Суета тщеславия ч. 4

Уничтожение опричнины.
----------------------
Борис Годунов. Шестая эпоха казней.
----------------------------------
Пятое и шестое супружество Иоанна.
------------------------------------

Въехал в Москву со славою
Иоанн поступью бравою!

Исчезли опасности, беды,
Вкушали радость победы!
Мысли хана о войне стали бесполезны.
Прекратились нужда, голод, болезни!

Польша и Литва дружбу искали,
Русского царя славою ласкали!
В Ливонии еще осталась русская рать,
70000 воинов можно в Москве набрать!

Мятеж злобного сердца шел путем скользким,
Русский царь мечтал стать королем польским!
В мучительствах Россия воспитана,
Верность народа ужасами испытана!

Гордых и самовластных истребили,
Знатных и богатых бояр загубили!
Внезапно опричнину уничтожили.
Семь лет рукою царя грехи множили!

С гнусным символом исчезло название,
К царю вернулись разум, сознание!
Время убийств миновало, тихие дни настали,
Кромешники перед разоблачением предстали!

Под сенью законной власти
Утихомирились страсти!
Правосудие надежду питало,
Время дух государя испытало!

Царь, Иоанн к добрым делам спешил,
Всех клеветников священства лишил!
Пособников зла с гневом удалял,
Потом в монастыри определял!

- Мститель – закон и правда небесная,
Вдохновляла россиян сила  известная!
Остались наперсники царя до гроба:
Малюта  и Скуратов – тираны оба!

Оба благоговели перед лицом кумира,
Божий суд для них за пределами мира!
Свойственник первой супруги отца,
С добродетелью  важного лица,

Стоял у окровавленного трона,
И хитростью избегал закона!
Ожидал лучших времен,
Нравственных перемен.

Неуклонный, дальновидный,
Наружностью  благовидный.
Более царедворец, нежели воин,
Царского внимания удостоен.

Под знаменем отечества являлся,
При особе монарха появлялся!
Получать  милость царя умел,
Знатного сана князь не имел.

Помогал уничтожению болтунов,
Хитрый, честолюбивый Годунов!
В политике помогал,
Опричнину отвергал!

За собственными путями следил,
Не именем добродетели говорил,
Но именем политики, тирании непротивной,
Для личного благополучия продуктивной,

Которая многое осуждает,
Единственное зло отвергает!
Царь изменить власть пытался.
Он был мучителем, им и остался!

Утомленное, дремлющее тиранство,
Заполнило русское пространство!
Время от времени пробуждалось,
И с новой силой зло насаждалось!

Политика злобная, несносная,
Книга убийств смертоносная!
Гонимых опалою, ссылали в темницы,
Безвинно страдали известные лица!

Воротынского на смертную муку отправили,
- Встречался с ведьмами! - Верить заставили!
Донос, угодный тирану,
Не исцелил старую рану!

О мнимых вымыслах толковали,
Мужа славы и доблести оковали!
Шестидесятилетнего героя связали,
И за дерево, над огнем привязали!

Царь жезлом угли к телу пригибал,
В страшных пытках герой погибал!
Для отечества стал потерей большою,
Муж, крепкий разумом и душою!

Слава безмолвствует, добродетель губит!
Дела великие  Сам Всевышний рассудит!
За невинную муку
Прострет Бог руку!

Пошлет вечное блаженство,
И души совершенство!
Образ жизни царя не изменился.
Долготерпением он хвалился.

Истреблены старые вельможи,
На новых ожесточился тоже!
Требовал безмолвного повиновения
И хладнокровного терпения!

Видя казни близких, люди молчали,
Склоняли головы в великой печали!
При оплошности в ратном деле,
На конюшнях секли за безделье!

В усердии к монарху не слабели,
И в жестокости не скорбели!
Из жизни в страшных муках уходили,
- Боже, помилуй царя! – твердили.

Слепая преданность монаршей воле,
От здравого разума удаляла все боле!
Иноземцы русским не доверяли,
За безрассудность  их укоряли!

Необузданность явила соблазн новый,
Неслыханная бесстыдность – основа!
Царица Анна утратила нежность наслаждения,
Любострастный царь искал новые вожделения!

Анна пятою женою, Иоанна стала,
В монастырь идти, очередь настала!
Вдова Василиса была шестою,
Без обрядов, с молитвой простою.

Слабый душою, тиранством униженный,
Домогался Ливонии, царь обиженный.
Двигался к цели в неутешном состоянии,
Много погубил людей, много достояний!

24 года непрерывно воевал,
В безумном страхе пребывал!
Ждал бедствий в войне долгими часами,
Устрашенный видениями и чудесами!

Громовая стрела в день рождества смутила,
Неотвратимую беду комета предвестила!
Средь дня царскую спальню зажгли,
Страшный голос услышать смогли:

- Бегите, русские, бегите!
Камень гробовой, бдите!
Стены и башни Пскова могилами окруженные,
Помнят победы московские в дни пораженные!

Вступил Зимовейский в Ливонию принять города.
Не хотели видеть сподвижники башни тогда!
Отворили ворота Ольгина - града,
Миновала опасность и преграда!

Как в отечестве, россияне жили,
Православным обрядам служили.
Над гробами ближних, горько плакали,
За ливонские владения слезы  капали!

От Владимира до Ярослава
Торжествовала русская слава!
Конец войне благословить спеши,
Насладился ли царь покоем души?

Ужасная казнь сердца жестокого,
Окаменелого, но высокого,
Еще не мертвого пока!
Не унеслось за облака.

В старшем любимом сыне
Готовил себя ныне.
Занимался делами важными,
Словесными и бумажными.

Губил людей, чтоб сын не стыдил отца,
Чтобы  не узнала Россия другого конца!
Чтоб лучшего наследника не ждать,
Угодники спешили царю угождать!

Царевич имел третью жену из русского народа,
Елену Ивановну, она из Шереметьевского рода.
Двух первых в монахи постригли,
В угоду родителю, согласие достигли.

Сын во всем уподоблялся отцу,
Приводили наложниц к молодцу.
Сын страдал за Россию, горечь на лицах читал!
Неприятельское войско он  изгнать мечтал.

Честь в России восстановить,
В Пскове порядок установить!
В волнении гнева царь кричал:
- Мятежник ты! И сын молчал.

На сына жезл поднял!
Борис Годунов разнял.
Царь нанес Борису раны,
Было это очень странно!

Ударил сына  в голову сильно,
Он упал, и текла кровь обильно!
Ярость царя исчезла, вмиг побледнел:
- Я убил сына! – Плакал и скорбел.

Обнимал, целовал, удерживал кровь,
О милосердии молил Бога вновь!
На сколько хватало сил,
У сына прощения просил!

Царевич лобызал руки отца нежно,
Сказал, что умирает безмятежно.
Верным подданным сын остался,
Спустя четыре дня, он скончался.

Там, где лилась невинная кровь,
Царь обагрил сыновнею  вновь!
Пресытилась ненасытная утроба!
Царь неподвижно сидел у гроба.

Погребли великолепно и умилительно.
Простому народу было омерзительно!
Если бы отцовская рука
Не сделала такого греха,

Безвременно не ввергла в разврат,
Если бы время вернулось назад!
Пронзительный вопль отчаяния,
Бессмысленны благие чаяния!

Обнаженный от всех знаков царского сана,
В печальной ризе бился о гроб неустанно!
Покарало царя-мучителя
Правосудие мстителя!

Не для исправления, но для примера
Избрана Богом жестокая мера!
За жестокость дел
Есть злу предел!

Получат губители-невежды
Адскую муку без надежды!
Обольщаясь кровавым делом,
Оказался за роковым пределом!

Потерял покой, мирный сон,
Со своего ложа падал он!
Стенал, вопил, не утихал,
Лишь, забываясь, отдыхал.

Дожидался утреннего света,
Не смыкал глаз до рассвета.
Торжественно знати сказал:
- Бог жестоко меня наказал!

Надо кончить дни в уединении,
В монастырском заведении.
Сын Федор не способен править страной,
Изберите достойного, согласуйте со мной.

Немедленно вручу державу,
Чтоб беречь отечества славу!
Некоторые верили, иные опасались,
От государева коварства спасались!

Думали, что :верить царю не стоит,
Он лютой доли всех удостоит!
Подданные хором отвечали:
- Не оставь нас, царь, в печали!

Мы не хотим царя иного,
Богом,  данного, земного!
Царь, как бы невольно, согласился.
Правлением России он не тяготился.

От глаз удалил знаки величия,
Отвергнул короны наличие!
Облек себя, и двор в одежду скорби,
Слушал панихиды, кланялся скорбно.

Десять тысяч рублей собрал,
В Константинополь отослал.
- Пусть душа царевича покоится,
Пусть душа царская успокоится!

Вспоминал о сыне слезами,
Ходил с мокрыми глазами!


Ермак. Разбой казаков.Поход на Сибирь.
--------------------------------------
Гнев Иоанна Гибель Ермака.
----------------------------

Казаки убивали купцов,
И даже азиатских послов!
На берегах Волги и Дона были,
Государеву опалу заслужили!

Чтоб хищников истребить,
Надо с ними рядом быть!
Иван Мурашкин отряд собрал,
Сильных духом воинов набрал!

Многих взял в плен и казнил,
Тех, кто смирились, отпустил.
На время в пустыне скрылись,
Но вскоре опять объявились.

Быстрыми набегами себя прославляли,
Камня на камне после себя не оставляли!
С добычей удалялись,
Долго не появлялись!

Волжский атаман Ермак, Германом нареченный,
С ним Иван  Кольцов, на смерть  обреченный.
Ужасали  вылазки меткие,
Нападения были не редкие!

Мирных путешественников грабили!
Дух окрестных народов  расслабили.
Умные Строгановы грамоту написали,
Пяти храбрым молодцам отослали:

- Разбойничье дело непристойное,
Отвергните ремесло недостойное!
Воинами белого царя будьте,
Бесславные дела позабудьте!

Положите конец злу и насилию,
Примиритесь с Богом, с Россиею!
Великую Пермь оборонять идите,
Восточный край тоже бдите!

Ермак от умиления прослезился,
К честным делам устремился.
Променял имя смелых грабителей
На добрых воинов служителей!

Угрызения совести смутили молодца,
Тронула грамота все грубые сердца!
На берегу Волги подняли знамя:
- Отважные люди, будьте с нами!

540 отважных людей прибыли,
В имение Строгановых отбыли.
Те и другие обещания вспомнили,
Радостью на радость  исполнили!

Встали грудью за область христианскую!
Трепетали враги, видя силу гражданскую!
Не боялись драки
Усердные казаки!

Мурзу Бегулия наголову разбили,
Села на Чусовой, Сылве сохранили.
Мурзу  покорили,
Пленных смирили!

Верность службы признали,
Мужество казаков узнали!
Решительно действовал Ермак именитый,
Неизвестный родом, душой знаменитый!

Искупил пленных у ногаев,
Строгановым помогая.
Русских, немцев, литовцев представил,
Из них особую дружину составил.

