы,
и как будто бы не было этой проклятой даты,
ну а если и было, то – с кем-то другим когда-то,
может, с тем крысобоем с наколками под футболкой,   
или с этим поэтом, пока он не встал на полку,
или с кем-нибудь третьим, что, в общем, уже неважно.
Эпизод, позабытая вещь в закутке багажном.

…пара лет – и атланты сгинут, умрут титаны.
ты начнешь, как и прежде,  таскать из огня каштаны,
и писать «по собственному», и летать с тарзанки,
предваряя шуточки, залезать  на санки,
(кто-то шепчет: «Наденька!..» - показалось вроде? )–
останавливаться и, не глядя, хлестать по морде,
тишину разбавлять глинтвейном, потом портвейном,
наблюдая, как Вертер бродит над старым Рейном…

Это нынче два слова молвить – почти раздеться.
Понимаешь ли, всё  запьётся и всё заестся,
всё заспится и захрапится лицом в подушку,
закукуется самой скучной в лесу кукушкой,
заштрихуется худо-бедно и заворошится,
переколется, перемелется, перекрошится.

Старый Вертер проходит
над обмелевшим Рейном
и становится серым пятнышком
акварельным.