Поход Ермака в Сибирь объявили,
840 ратников желание изъявили.
Пленники свободы шли в поход вместе,
Мечтали о добыче, о  милости и чести!

Путем в любезное отечество, Сибирь казалась.
Молодецкая удаль атаманов явно сказалась!
Воплощали в жизнь, намеченные планы:
Воеводы, сотники, есаулы и атаманы!

Нагрузили ладьи запасами, пушками, снарядами,
С толмачами, вожатыми двинулись отрядами.
Наказ Строгановых такой:
- Установить в Сибири покой!

Кучума – безбожника изгнать,
Царскую волю  будут знать!
Рекою Чусовою, к Уральским горам плыли,
Известить царя, Иоанна Строгановы забыли.

Нового указа требовать не смели,
Ибо царскую грамоту  уже имели.
Князь Пелымский на берега Камы напал,
С малым остатком, сибирских татар.

Пленил много христианского населения,
Истребил близ Чердыни и Усолья селения!
Выведав о походе Ермака.
Спешил удалиться пока!

Гнев русского царя настал,
На Строгановых роптать стал!
Его подстрекал наместник Пелепелицин:
- Не умеют, не хотят оберегать границы!

Злодеев в Сибирь прислали,
Опальных казаков призвали!
Ведут себя непристойно,
Дела их казни достойны!

Верните в Усолье Ермака,
Еще не поздно пока!
Не вкладывайте трудов,
Для безопасности городов!

Обремененных тяжелою долею,
Оставьте сто казаков, не более!
Царь писал Строгановым грозно:
- Выполняйте приказ, пока не поздно!

Не доводите царя  до накалу,
Лично на вас возложу опалу!
Казаков изменников перевешать велю,
Моментально исполняйте волю мою!

Гневный указ не мог Строгановых утешить,
- За что следует невинных казаков вешать?
Неожиданный блестящий успех
Оправдал дела и удивил всех!

Доброе влияние Ермака раскрылось,
Царский гнев сменился на милость!
Атаманы плыли 4 дня по реке Чусовой,
Неустанно трудился народ боевой!

Упрямый Ермак путь искал,
Плыл 2 дня под сенью скал!
Сделал крепость из земли такую:
Дал имя этому городу – Какуя.

Оставили тяжелые ладьи без сомнения.
Пещеры и скалы  были для укрепления.
И ныне остались следы,
Гнетущей, людской беды!

Жаравлею и Тагилом вошли в реку Туру,
Область Сибирского царства в ту пору!
Первый раз мечи обнажили,
Первый раз татар уложили!

На месте нынешнего Туринска город Епанчи стоял.
Князь Епанчи татарами и вогуличами повелевал.
Смелых пришельцев встретили тучею стрел!
С берега, где ныне Усениново, шел обстрел!

Устрашенный  громом пушек задрожал,
Татарский князь от Ермака сбежал!
Разорил  воевода  городок сей,
Имя осталось от прелести всей!

Улусы и селения вниз Туры опустошали.
Позднее Епанчин Туринском назвали.
На устье Тавды взяли в плен Таузака,
Сообщил все о своей земле, собака!

Зло на христиан татары не копили,
Кудесники давно о падении вопили!
Признавали казаков людьми чудесными,
- Стреляют орудиями, неизвестными!

Сдавались, не дожидаясь расплаты,
Оружие казаков пробивало латы!
Кучум, лишенный зрения,
Без всякого подозрения,

Был мужественный в меру,
Стоял за царство и веру!
Выгнал изменников и трусов,
Собрал новое войско из улусов!

Бесчисленная конница на Иртыше укрепилась,
Над Чувашьею горою спокойно разместилась!
Путь к Искеру преградила,
Никуда не уходила!

Сила Ермака-богатыря власть утверждала,
Одна горсть людей тысячи побеждала!
Страшным звуком пищал, разогнали народ,
Татарские кони боялись двигаться вперед!

- Несутся 10000 всадников, -  разнесся слух.
Ударили из пищал, и поник татарский дух!
Путь к устью Тобола  казаки открыли,
На Долгом Яру жители палили!

В шестнадцати верстах от Иртыша,
Осыпали казачьи ладьи, не спеша!
Здесь правил думный советник Карача.
Воевода Ермак не мог поступить иначе:

Взял его улус, богатую добычу,
Вот такой существовал обычай.
Отдавали казакам в угоду
Много кадей царского меду.

Битва жаркая, да  упорная
Унесла жизни, тлетворная!
Неустрашимая твердость вершила дела.
Независимость отечества варварам мила!

Победа русским воеводам досталась,
До нового кровопролития осталась!
Стоял Кучум на Чувашьей горе,
В незавидной для татар поре.

Городок Атик-Мурзы заняли казаки,
Не смыкали глаз,  опасались драки.
Число казачьей дружины уменьшилось заметно,
О лишении  бодрости, говорить беспредметно.

Непрестанные труды силы не множат,
Много уже убитых  раненых тоже!
- Время назад идти, удовлетворили мести,
Раздавались голоса слабых людей на месте.

- Жизнь над нами властна,
Новая битва будет опасна!
Не от кого помощи ждать,
Не кому будет побеждать!

Атаманы открывали рот:
- Братья, только вперед!
Покроются реки льдом,
Замерзнем в снегах потом!

- Смело о том  могу говорить,
Обещаю Кучума смирить!
Худою славою жить страшно,
Загладим смертью вины наши!

Бог дает победу, кому захочет,
Не о сильных, о слабых хлопочет!
Всевышнему Богу слава.
В его руках мы и держава!

Думайте об этом сами,
Господь всегда с нами!
Стрелами казаков язвили,
Местами засеку разбили!

Кинулись в рукопашный бой,
- Ермак, казаки всегда с тобой!
Звон саблей, громкий  стон,
Падали люди со всех сторон!

От  войны врагу не убежать,
Успевали пищалы заряжать!
Не напрасны казачьи труды,
Поредели неприятеля ряды!

Кучум и муллы к Магомету взывали,
- С нами Бог! – казаки восклицали!
К ужасу неприятелей, горе случилось.
Нет предводителя, так уж  получилось!

От христианских знамен татары бежали,
Кучум  с войском в страхе  задрожали!
Часть казны с собой прихватили,
В Ишимские степи спешили!

Благодаря искренней молитве,
Сто семь казаков пало в битве.
От каменного хребта до рек Оби и Тобола
Очистили землю от татарского произвола!

Ермак торжественно молебен отпел,
И вступил в сибирский город Искер,
Укрепленный с одной стороны крутизною,
С другой стороны -  насыпью тройною!      

Сколько золота, серебра, азиатских парчей,
Драгоценных камней, мехов, иных  мелочей!
Город опустел, не было видно людей.
Где же пища? Люди нуждались в ней!

Искало милосердие
Князя Боара усердие.
Дарами спасался,
В верности клялся.

Вскоре татары появились,
С женами, детьми явились.
Ермак обложил легкою данью там,
Всех обласкал и отпустил по местам.

Изливал свой разум, как будто дождь,
Бесстрашный герой, искусный вождь!
Строгостью усмирил буйные страсти,
В дикий народ вселил веру к власти!

Он действовал мудро и строго,
У мирных людей волос не трогал!
Жалея воинов в битве, в преступлениях не жалел!
Обращался часто к молитве и наказанием скорбел!

Казаки Ермаку подчинились,
Сражались верно и молились!
В окрестности города охотой занимались.
Поверженные татары, воевать собирались.

Казаки в озере рыбу ловили.
20 человек татары истребили!
Устремился Ермак на врага заклятого,
Вблизи Абалака, он настиг проклятого!

Тела убитых казаков земле предал,
Все разбил и рассеял, за все воздал!
В полуночных странах зимние дни кратки,
Люди не могут разгадать  божьей загадки.

Важные дела до весны оставляли,
Божьей воле предоставляли.
Мирное подданство поощряли,
Казачьи  владения расширяли!

Сводили жителей с ума
Ижбердея и Суклма!
На берегах Тавды господствовал Ижбердей,
Земли  Тобола Суклма подчинил воле своей.

Вызвались добровольно платить ясак,
Или давать соболями – решили так.
Ижбердей приобрел любовь особую,
Служил  советником, важной особою.

Требовали с народом встреч и свиданий,
Звериной, рыбной ловли, собирания дани.
До апреля месяца землю колесили.
О их походе Меметкула известили:

- Дерзкий князь на Волге ночует,
С малочисленной толпой кочует!
Решили с 60-ти удальцами отбыть,
Чтобы неутомимого истребить!

Подкрались к Меметкулу в темную ночь,
Князя взяли, остальных истребили прочь!
Обуздали смельчака,
К радости Ермака!

Меметкула, обагренного кровью братьев,
Оставили под охраной Ермаковой рати!
Кучум в пустынях за Ишимом  долго скитался.
Сын, убитого им князя, Сейдек в Бухарии остался.

Когда возмужал летами и духом,
В Бухарии наполнился слухом.
На Меметкула грозная кара грядет,
На хищника шайка узбеков идет!

Радовали сердце атамана, как сладкие сны,
Бессилие злого врага, наступление весны!
Ермак в улусах знаменитый был,
С частью дружины к северу плыл.

До устья Аримдзянки мирно шел.
К татарской крепости подошел.
Приступом взял, упорных повесил!
Разнеслись по земле ужасные вести!

Смиренные  к кротости всех взывали,
Саблю, омоченную кровью, целовали.
Защиты не ожидали,
Противиться не стали!

На высоком берегу Иртыша князь Демьян восседал,
Остатки юрт Кондинских вогуличей  возглавлял:
- Воинам Ермака сильно навредим,
У меня 2000 воинов, я непобедим!

В сем городке золотого кумира сохранили,
- Во время крещения Руси взяли, - говорили.
Его держали в чаше, не смущались,
Пили из нее воду и укреплялись!

Осажденных  изгнали стрельбою,
Не отыскали кумира под пальбою!
Толпа кудесников возносила свое моление,
Искала от страшных пришельцев спасение!

Гром орудий стоял,
Идол безмолвно сиял.
В клещи кудесников зажали,
От страха в темь лесов бежали!

Иртыш, стесненный горами,
Одарен  разными дарами!
Узкое и быстрое течение
Имело большое значение!

Приготовились вооруженные люди,
После одного выстрела их не будет!
Нарымским городком овладели казаки,
Ушли из него все мужчины без драки!

В ожидании страшной круговерти.
Жены и дети  дожидались смерти!
Вежливо с ними Ермак обошелся.
Средь мужей смельчак нашелся,

Не замедлили Ермака навестить,
Несли дань и просили простить!
Остяцкий князь Самара силою хвалился,
От первой же пули  замертво свалился!

Людское сердце сжалось,
Все войско разбежалось!
Жители прощения просили,
Ермаку ясак приносили.

Судьбу древней Югорской земли решили.
По реке Оби в древний Новгород спешили.
Завоевали иные крепости и селения,
Устье и вершину во мраке отдаления!

Оплакали кончину Никиты Пана,
Храброго сподвижника и атамана.
Дальше идти Ермак не хотел.
Впереди пустыня холодных тел,

Да мшистая кора болот,
Уйма ненужных хлопот!
Мерзлая тундра, холодные воды!
Как образ кладбища природы!

Стопы ног в сибирскую столицу направил,
Князя Алача главою обских юрт поставил.
Как доблестный муж, чтимый  данниками,
Как победитель, провожался избранниками.

В праздничных кафтанах выходили,
С музыкою и с песнями отплыли!
Господство России утверждали,
Пышностью, нарядов удивляли!

Вернулся в Искер Ермак тихо, спокойно,
Сообщил о делах Строгановым достойно:
- Помог Господь Салтана одолеть,
Взять столицу, за землей смотреть!

Присягу верности с народов получил,
Все сделал так, как ты учил!
Обо всем написал особо
Великой царской особе:

- Бедные, окаянные казаки,
Исполнены раскаянием в драке
Шли на смерть, во имя Христа!
У казаков участь  не проста!

Доколе Бог благоволит миру,
Подчинимся своему кумиру!
Сдать царство Сибирское, ждем указ вместе,
Готовы все умереть в новых подвигах чести!

После похода всем войском с размаху,
Если  угодно Богу, пойдем на плаху!
С сей грамотою, Иван Кольцо в Москву ехал,
Не боялся торжественного осуждения и смеха!

Смельчаки, оставленные Россиею,
Сражаясь в пекле,  не обессилели!
Под угрозой меча, выстрела, дань собирали,
Легкие пути в жизни, казаки не выбирали!

Присоединили к России земли крайние,
Загнав, грозного Кучума в степи дальние!
На берегу Оби поставили государственный столп,
В дальнейшем завершить завоевания Сибири, чтоб!

Строгановы в Москву спешили,
Известить государя решили.
Молили Сибирь за Россией утвердить,
Обширные завоевания укрепить!

Явились и послы Ермака:
Драгоценные соболя, меха!
Унылая Москва веселилась снова,
- Новое царство – крепкая основа!

Звонили колокола, молебны пели,
Славу подвигов казаков воспели!
Казалось, что с неба Сибирь упала,
Святым  достоянием России стала!

Опала обратилась честью,
Милостью, а  не местью!
Иоанн жаловал послов,
Деньгами и хвалой слов!

10 священников в новый край направили,
Пятьсот стрельцов к Ермаку отправили!
- Чем смогу помогу, не взыщите.
В сибирский край народ ищите!

Так напутствовал царь Ивану Кольцу,
Доверенному Ермака, казачьему лицу.
- Князь Болховский во всю прыть
Станет  по следам Ермака плыть!

Большую и Малую Соль даю во владение
Строгановым, за добрую службу и радение!
Право торговать, где хотите,
Отдайте Максиму и Никите!

Жизнь казаков  не была праздной,
Наполнился край добычею разной.
Шли за добычей, не страшась бедою,
В землю вогуличей  рекою Тавдою.

Там правил  Лагутан и Печенег.
Много вогуличей Ермак поверг!
Тихие дикари жили кротко, смирно,
Робкие вогуличи  давали ясак мирно.

Князей и властителей не имели,
Богатым прекословить не смели!
Верили предсказаниям слов,
Уважали мнимых волхвов.

Один внимательно на казаков взирал,
О близкой смерти Ермака, он умолчал.
Вблизи городка Табаринского,
Видели человека исполинского!

В две сажени вышиной,
Всех давил рукой одной!
Смущенные казаки в ужасе стояли,
Взять живого не могли и расстреляли!

Посреди уральских скал,
Путь в Пермь Ермак искал.
С берегов Тавды, через каменный пояс.
Благодаря вогуличам, продолжил поиск.

Место опасное, топкое летом,
Сияло зимой снежным светом!
Просторы широкие,
Снега глубокие!

В сибирскую столицу Ермак возвратился,
Наградою за славные труды, возгордился!
Иван Кольцо государево жалование привез,
Князь Болховский – воинов. Радость до слез!

Ласковой грамотой его почтили,
Шубу с царского плеча вручили!
Царь попросил Ермаку передать:
- Забвение вины и вечная благодать!

Сибирским князем его объявил,
С вершины власти заявил:
- Правь и начальствуй, как было дотоле,
Подчини новые земли государевой воле!

Холодное времечко настало.
Съестных запасов не хватало!
Цинга, болезни, вьюги, метели
Уложили казаков в постели!

Не зря казаки всполошились,
Многие жизней лишились!
Князя Болховского там схоронили,
Слезами и честью память хранили!

Скорой смерти Ермак не боялся,
Унылое сердце унять старался.
По теплу подвозы участились,
Люди от болезней излечились.

О благополучии в Москву сообщили,
О немедленной помощи  просили,
Дабы, взятые земли удержать,
И прицел на новые держать!

От заразы и холода,
От нужды и голода
Убыль знатную терпели,
И казачьи ряды пустели!

Лазутчики Мурзы, или князя Карачи,
Хотели быть избавителями, не иначе!
Ласкали россиян притворно,
Слали им дары проворно!

Ермака обольщали,
О заботах вещали:
- Спаси нас от насилия,
Остались в бессилии!

Влекомые  на гибель, шли с открытым лицом
Сорок добрых воинов с атаманом Кольцом.
Шли без всякого опасения,
Однако не нашли спасения!

Как агнцы, стали под нож врагов,
По доверчивости пали, исход таков!
Бунт и мятеж данников начался,
Атаман Яков Михайлов скончался!

Обозами устроили засаду,
Ермака  обратили в осаду!
Слышался жуткий крик,
Подданные исчезли вмиг!

Неприятель стоит далеко,
Взять оружие нелегко!
Бесполезно стрелять,
Казаков утомлять!

Надежды не стало.
Защитников мало!
В сердцах согревали веру,
Решились на крайнюю меру:

Действовать нельзя  иначе,
Подкрались к стану Карачи.
Сонных татар гнали и били,
Двух сыновей Карачи убили!

Плавали в крови неверных,
Хитрых, коварных и скверных!
С малым остатком Мурза бежал,
Утренний свет беглецов задержал.

Сомкнулись и вступили в бой
Многочисленной толпой.
В княжеском обозе казаки лежали,
Меткой стрельбой врагов отражали.

Карача, в ужасе снял осаду,
Убежал за Ишим в засаду!
Хитростью, известные
Селения окрестные!

Снова казаков чтили,
Молили, чтобы простили,
Числом людей слабых,
Утвердиться дабы.

Шел Ермак за Карачей вослед,
Князю Бегнишу нанес вред!
Ужасал непокорных неустрашимо,
Завоевал все места до Ишима!

В городе Тебенде изъявили смирение,
Дали Ермаку юную дочь, как дарение.
Ермак велел ей удалиться,
Им пришлось смириться.

5 казаков пали в кровопролитной схватке,
Убавилось число казаков малого остатка.
Распорядив дань на новые завоевания,
Ушли в Искер, на место пребывания.

Оставался казачий след,
В продолжение двух лет.
Со странами Азии торговлю завели,
Из мест отдаленных товары везли.

Бухарские караваны мимо Арала шли,
Киргизские – сквозь степи прошли.
Плоды восточного ремесла привозили,
Искер - сибирскую столицу, оживили!

Вопреки, людского осуждения,
Воины любили наслаждения!
Кучум закрывал караванам дороги,
Пылкий Ермак не раздумывал много!

Встретить Кучума старался,
По следам его ног погнался!
Пришел конец намеченного срока,
Неодолимого, загадочного рока!

Утомленный жизнью, погрузился в сон,
О близости неприятеля заранее знал он.
Без наблюдения и стражи
Он засыпал не однажды.

Казаки спали, шумела река,
Враг бодрствовал, наверняка!
Лазутчики искали ход,
Вблизи увидели брод.

Три пищалы  взяли,
Царю представляли.
Сердце Кучума заиграло,
На спящих казаков взирало!

Перерезал всех, кроме двух,
Утомился злодейский дух!
Ермак, пробужденный лежал,
Второй казак в Искер убежал!

Ермак, саблей отражая убийц,
В бурный Иртыш кинулся ниц!
Отягощенный царскою бронею, нырнул,
Не доплыв до своих лодок, он  утонул!

Волны Иртыша не поглотили славу,
Он оставался героем по праву!
Кучум достиг бесславия, не славы,
49 сонных казаков лишил державы!

В коварной злобе Кучум обессилел,
Не отнял сибирских царств у России!
За храбрую дружину молятся в торжественные дни.
В названиях мест,  изустных преданиях живут они!

Люди вспоминают  Ермака просто:
Благороден, сановит, среднего роста,
Мышцами крепок, широк плечами,
Очень приятен  добрыми речами!

Глаза быстрые, светлые, скромные,
Борода черная, и волосы темные.
Удалью хороша
Пылкая душа!

Тело Ермака к Епанчинским юртам приплыло,
В двенадцати верстах от Абалака было.
Рыбаки увидели человеческие ноги,
Это зрелище обескуражило многих!

Вытаскивая петлею, его не узнали.
По золотому орлу и латам признали!
С мертвого снять броню пытались.
Хлынула кровь, в злобе остались!

Тело на рундук опускали,
Стрелы в него пускали!
Шесть недель местью наслаждались,
Птицы плотоядные стаями слетались!

Страшные видения совершились,
Истерзанное тело хоронить решились.
В день погребения тридцать быков убили,
За кафтаном и кольчугой жрецы прибыли.

Испугались магометяне высшей силы,
Увидев огненный столп возле могилы!
В страхе скрывали такое дело,
Никому не известно, где тело?

С Ермаком кончилось все, что было прежде,
Исчезла великодушная смелость к надежде!
Доблестные воины известные
Смотрят в дали поднебесные!

Плыли вверх Тобола русские странники,
Уже не гордые завоеватели, а изгнанники!
В могилах русский прах остался,
Сибирской памяти достался!

Кровавые дни, опасности неумолимые,
Святая Русь,  пустыни необозримые!
Жизнь скоротечная,
 Кара бессердечная!

Болезнь и кончина Иоанна.
Любовь россиян к самодержавию.
Смесь добра и зла.
Роскошь и пышность.

Умер тиран точно так, как жил.
Бог тиранству конец положил!
Не достигнув старости, двигался, как тень,
Тихо близился к  концу его последний день.

Бодрый духом, сердцем вожделенный,
Предстоящей жизнью окрыленный.
Восторг сластолюбия, мука стыда,
Злоба бессилия –  адская беда!

Сыноубийство истощило меру сил,
Он в сокрушении  к Богу вопросил.
Жизнь Иоанна вмиг изменилась,
Крестообразная комета явилась!

- Хотите верьте, хотите не верьте,
Это знамение моей смерти!
Царь в лице сменился,
В видении усомнился.

Собрал шестьдесят волхвов,
Чтобы скинуть оковы грехов.
Через некоторое время потом
Отвел для них московский дом.

Скоро занемог опасно,
Волновался не напрасно!
К смерти приближалось дело,
Тлели внутренности, тело!

Астрологи смерть царю предсказали,
Восемнадцатого марта дату указали.
- Разглашать не спешите,
Тихо и скромно молчите!

Не то будете истреблены,
На костре сожжены!
Царь выздороветь обещал,
Но завещание написал:

- Наследником Федора оставляю,
Знаменитых мужей представляю:
Шуйского – славного воеводу,
Мстиславского, царского роду,

Юрьева, брата первой царицы,
Давно знакомы всем эти лица.
Годунова и Бельского, блюстителей державы.
Да облегчит Бог юному Федору ношу славы!

Младенцу Дмитрию с матерью Углич назначаю.
Воеводам и боярам благодарность объявляю!
Нечестивых литовцев и шведов не простил,
Царствовать с милостью и любовью просил.

Предписал уменьшить налоги,
Освободить узников многих!
Литовских, немецких пленных отпустить,
Все согрешения, осужденным простить!

Оставляя трон, с совестью примирился,
Отрезвился душою и истине покорился.
В холодном сердце дух угасал,
От заблуждений сына спасал!

Ангел смерти с вестью о вечности предстал,
Час искреннего признания и раскаяния настал.
Сердце народа устремило взор,
Лицемерно опечалился двор!

Забыв свирепость к народу и презрение,
Молились о царском выздоровлении.
Со слезами на глазах, простить готовы
Опальные семейства, сироты и вдовы.

Не ждал так скоро за грехи расплату,
Приказывал носить себя в палату.
С утешением супруга Федора пришла,
От любострастного бесстыдства ушла.

Царь забыл про суд Всевышний,
Навлекал на душу груз лишний!
В беспамятстве на одре минуты кончались,
Силы исчезали, мысли царя омрачались!

Громко звал к себе убитого сына,
Разговаривал с ним ласково ныне.
Семнадцатого марта царь взбодрился,
С указами перед князьями объявился.

- Лжецам астрологам казнь объявите,
Я чувствую себя бодро, смотрите!
Астрологи ответили скромно:
- Впереди еще день огромный!

Изготовили ванну снова.
После 3-х часов молвил слово:
- Хочу с Бельским в шашки играть!
Только начал шашки расставлять,

Смерть остановила человека,
Упал, закрыв глаза навеки!
Час глубокой тишины настал.
Митрополит молитвы читал.

Долго о смерти не объявляли,
Царедворцы в страхе стояли.
Решительное слово  звучало,
Смерть державного означало!

Народ завопил громогласно,
Худые последствия, было ясно.
К усопшему долг жалости великий,
Царь был жесток и многоликий!

На третий день свершилось погребение,
На лицах горесть, а в глазах изумление!
Суд человеческий безмолвствовал все дни,
Земля приняла  царя тихо в недра свои.

Сверх бедствий удельной системы,
Существовали иные острые темы.
Грозу самодержавия Россия испытала.
С любовью к мучителям устояла.

Железный скипетр царь держал строго!
Землетрясения, язвы, тираны – от Бога!
Молитвами, терпением вооружались.
Умирая на лобном месте, смирялись!

Люди в поте лица трудились.
За отечество,  веру молились!
В смутном царском уме наваждение,
Не избежали знаменитые, осуждение!

Жертвы свою печаль забывали,
Взором  к разуму призывали!
Иоанн – предмет любви,  омерзения!
Сколько  много у народа терпения?

От страха, набожный, в делах нелепый,
При наружном благочестии, свирепый!
Женолюбивый мститель,
Как азиатский мучитель!

Блудящие страсти жутки,
Вне вероятного рассудка!
Бездну разврата постиг,
Какого тиранства достиг!

Видим омерзение впоследствии,
Жизнь тирана, народное бедствие!
Взывая к Богу, Всевышнего чтим.
Да не будет впредь, подобных им!

Уйма рабских дум,
Безмолвствует ум!
До собственного исступления
Оправдываем преступления!

Дар слова, всевозможные призвания,
Острый разум, не чуждый образования!
Редкую память имел, наизусть библию знал,
Святую книгу в пользу тиранства толковал!

Громко смеялся, и властью  возносился,
Судил без закона, правосудием гордился!
Любимцев достоянием обогащал,
Опальных людей не прощал!

Наказывая царедворцев, вменял вину,
Размахом хладнокровия истребил страну!
Как тучи насекомых, доносители появились,
Унижали дух россиян и этим гордились!

Проницательный, несправедливый,
Ревностный,  неутомимый!
Тени мужества в душе не имел,
С Македонским сравниться смел!

В судах любил правду, утверждал победу!
Подражая  предшественнику – своему деду.
Разбирал тяжбы, жалобы слушал,
Вкрадывался в каждую душу!

Всякую бумагу читал,
За унижение не считал.
Отбирая у лихоимцев свободу,
Почтенно относился к народу.

Сановников, как шутов, рядили,
Живодеры их по городу возили!
Пьяные лица отстранял от дел,
Гнусного пьянства не терпел!

Многих льстецов от себя удалил,
Смелой укоризны не любил!
Жалость к врагам не принимал,
В мелкие щепы посох ломал!

Восседая на царском троне,
Спорил с учеными о законе.
Просвещенных иноземцев призывал,
Уважение к искусству признавал.

Многих мирян за учение сажал,
Церкви и школы преумножал!
Бояре, которые читать не умели.
От учения отказаться не смели!

Издал «гражданское уложение»,
Самодержавной власти служение.
Главный приказ «посольским» именовался,
«Разрядный» и «поместный» признавался.

Первый ведал только дипломатические дела,
Второй – военные, третьему власть земли дана.
Четвертый – дела царства Казанского,
Сибирского и Астраханского.

На протяжении многих годов
Занимался делами городов.
Без царского утверждения не казнили.
В чрезвычайных случаях упразднили.

Объявлялись через законы строги:
«Утверждения» и «налоги».
Царская вотчина имела свою управу,
По великому царскому праву.

Грамотеи-дьяки умели читать и писать,
Разбирались в законах,  умели спасать.
Приказные люди особый род слуг составляли,
Они степенью - ниже дворян восседали.

Думные дьяки государевым советникам уступали,
Решение окольничих, думских бояр не преступали!
В тысяча пятьсот семьдесят втором году
«Умных» сановников привлекли к труду.

Из простого народа,
Не знатного рода!
Влияли на дела важные
Их сердца отважные.

Худородный человек во спасение дан,
Опасались унизить верховный сан!
Поступал с народом люто,
Любимец царя - Малюта!

Искусный властитель,
Державный спаситель!
Образовал царь новые степени знаменитости:
Сверстные и младшие дворяне по именитости.

Служилые и простые князья,
Стольщики - царские друзья.
Оставил войско, какого не было дотоле,
Лучше устроенное, многочисленно боле!

Истребил воевод славных!
Не забыл задач главных:
Доблесть воинов не истребил,
Хладнокровие не притупил!

Противников кровью побеждали,
Проломы грудью заграждали!
Чудным терпением отмечались,
Ратным искусством отличались!

Снося морозы, вьюги,  ненастье,
Победы приносили счастье!
В любви отечеству признавались,
Они  воеводами назывались!

В системе старый дух остался,
Русским  потомкам достался!
Основал царь города новые,
Сделал их твердой основою!

Воздвиг прекрасные твердыни,
Которые красуются  и  доныне!
Развалины Москвы скорбели,
Деревянные крепости тлели!

Размножение городов доходы умножало,
Семь денег на рубль в казну поступало!
Торговые успехи благоприятных дней
Принесли в казну 6 миллионов рублей!

Вывоз драгоценностей преступлением считался,
Ввозимый металл налогами облагался!
Утайка наказывалась тяжелою пенею,
Столица Рюрика хотела быть первою!

Иссякли силы в войне с Литвою и Польшей,
Двинская торговля процветала больше!
Купцы нидерландские, немецкие, французские
Везли сахар, вина  и слово в города русские.

На них меняли меха, пеньку, лен, кожи,
Канаты, шерсть, воск, сало, железо тоже.
Французам дозволяли торговать в Коле,
Испанцам в Пудожерском устье, не боле!

Доставляли дорогие каменья
В роскошные царские именья!
По древнему преданию,
В Швецию и Данию

Отпускали хлеба много!
Учет вели четко, строго.
Завоевания Казани, Астрахани не вызвало вражды,
В иноземных товарах у России не было нужды!

В жизнь несли большую перемену,
Усиливали азиатскую мену!
Обогащались торговыми, земскими налогами,
Присваивались  церковные имения многие!

В готовности 2000 осадных и полевых орудий,
Возводили крепости,  храмы русские люди!
Избыток доходов на роскошь употребляли,
Грудами жемчуга, золота, серебра удивляли!

Блестящие собрания посещались,
Шесть часов люди пресыщались!
Дорогие яства, плоды, вина жаркие,
Посещения именитые, сходки яркие!

Сверх именитых, 2000 союзников ногайских,
Обедали в кремлевских палатах царских!
Торжественные выезды государя,
Целая дружина для охраны царя!

Верховое движение царя сопровождали:
Воеводы, сановники по 3 в ряд выезжали!
Пять тысяч отборных стрельцов, по 5-ти в ряд!
Выполняли, установленный законом обряд!

Воины из пушек в цель стреляли,
Действие снаряда проверяли!
Укрепления, обсыпанные землей, разбивали,
Потом в церковных торжествах пребывали!

Царь придавал вид искусственного смирения,
Соединял с мирским блеском настроения!
В светлые праздники послов и вельмож угощал,
Сыпал богатую милостыню, все обиды прощал!

В народной памяти добрая слава, худую пережила,
Умолкли стенания, истлели жертвы, затмились дела!
Его имя на царском  судебнике блистало,
Приобретением монгольских царств, стало!

Забыли следы страшных насилий,
Почтили царя виновником силы!
Название «царя-мучителя» позабыли,
Свидетелями зла темные слухи были!

Именуют доныне «грозным»,
Называют царем серьезным!
Странная человеческая природа,
История злопамятнее народа!


Царствование Федора Иоанновича.
-------------------------------

Первые дни по смерти тирана,
Излечивается сердечная рана!
Ибо конец страдания
Выходит из сознания!

За жестоким,  готовится царство нежное,
Боится венценосец уподобиться прежнему!
Желая снискать любовь, кидается в крайность,
Послабление власти, неотвратимая реальность!

Зная кротость наследника сего,
Друзья отечества опасались его!
Беспредельное равнодушие к величию,
Дела постника-молчальника обезличили!

Не для власти державной, рожденный,
Для кельи и пещеры  нареченный!
Не унаследовал  Федор царственного ума,
Нет сановитой наружности, недостатков тьма!

Мужественной красоты нет,
Не одарил прадед и дед!
Росту малого, дряблый телом,
Бледен лицом,  вялый делом!

В ногах слабый, ходил неровно.
Изъявлял изнеможение кровно!
Духом, будто малолетний,
Царь двадцатисемилетний!

Радоваться смерти тирана не стали,
Хоть жить в тирании устали!
Брели безначальные дни,
Впереди еле тлели огни.

Обделение  мужеством славы,
Бедствие для великой державы!
Федор боялся власти, как повода для греха,
Кормило государства держала искусная рука!

Омраченное зло сказалось,
Божьей милостью казалось!
Именовали Иоанновы действия:
«Златым веком благоденствия!»

Дума была предметом внимания,
Надеждой, страхом понимания!
Ратные подвиги бодрость дарили,
Слово князя Шуйского чтили!

Никиту Юрьева все уважали,
- Брат царицы, - соображали.
Князя Мстиславского отличали,
- Родом,  знатный, - подмечали.

Хитрого и гибкого Бельского ненавидели!
При царе,  Иоанне все дела его видели!
Знали редкие дарования Годунова,
Всем угрожала опасность снова!

Ненавидели тихо, но  люто
Гнусного Скуратова Малюту!
Верховная дума в первую ночь
Выселила услужников прочь!

Обдумав все сразу,
Приставила стражу
К родственникам вдовствующей царицы!
Подозрительных - заключили в темницы!

В злых умыслах обвинили,
При всем народе заявили:
- Они намеревались царству навредить,
Юного Дмитрия на царство посадить!

Среди народа кипело сомнение,
Утихомирили  бояре волнение!
Торжественно Федору присягнули,
Перед государем спины пригнули!

На площадях пушки стояли,
Под лучами солнца сияли!
По улицам отряды проходили,
О воцарении Федора трубили!

День царского венчания назначали,
Счастливое царствование обещали!
Соборною грамотою утвердили,
Весь русский народ убедили!

О благосостоянии  державы судили,
Об  облегчении тягостей рядили!
Вдовствующую царицу в Углич направили,
Юного сына Дмитрия с матерью отправили.

Направили боярских стрельцов,
Отважных,  бравых молодцов!
Федор нежно с Дмитрием прощался,
Горькими слезами обливался!

Удаление  наследника державы,
Явилось ссылкой утраты славы!
Многие видели грозу над собою,
Устрашились своею судьбою!

Уничтожало  Москву завистливое  корыстолюбие!
Темные слухи о Федоре сменились на дружелюбие!
Чтобы воплотить пустую мечту.
Друг на друга наводили клевету!

Возмутили народ легковерный,
Принял оную за истину, скверный!
Бунт в народе насаждали,
Усердием царя спасали!

Устремились к кремлю молодцы,
Вопль разнесся в разные концы!
20 тысяч вооружились,
Воротами затворились!

Овладели мятежники тяжким снарядом,
Обратили царь-пушку к воротам, рядом!
Чтобы в крепость вломиться,
Следует крепко биться!

Что виною мятежа стало,
Что так народ достало?
Отправили к народу людей именитых,
В собственном отечестве знаменитых!

- Выдайте злодея, люди царские,
Он мыслит извести роды боярские!
Тысячи разных голосов вопили,
Во всем Бельского обвинили!

Устрашенный злобой народа,
Бельский искал безопасного хода!
В царской спальне трепетал,
У Федора спасение искал!

Бояре искренно или притворно ужасались,
Большого кровопролития устрашались!
С мятежниками в переговоры вступили,
Мнимого преступника ссылкой осудили!

Немедленно из Москвы отослали,
- Да здравствует, царь! – восклицали.
Народ по домам разошелся,
С боярским духом сошелся.

Тревожные дни Бельский забыл,
Воеводой в Нижнем Новгороде был!
Робость и унижение власти
Нагнетали новые страсти!

Годунов для места остался,
Гневить народ не пытался.
Присмирели боярские лица,
Уважали в нем брата царицы!

О своей безопасности думал он,
Чтобы сделать врагам заслон!
Считал себя первым вельможей,
Двор и народ так мыслили тоже!

Вдохновляла Бориса чиновничья страсть,    
Над сестрою Ириной  имел большую власть!
Власть Ирины над Федором знали,
Царскую добродетель понимали.

Царь Федор обременен державой,
На высоте честолюбие держал он!
Не имея проницания в уме, твердости в воле,
Искал помощника возложить тягость боли!

Обрел помощника, друга
В сердце милой супруги!
Обучался  сложному искусству,
Без хитрости следовать чувству.

Утвердила царица с Годуновым союз,
Крепли связи узами родственных душ!
В полном цвете жизненных сил,
Сладкоречием Борис обольстил!

Величественная красота, повелительный вид.
Быстрый, глубокий смысл, отсутствие обид!
К славе и власти
Питал страсти!

Если бы на престоле родился,
Тогда в венценосцы сгодился!
Рожденный царей лицезреть,
Не мог искушений одолеть!

Добрую славу глушил,
Зло выгодою почтил!
Возмутителей наказывал махом,
Отправил в темницу со страхом!

Народ молчал, славя правосудие царя,
Угадали виновника строгости, говоря:
- Владычество открылось прежде венчания!
Российский  народ был на грани отчаяния!

С беспокойством взирали на Годунова,
- Неужели наступят жестокости снова?
На рассвете ужасная буря, гроза,
Ливный  дождь застилал глаза!

Люди отчаялись в гневе,
Воссияло солнце на небе!
Едва очистили духовники дорогу,
Звон колоколов вселил тревогу!

В храм Успения несли бармы, крест, венец.
Духовный скипетр нес Годунов  - удалец.
Вышел Федор из дворца с князьями,
Воеводами, чиновниками, друзьями.

Царь в одежде небесного цвета,
Прислуга в золоте яркого лета!
Храм заполнен  людьми всякого звания:
Князья, чиновники, воеводы по призванию.

Разного звания народа нашествие,
И тишина сопровождала шествие.
Всем дозволено видеть торжество,
Царского семейства мастерство!

Сановники к народу взывали,
Тихо всех  призывали:
- О помощи к Богу обратитесь.
Благоговейте и молитесь!

Среди безмолвия царь говорил:
- Владыка! Родитель всех усмирил,
Оставил царство земное,
Ушел в небесное, иное!

Меня на оное благословил.
Чтобы мать-державу хранил.
По Божьей воле, благословению отца,
Я удостоен русского, царского венца!

Буду царь и помазанник Божий,
На своих предков похожий!
- Помазуем,  венчаем заступника большого,
Данною нам благодатью, от Духа Святого!

Именуешься самодержцем России,
Да укрепит Господь царские силы!
Митрополит животворящий крест возложил,
На голову одел венец, и бармы предложил!

Дионисий взял Федора за десницу,
Открыл новую историческую страницу!
На царское место поставил,
Всех людей слушать заставил:

- Береги хоругви великой России!
Священники многолетие огласили!
Митрополит произнес краткую речь,
Чтобы славу «державного» беречь:

- Закон держать, царство хранить,
Духовное повиновение крепить!
К воинству милость разуметь,
К боярам уважение иметь!

Блюди законы строго,
Цари нам вместо Бога!
Небесного серпа остерегайся,
От зла подальше удаляйся!

Без солнца господствуют мрак и тьма,
Без учения теряется сила ума!
Добродетель царя украшает,
Народный гнев укрощает!

Злых клеветников изгоняет,
Смиренный народ не возбраняет!
Да процветает правда  во дни твои,
В спокойном отечестве мирно живи!

Слава пребудет из рода в род,
Тебя возвысит русский народ!
Люди слезы лили,
Умиленно говорили:

- Будет, будет многолетно,
Заживем великолепно!
Вокруг Федора  много народа и суета:
Корона Мономаха, скипетр из зуба кита!

Утомленный вид,
Отсутствие обид!
Завоеванные короны перед его лицом,
Справа Годунов держится молодцом!

Другие знатные вельможи,
Никита Юрьев рядом тоже!
В бархате помост бежит,
Утварь царская лежит!

Сукна английские,
Ковры персидские,
Обряды православные,
Защитники славные!

Народ привлекала снова и снова
Одежда Глинского и Годунова!
Алмазы, яхонты, жемчуг удивительной величины!
Иноземные ценители богатством восхищены!

Любовь к престолу, веселые лица,
Можно восхищаться,  дивиться!
Митрополит Дионисий в царских вратах
Вложил на царя цепь аравийского злата!

Ободрил таинством простым,
Помазал мирро святым!
Царский венец на златом блюде лежал,
Борис Годунов в руках скипетр держал!

В южных дверях, осыпанных деньгами,
Самодержец Федор ступал ногами!
К добродетелям смиренно обратился,
Поклонялся гробам предков, молился.

В палате у растворенного окна
В короне царица Ирина видна!
Все люди созерцали,
Громко восклицали!

Светились счастливые лица:
- Да здравствует царица!
Чиновники руку царю целовали,
В хорошем настроении пребывали!

Народное гуляние неделю продолжалось,
Воинским праздником заключалось.
На обширном лугу, в присутствии царя,
От грома 170-ти пушек -  на небе заря!

Изящно одетые молодцы,
В восемь рядов стрельцы!
На царской дороге
Всадников много!

Одарив митрополита и святителей,
Приняв дары от важных посетителей:
Купцов российских и иностранных,
Федор изъявлял милость неустанно!

Уменьшил бывшие налоги,
Возвратил свободу многим!
Военнопленным дал свободу,
Облегчил участь народу!

Годунова - шурина осыпал дарами,
Удивил лучшими землями и дворами!
Прекрасные поместья, луга,
Реки  Москвы берега!

Получил Годунов без усилия, отваги,
Лучшие доходы от Двины и Ваги!
Собирал 900000 серебряных рублей в год!
Как «манна на голову», свалился доход!

Денежное жалование поступало особо,
Для важной государственной особы!
Такое иметь не может,
Ни один вельможа!

Аппетит Бориса Годунова не удержать!
Сто тысяч воинов мог лично содержать!
Он был не временщик, не любимец царства,
Он был властитель русского государства!

Величием изумлял, честолюбием спасался,
Уверенный в Федоре, завистников опасался!
Безмолвствуя, возмущались крайне,
Враги Годунова злобились втайне!

Славолюбивый  к цели устремился,
Заслужить доверие царя стремился.
Общественными делами занимался,
Признания отечества добивался!

Пентархия, учрежденная, Иоанном, исчезла, как тень,
Оставалась древняя царская дума в этот день.
По мановению правителя судили,
Борис Годунов один в глазах России!

Управлял делами кремля,
Смело восседал  у руля!
Именем царским повелевал,
Собственным умом управлял!

Совместно действовать не умел,
Советников и товарищей не имел!
Царь, утомленный от вдохновения,
В набожности искал отдохновения.

Ходил пешком в монастыри,
Прервав забавы и пиры!
Новую пышность строго соблюдали,
Телохранители их сопровождали!

В изобретениях Борис Годунов не знал покоя,
- Вселить уважение к Ирине – счастье,  какое!
Неустанно занимались важными делами,
Все злоупотребления исправляли сами.

Худых наместников сменили,
Потом, на лучших заменили.
Лихоимство не позволили,
Но жалование удвоили!

Где намечалась беда,
Двинули войско туда!
Пошли к Казани вначале,
Ибо другие молчали.

Годунов мятежников смирил,
Не мечом, но словом говорил!
Поступал методом действия скромных,
В случае раскаяния, миловал виновных.

- На луговой и горной стороне Волги крепости стройте,
Таково царское повеление, прилежание утройте!
Водворил тишину в земле сей,
Усмирил Казанских царей.


Величие Годунова.
-----------------
 Патриаршество в России.
-----------------------
Убиение Дмитрия.
-----------------
 Пожар в Москве.
-----------------

Нет мира в душе правителя,
Народного  покровителя!
Ничего не видел вокруг,
Кроме безмолвия слуг!

В глазах  России и всех держав,
Властелин царства,  монарх!
Изъяснялись сановники по наказу:
- Годунов начальник земли по приказу!

Жизнь приняла иной оборот,
Цветет воинство и народ!
Украшаются грады без налогов,
Каменных зданий очень много!

Конец повседневной заботе,
Земледельцы живут во льготе!
Не обижает брат брата,
Везде правосудие свято!

Бедный сирота смело к Борису идет,
Царскую защиту всегда там найдет!
Славолюбивый и хитрый посрамится,
Нескромно властью хвалиться!

Имя патриархов в древние времена означало:
- Единство смиренных наставников – начало!
В трех городах: Александрии, Антиохии, Риме
Сделалось пышным титулом пастырей ныне!

Место священных воспоминаний Константинополь, Иерусалим.
Столицы торжествующего христианства стали местом святым!
Россия до Федора пребывала на своем месте,
Не  требовала всеобщего признания и чести.

Византия державная,
Гордая и славная
Не соглашалась на равенство иерархии своей.
Киевская и московская иерархии не нужны ей!

Византия не отказала бы в том Иоанну, сыну и внуку.
Они молчали из уважения, не простирали руку!
Духовную власть боялись усилить,
Чувствуя власть монаршей силы!

Борис ставил другие задачи,
Он  мыслил совсем иначе!
Приписав Дионисию козни и мерзость,
- Свергнуть митрополита за дерзость!

Возвысить, смиренного и преданного Иова,
Чтобы процветала власть царского слова!
Антиохийский патриарх приехал за милостыней в Москву,
- Учредим патриархию в России, -  поведал царь ему.

Славя чистоту русской веры и милосердие,
Патриарх Греции Иоаким проявлял усердие.
В Москву из Константинополя Иеремия явился.
Византийский престол величеством гордился!

Взирая на многолюдство и красоту церквей,
Благословил душевную радость к ней!
В златой палате Федора вели переговоры,
Долго продолжались с гостями разговоры.

Царь с любовью дары принимал,
Ценность этих даров понимал:
«Страсти Господни» - икона
Вручена у царского трона!

Повелел Борису Годунову
Беседовать с гостями снова.
Иеремия 10 лет церковью правил,
Злыми грехами дела обесславил!

Наказание ссылкой обратили,
А через 5 лет сан  возвратили,
Древний храм сделали мечетью,
Аллу и Магомета славили честью!

Иеремия горькими слезами обливался,
В Москву за милостыней собирался.
Хотел жалостью, щедростью народ одарить,
Истинному Богу в новом храме служить!

- Где, кроме России, найти усердие,
Щедрость, жалость, милосердие?
Лукавый Годунов достойно предложил,
Чтобы Иеремия в городе Владимире жил.

Иеремия не соглашался,
Разговор продолжался.
- Во Владимире жить не стану,
Соответственно моему сану!

- Русского языка не знаешь,
Обычаев не понимаешь.
Без толмача не можешь жить,
Делам венценосца служить!

- Перечить не буду боле,
На все царская воля!
Царь избрал Иова,
Крепко его  слово!

В храме Успенья молебен отпели,
Множество людей смотрели!
Вышел из алтаря  со свечей в руке Иов.
Услышал много напутственных слов:

- Русский царь, патриарх вселенский и собор
Возвышают тебя на высокий престол,
Владимирский, Московский и всея России!
- Я, Иов, грешный раб, святую ношу осилю!

Смиренно главу преклоняю,
С умилением к народу взываю:
Буду ревностно обет блюсти,
Вверенное стадо пасти!

Обрядом устав избрания исполнился,
Торжеством посвящения наполнился.
Православные восточные лика
На соборной площади великой!

Царь драгоценный крест возложил,
Как сопрестольника, благословил!
Жезл Святого Петра подал,
Белый клобук в руки дал.

- Отныне, ты, глава епископов, отец отцов,
Патриарх северных земель, их молодцов!
Народ в благословении пребывал,
Многолетие патриарху воспевал!

Иов ездил на осляти вокруг кремля, потом
Кропил святою водою,  осенял крестом.
О целости града молитвы читал,
С духовенством обедать стал.

Написали уставную грамоту изначально,
Для утверждения русского единоначалия.
- От Аполлинариевой ереси ветхий Рим пал,
Светильник христианского света пропал!

Константинополь, новый Рим!
Третий Москва, вслед за ним!
Лжепастыри запада суемудрием омрачены,
Патриарха Константинополя чтить должны!

Второй Александрийский,
Третий Московский!
Четвертый Антиохийский,
Пятый Иерусалимский!

Чтоб 4 митрополита в России служили,
Царь с патриархами соборно уложили:
Казанский, Новгородский,
Крутицкий и Ростовский!

Все, званные гости дивились,
Богатству лавры удивились:
Иконы, ризы, разные сосуды,
Много драгоценной посуды!

Обедая у мудрого  патриарха Иова,
Прославляли достоинство Годунова!
Гостям дорогие подарки дарили,
О русской щедрости говорили.

Святостью царицы восхищались,
Ангельской красотой обольщались!
Ценными украшениями дивились,
Дорогими одеждами прельстились!

Подле царицы царь, Годунов с другой стороны,
Знатные жены, восхищаясь, молиться должны!
Отпустил царь Иеремею в обратный путь:
- Передать письмо султану, не забудь!

Две тысячи золотых монет туда послал,
О возведении патриаршей церкви писал.
В иерархии верховная степень установилась,
Через 110 лет ниспровержением обратилась!

Государственную силу духовенству не дал,
Ибо Петр, Первый самостоятельно обладал!
Сан митрополита уничтожил,
Духовную власть низложил!

Годунов, называясь подданным, искал опору,
Обуздывал всех непокорных бояр в ту пору!
Годунов много власти имел,
Утешаться  величием смел!

Откровенно говоря,
Ждал кончину царя,
Слабого телом,
Духом и делом!

Ласкаемый царями Востока,
Правил Годунов жестоко!
Те, которые были опасные,
Гибли в ямах, несчастные!

На трон льститься смел,
Желал того, что не имел!
Надменный славою, честью,
Наслаждался злою местью!

На высоту не восходил дотоле,
Мечтал о троне он до боли!
Правил именем не своим,
Светился светом чужим!

Трудил себя личиною смирения,
Набирался рабского терпения!
Перед тенью царя бил челом,
Но в душе оставался рабом!

Престол высокий, святой, лучезарный,
Истинный, самолюбивый, коварный!
Мечта о переменах верховных,
Не оставляла дум греховных!

Сердце его занимала,
Все более волновала!
Имея редкий ум,
Страдал от дум!

Гадателей призывал,
О будущем узнавал.
Льстивые волхвы и звездочеты,
Замолкали, не сводили счеты!

Нетерпеливый Борис домогался,
От льстивых слов восторгался!
- Семь лет царствовать будешь,
В благоденствии пребудешь!

Тебя ожидает венец!
Сказали они, наконец.
- Хотя бы семь дней, но царствовать только!
Об этом не пожалею ни сколько!

Порывы  своей души от мудрецов не скрыл,
Мнимым «волхвам» внутренность раскрыл!
Что хотел для себя, насаждал,
Смерти бездетного царя ждал!

Будущие дела предполагал,
Волею царицы располагал!
Двор наполнить друзьями старался,
В иерархе ни сколько не сомневался!

 Хитростям дал новое направление,
Ожидал блеск своего правления!
Царствовал властолюбец алчный,
Наследника ждал конец мрачный!

Чтобы свои права на царский престол заявить,
Мыслил царевича незаконнорожденным объявить!
Запретил имя Дмитрия в литургии поминать,
О мнимой жестокости стал вспоминать!

Возлюбил терзания и человеческую кровь,
На убиенных восторженно смотрит вновь!
Саблею рубит изображения
На поле бранного сражения!

Иным головы отсекает,
Гордо из уст изрекает:
- Так в дни царствования будет,
Никто об этом не забудет!

В противность клевете, многие осуждали,
С уверенностью, страхом утверждали:
- Его ум достоин отрока державного,
Мужа государственного, славного!

Годунов бороться с совестью не мог,
Всех легковерных людей превозмог!
Для свершения убийства не страшен ад,
- Кому следует дать в руки нож и яд?

Григорий Годунов появился,
Ближнему пособнику открылся.
Тот залился слезами, изъявляя страх Божий,
Его удалили от совета, от власти тоже!

Для блага государственного иные согласились,
Напутствием Бориса Годунова обольстились!
Юного царевича Дмитрия  продали,
Дрожащею  рукою, отраву дали!

Не было ни страха, не было боли,
В исполнителях царской воли!
Свою совесть потешали,
Меру яда уменьшали!

Царевич живой оставался,
Злобный Борис не сдавался!
Одолжил милостями многих,
Ко греху направлял их ноги!

Мерзили душегубством, молчать обязались!
С указанных дней, гонимыми оказались!
Андрей Лупп-Клешнин, человек надежный.
Дьяк Битяговский -  зверь безнадежный,

Во зле за верность ручался,
Жестокостью отличался!
Годунов высыпал золото, обещал прославить!
Послал изверга в Углич земским делом править.

- Благоприятную минуту сыскать,
С обреченного глаз не спускать!
Вместе с ним поехал сын Данило, племянник Никита Качалов,
Важный приезд обозначился зверской расправы началом!

Дмитрия хранила нежная мать,
Годунов должен это понимать
Усилила попечение о малом сыне,
Сердцем чувствовала беду ныне!

Из своих  рук питала, думала о нем,
Не расставалась ни ночью, ни днем!
Не мало времени прошло,
Не смогли совершить зло.

Настал ужасный день,
Блуждала злая тень!
Боярыня Волхова пошла с царевичем гулять,
Царица могла идти, осталась на месте стоять.

У крыльца Данило, Осип, Никита, более ни кого!
Кормилица пыталась остановить царевича своего.
- Государь, у тебя новое ожерелье? Осип спросил.
- Нет, ожерелье старое, не однажды  носил.

Убийственный нож блистал,
Коснулся гортани и  он упал!
Кормилица питомца держала,
Крича от ужаса, побежала!

Данило и Никита вырвали жертву! Зарезали невинное лицо!
В то самое мгновение царица вышла на крыльцо!
Девятилетний мученик в крови лежал!
Испуская дух, как голубь трепетал!

Он скончался, не слыша материнского отчаяния!
Всевышний мститель услышит народные чаяния!
Пономарь ударил в набат,
Встревожил тихий град!

На звук колокола бежали,
Мать с царевичем лежали!
Кормилица была рядом с ними,
Успели сказать злодейское имя!

Тайный вождь Битяговский приготовил ложь!
- В падучей болезни младенец бросился на нож!
- Душегубец! -  Толпа вопила,
Сыпалась каменная сила!

Никиту и Данилу народ растерзал!
Осип в дом Битяговского сбежал!
Его поймали, в доме Спаса посадили,
На глазах царицы и толпы умертвили!

Трех мещан в согласии уличили,
На глазах народа  умертвили!
Издыхая, злодеи совесть обличали,
Искреннее  признание отмечали!

Главного виновника смерти наименовали,
Откровенно Борисом Годуновым называли!
От любви к царской крови, уставы забыли,
Без суда и следствия месть совершили!

На сердце было бедственно, скверно!
Народ утих, опомнился, наверно?
В Москву гонца послали,
И указаний ждали.

Годунов расставил чиновников на дороге,
Гонца поймали, везли к Борису в тревоге!
Гневное сердце злобой наполнилось,
Желание властолюбца исполнилось!

Надлежало истину затмить,
Пристойной ложью удивить!
Углицкие грамоты переписали,
Весь ход событий искажали.

Безвинных в убиении, обвинили,
Злодейски истязали и казнили!
Годунов с подлогом к царю спешил,
Лицемерную скорбь изъявить решил.

Изъявляя скорбные чудеса,
Трепетно смотрел в небеса!
На царя Борис смотрел искренними глазами,
Крокодиловы слезы мешал со своими слезами!

Царь горько плакал, безмолвствовал потом.
- Да будет воля Божья! -  Изрек, притом.
Послал в Углич сановников именитых,
Пособников, злодейством знаменитых!

Выбору не дивились, удивлялись другому.
Хитрый Борис представил их царю дорогому!
Примирился с «врагами» умными,
Занимался делами безумными!

Брата Дмитрия Шуйского Борис боялся,
На юной свояченице женить постарался.
Митрополит Крутицкий поехал в Углич тоже,
Вероятно, он с делами разобраться поможет?

Тело царевича с ножом лежало.
Тело матери от горя дрожало!
Скорбь и рыдание, множа,
Граждане плакали тоже!

Клешнин, увидев ангельское лицо, затрепетал!
Обливаясь горькими слезами, губами шептал!
Слова вымолвить не мог,
В изумлении изнемог!

- Рукою злодея перерезана гортань!
Убийца, перед Богом предстань!
Спешили предать земле мощи святые,
Чтобы начать допросы  пустые!

Как бы в оправдание собственных бедствий,
Шуйский вел разговор о следах последствий.
Собрав духовенство и граждан, спросил:
- От небрежности царевич нож носил?

Единодушно восклицали,
Самоубийство отрицали!
Шуйский не слушал далее их,
Угрозами допросил других!

Кого хотел, призывал,
Что хотел, то и писал!
Донесение Федору составил,
На царский суд представил.

- Играя с молодыми, Дмитрий ножом грозил.
В черном припадке,  горло свое  поразил!
Обличенных  в мнимом злодеянии,
Растерзали в муках и страдании!

Все дела к святителям отослали,
В общей думе с боярами читали!
Митрополит Геласий встал,
Прилюдно Иову прочитал:

- Вдовствующая царица меня призывала,
Смягчить государев гнев убеждала.
Лукавый Геласий слова матери исказил,
Принять новую бумагу, Иова просил.

Злодейский разговор  не кончался:
- В черном недуге царевич скончался!
Безвинный народ губили,
Жестоко истребили!

Добавить к сему нечего боле,
Торжествовала царская воля!
- Сие дело земское, оное ведает Бог.
В сем деле государь наказать мог!

Мы должны молиться
 о царе и о царице!
Царь повелел дело прекратить,
Всех новых виновных казнить!

Привезли в Москву кормилицу с мужем,
Мнимый вещун Мигалов тоже был нужен,
В тяжких оковах стоял,
На допросах молчал!

- Язык за зубами держи!
Не сумели выудить лжи!
Вдовствующую царицу неволей постригли в монахи,
Отвезли в дикую пустыню, близ Череповца, в страхе!

Не подвергли унижению, позору, сраму
Тела убийц, брошенные народом в яму.
Отпели, предали земле с честью.
Невинных  казнили в бесчестии!

Числом около двухсот насчитали!
Другим языки отрезали!
Большую часть в Сибирь удалили,
Ими город Пелым заселили.

В память ужасного гнева, Углич опустел!
Остались развалины, да  ветер свистел!
Карая великодушие, Борис заградил злодеяния.
Думных мужей осыпал дарами, взял под влияние!

Знатных сановников прощал,
Богатыми  обедами угощал!
Успокоить Клешнина не мог,
Заградил к нему дорогу Бог!

В безмолвии, запуганного двора,
Роптанию народа настала пора!
Не оправдали надежды царские,
Ни приговоры, ни суды боярские!

Лазутчики Годунова в полголоса шептали,
О страшном заклании царевича вещали.
Потворству лживых вельмож,
Борис Годунов оказался гож!

Борис, тревожимый молвою,
Утешался  заботою иною.
Проводив в Лавру государя,
Москва запылала, как заря!

Ярким пламенем сверкая,
Горела улица Тверская!
До неба пламя восходило,
Иные улицы подхватило!

Весь Белый город горел,
Посольский двор тлел!
Стрелецкие слободы, лавки, дома
Наводили ужас, сводили с ума!

Много церквей сгорело,
Много людей истлело!
Кремль и Китай охватила тревога,
Просили пощады у Господа Бога!

Много людей без крова остались,
Много скорби на долю достались!
Толпы людей что-то ищут,
Стон и вой на пепелищах!

Люди бегут на Троицкую дорогу,
Обратиться к царю, как к Богу!
Внезапно Борис появился,
С видом любви объявился.

К делам приступил с рвением,
Слушал народ с сожалением!
Властные силы утроил,
Целые улицы строил!

Давал деньги, не прекращал забот,
Раздавал щедро множество льгот!
Собственную гордость потешал,
Изумленный народ утешал!

Люди славили Годунова:
- Братолюбие и честь слова!
Не понял народ тогда,
Что от него шла беда!

Борис не щадил врагов своих,
Безжалостно уничтожал их!


Закон об укреплении крестьян и слуг.
------------------------------------
Ослепление царя Семиона.
--------------------------
Разрушение Печерской обители.
-----------------------------
 Слово Федорово Годунову.
--------------------------
Кончина Федора. Присяга царице Ирирне.
---------------------------------------
 Избрание Годунова.
-------------------

Гражданскую свободу крестьяне имели,
О недвижимости мыслить не смели!
В назначенный срок других господ искали.
К новому хозяину быстро привыкали.

Пока в переходах бывали,
Успеха хозяину не давали.
Бедность умножалась,
Бродяги размножались.

Жизнь была невеселой.
Пустели деревни и села.
Ветшали хижины от нерадения
Крестьян, вела тропа к падению.

В тысяча пятьсот девяносто третий год
Закон уничтожил свободный переход!
О древней свободе крестьяне забыли.
Навеки за господином их закрепили!

Множились бродяги, бедность процветала.
Пустели деревни, села, нищета нарастала!
«Обогрел» правитель народ заботою,
Хвалился собственною льготою!

В отчинах царских, без сомнения,
Создавал условия для населения.
Утвердил с хозяевами, как бы семейный союз,
Основанный,  на единстве выгод обоюдных уз.

Закрепили крестьян за господами.
Люди тужили в неволе годами!
Негодовала знатная часть народа,
Уничтожена гражданская свобода! 

Становились люди бездомные,
Искали места тихие, скромные.
Принесли стране много вреда
Лютые, безжалостные господа!

Вольным людям препятствия создавали,
Пустые земли хлебопашцам не давали!
Закон Годунова хвалили,
За  батраков благодарили.

Иным закон наградой стал,
Других за живое достал!
Самовольства не прощали,
Крестьян назад возвращали!

Вышел указ: - крепости строить,
Вольный народ к делу пристроить!
В книги холопьего приказа вносили,
Над вольными ужесточали насилие!

Господам дали право кабалу дать.
Такой приказ не могли обсуждать!
Борис твердынями весь юг России обставил.
В 1556 году в Смоленске крепость поставил!

Места крепостей сам назначил.
Подданный народ озадачил.
По пути в Смоленск останавливался в селах.
Жителей тех мест пленил милостью веселой.

Бедным деньги раздавал,
Богатых обедом угощал.
Своими делами гордился.
Перед царем хвалился:

- Смоленск сделаю ожерельем России!
Трубецкой отвечал; -  Вряд ли осилишь?
В сем ожерелье насекомые заведутся,
Можем не выжить, если вгрызутся!

Крепкий город твердынею Литвы станет,
Русское государство насилием достанет!
После пожара Москва из пепла воскрешалась,
Прочными, богатыми зданиями украшалась!

В замысле пожара были виновные
Изверги злые и люди чиновные!
Расхитить казну мечтали не случайно,
Подожгли свою столицу тайно!

О сем заговоре распознали,
Много виновных признали!
Щекина и братьев Байковых казнили,
На лобном месте головы отрубили!

Иных повесили, или на всю жизнь заключили.
Чтобы другие коварное желание исключили!
Адский умысел законом обуздали.
Оный  для преступников создали!

Многие города, пожарами опустошенные,
Сияли, царскими деньгами, воскрешенные!
Из мест изобильных хлеб доставляли,
Где не родился, везти заставляли!

Города заселяли скоро.
После сильного мора.
Спокойную жизнь России крымские разбойники нарушали,
Мещерскую, Козельскую. Воротынскую области сокрушали!

Калужский воевода Березин пошел к берегам  Выси,
Разбил наголову врагов, разбежались, как крысы!
Московский двор благолепием отличался,
В кремлевских палатах народ встречался.

Три раза в неделю в думе заседали,
С семи часов утра восседали!
Обедать, ужинать домой возвращались.
Иногда к царскому столу приглашались.

Царь Федор слабый и недужный
Отменил замысел ненужный.
Изгнанники Азии искали службу.
С боярами  вступали в дружбу.

Перед дворцом стояло 250 стрельцов,
Вооруженных  пищалами, молодцов!
Чтобы  избежать крамольных затей,
Палаты имели 200 боярских детей.

В первой и второй комнатах царедворцы обитали,
Третью комнату от спальни царя, охрана занимали.
Чтобы никто чужой не проник,
Каждую дверь стерег истопник.

Годунов старался наружностью обольщать,
Человеческою добродетелью прельщать.
Приближаясь к мете, Борис соображал,
Свои тайные злодеяния преумножал!

Милость царя, Иоанна снискал Тверский князь Семион.
На сестре боярина Федора Мстиславского женился он.
Пышный дворец,  власть наместника получил,
В дни Федора, Борис от данной власти отлучил.

Зятя первого родового вельможи
Борис, в знак ласки, одарил тоже.
Вина испанского прислал,
Он кубок выпил и упал!

От ядовитого зелья ослеп,
Годунов оставил сей след!
Винить в том царя Федора не спеши!
В юности жаждал спасения души!

В сие время, миром озабочен,
Ездит в обители, непорочен.
Благотворит нищим, греческим монахам.
Подарки  святыни принимает со страхом.

Бедой  Печерской обители оскорбился,
В дни давно ушедших лет углубился.
Гора, под которою стоял монастырь, колыхалась,
С треском и колебаниями к Волге продвигалась!

Кельи, ограду, церковь нарушила,
Все святое поразила, разрушила!
Земля от грохота дрожала,
Воображение поражала!

Знамение недоброе предвещало,
О тяжелых буднях  вещало!
В тысяча пятьсот девяносто шестом году
Царь посвятил  время священному труду.

Перекладывая в новую раку мощи митрополита Алексия,
Царь сказал Борису Годунову с серьезностью всею:
- Возьми мощи в руки,
Для будущей науки!

Правитель народа христианского, святыню осязай!
Ты достигаешь желаемого, ревностно управляй!
Да будет известно тебе,
Все суета и миг на земле!

Летопись молчит про царское отравление.
Борис достоверно изображал омерзение!
Признательность яростного льва смирит,
Притворный изверг святое  не сохранит!

Видя в царе Федоре болезненное состояние,
Он утверждал власть, как личное достояние!
О близкой кончине царя его голос звучал,
К ужасу столицы, властолюбец не молчал!

Последний царь Мономаховой крови
Был для России отцовским покровом.
Народ любил его, как ангела земного,
Не желал иметь отца иного!

Об исцелении царя Бога просили,
Чтобы не быть  сиротою России.
Как в течение жизни, так в конце,
Воля Годунова на царском лице!

Лишаясь зрения и слуха,
Царь крепился силой духа.
Годунов с усилием внимал,
Как будто что-то понимал.

Бояре не произносили слов,
Дрожащим голосом молвил Иов:
- В наших очах меркнет ясный свет,
Кому оставишь царство, дай ответ?

- Грамоту духовную оставлю,
Державу Ирине предоставлю.
Душу - святителю Иову,
Верши по Божьему слову!

Годунов, Юрьев, Романов
Будут советниками планов.
Они главные советники трона,
Под их советом царская корона!

Один на один с супругой остался,
В земных свидетелях не нуждался.
Иов спешил к царю вечером скорее,
Сперва исповедал и помазал елеем.

Без судорог и трепета дух испустил,
Как бы сладко заснул, не грустил.
Царица в беспамятстве пала,
Минута оцепенения настала.

Борис изъявил твердость духа:
- Пусть слышит всякое ухо,
Покинул нас царь, навеки оставил!
Борис присягнуть царицу заставил.

Исполнили церковный обряд,
Одели в царственный наряд.
Чтобы правила без страха,
Дали скипетр Мономаха!

О преставлении Федора вещали,
В колокол Успенский ударяли!
Каждый дом был домом плача,
Народ не мог  отозваться иначе!

К одру усопшего шли нищие и знатные,
Поклялись в верности люди ратные!
Столица была в отчаянной печали,
Люди даже друг друга не замечали.

В чужие земли затворили пути,
Повелели всем тишину блюсти.
Ирина народ ужасала,
Билась и  тихо стонала!

- Я, бездетная вдовица! - Вещала.
- Гибнет царский корень! - Кричала.
В церковь Михаила Архангела гроб понесли,
Не было различия, вместе с народом бояре шли.

Изъявляли людские страдания,
Захлипались от слез и рыдания!
Был  вопль великий,
И  плач многоликий!

Ирина не могла горе перенести.
Как мертвую, пришлось нести.
Видя сестру такой в первый раз,
Борис не осушал в храме глаз!

С умилением добродетели прославляли,
Благодарность усопшему изъявляли.
Чадолюбивого Отца возносили,
- Наследовал ум  от Анастасии!

В сердечной скорби пребывали,
Слабость души царя  забывали.
Лишившись пастыря, томились,
Воздев к небу руки, молились.

Темничным людям волю дали,
Богатую казну нищим раздали.
Всех самоубийц освободили.
Любовь к царю пробудили.

Большим промыслом достигались владения,
В Москве поселились варяжские поколения.
С огорчением услышали печальные лица:
- Москва не имеет царя, не имеет царицы!

Ирина в царской пышности проводила много лет,
Потеряв супруга,  она возненавидела белый свет!
В конце пятого десятилетия Борис не мог ждать,
Вручил царство Ирине, чтобы  из ее рук взять!

Давал вид свободы, потворствовал всегда.
Столь деятельным  он не был никогда!
Обнял Москву невидимой рукой,
Внушения на людей лились рекой!

С одной стороны робость, с другой признание заслуг!
Управлял от церкви до сановника и собственных слуг!
Обещаниями, шепотом и громогласно,
Доказывал, что все в России прекрасно!

Приготовив умы к действию, может к страсти,
В девятый день по кончине Федоровой власти,
Объявили, что Ирина от царства отказалась,
Тяга воскресить образ инокини сказалась.

Весть всю Москву поразила,
Дворян, сановников сразила!
Падали перед вдовою, плакали сердечно:
-  Не оставить в сиротстве нас навечно!

- Воля и решение мое неизменны,
Люди, не страшитесь перемены!
Патриарх и бояре будут править пока
Укажет правильный путь Божья рука!

В Новодевичий монастырь царица ушла,
Там успокоение сердцу нашла.
Годунов заключился в монастырь тоже,
Подобно сестре, отвергнуть мир может.

В жертву бурям величие, власть и кормило предал!
В тесной келье он  твердой рукою царство держал!
Духовники, чиновники много народа собрались.
О пострижении царицы в инокини убеждались.

Дьяк Щелкалов следствие безначалия представил,
Целовать крест на имя царской  думы заставил!
Криком прервали Щелкаловскую речь:
- Кроме царя никто не может сберечь!

Да здравствует Борис Федорович! - Восклицали.
- Да здравствует, брат! -  Единодушно кричали.
В монастырь всем собором пошли,
Патриарха Иова быстро нашли.

- Открой к Христу-Спасителю врата,
Благослови на царство брата!
Отри  русскую скорбь благородную,
Исполни Божью волю и народную!

Восстанови державу, уйми страдание,
Утешь в народе душевное колебание!
Плакали все духовные лица,
Плакала с ними царица!

Осиротела русская, державная  корона,
- Стань наследником, царского трона!
Указал Иов на успехи и мудрость в деле,
Силу разума,  бодрость в духе и теле.

Так свершилось желание властолюбца,
Завершилось коварство душегубца.
- Рожденный  верноподданным о державе не мечтает,
Освященный скипетр знатным людям уступает.

В России много князей и бояр знатных,
Их ждет много дел достойных, приятных.
Буду ревностней прежнего радеть о славе,
Российской христианской державе!

На речь заблаговременно сочиненную,
Патриарх выдал речь умудренную.
В лишней скромности Годунова обвинил,
Неповиновение Божьей воли вменил.

- Всевышний искони готовил тебе и роду
На веки веков хранить Владимирову  природу!
Напомнил царей простых,
От имени всех святых.

- Из ничтожества на престол восходили,
В добродетели и твердости служили!
Годунов от короны отрекался,
А в Москве  собор собирался.

Годунов ждал, что вся Россия просить будет.
Съехались из многих областей разные люди.
Разослали ревностных слуг,
Для утверждения его заслуг!

Государственная дума всем управляла,
Советуясь с патриархом, указы писала.
Воеводы Смоленска и Пскова не повиновались.
Никакие думские законы ими не признавались!

О приближении хана распускали слухи,
Без царя-защитника опускали руки!
Семнадцатого февраля открылся собор.
Духовенство и синклита повели спор!

Такого во время Рюрика не бывало,
Будущее державы  всех волновало!
Казалось, что все желали одного,
Как сироты, искали отца своего!

Бурное море страстей,
Уйма разных новостей!
В смеси чинов и званий,
Единомыслие признаний.

Граждане на дворян смотрели,
Дворяне на вельмож зрели!
На патриарха смотрели вельможи,
- Кто этот узел развязать поможет?

Ирина царствовать не хочет,
О благословении брата не хлопочет!
Годунов принять венец не желает,
Без царя Россия тоскует, страдает!

Святители, архимандриты, все чины града!
Дайте совет, кому государем быть надо?
Мимо Бориса искать не должны,
России самодержцы нужны!

Наш совет и желание то же,
Поступить по иному не можем!
Другому властителю не быть!
Будем Борису челом бить!

Имя Бориса громко произносилось!
Усердие в восторг превратилось.
- Никто спорить о короне не в праве,
Быть Борису царем в русской державе!

Восстановив тишину, в честь Годунова,
Духовенство рассказывало снова:
- С детства Ирина и брат знаменитый
Возрастали в царской семье именитой.

Питались от стола царя, Иоанна.
Царь воплотил решение плана:
Сына Федора на Ирине женил.
Борис неотступно при дворе ходил.

Навык государственной мудрости имел,
Царские требования выполнять умел.
Иоанн относился к нему любя,
Страдал, как за сына, как за себя.

Бориса сыном называл,
В нем раба не признавал.
Борис незабвенно служил,
Царь сердце свое обнажил!

Ценил Бориса высоко,
Берег, как зеницу ока!
Неусыпно помогал, как мог.
Юного Федора тоже берег.

Борис Литву, хана и шведов смирил,
Множество данников он покорил!
Тишину внутри России соблюдал,
Народу и войску милость дал!

Приводили разные примеры,
В похвале теряли чувство меры!
Вновь приветствия кричали,
Похвалою отмечали!

И не было больше спору,
Патриарх воззвал к собору:
- Да смирит Всевышний нас,
Глас народа – Божий глас!

Люди томились, ждали усердно конец,
Смягчился правитель и принял венец!
Взывали слезами, усердно просили,
Избрали царем не Москвой, а Россией!

Борис непреклонен в решении,
Внимал торжество в сокрушении.
Искусителям велел возвратиться,
Искали новое средство добиться.

В церквях молебен с обрядами пели,
Долгие уговоры святители терпели.
При звуке колоколов подвиглась столица,
Вышли из кремля с пением духовные лица!

Патриарх и владыка иконы несли,
Знамена отечества за клиром шли.
Двор, воинство, приказы шагали,
Толпа черни к монастырю бежали.

Образ Богоматери патриарху несли навстречу,
За образом шел Годунов, опустив низко  плечи.
Пал ниц перед иконою святой,
- О, Божья мать! Под сенью укрой!

С видом укоризны к Иову обратился:
- Ты, Богу дашь ответ! Иов смутился.
- Не ведай себя печалью, провидению верь!
Подвиг свершила Богоматерь, сам проверь!

Обширное девичье поле
Не вмещало народа боле!
Восторгу не было границ,
Многие  люди упали ниц!

Восторженные  лица
Ждали отца Бориса!
Матери на земле детей оставили,
Молились, царя Бориса славили!

Искренность притворство побеждала,
Даже лицемеров возбуждала!
Патриарх рыдал, проклиная царицу,
Именем Христа Спасителю молился.

Просил дать России царя, ее великого брата,
Слово милости, слезы в глазах – расплата!
- На царство единородного брата берите,
Желание и счастье державы берегите!

Благословляю и Отцу небесному передаю,
Богоматери и тебе, патриарх,  отдаю!
И вам, бояре, и вам, святители!
Пали к ногам царицы просители.

Борис стоял смиренно,
Слушал вдохновенно.
Видом показывал нехотение,
Испытывал людское терпение.

Тягостного бремени устрашался,
О слабых раменах сокрушался.
Смотрел на сестру с сожалением,
Стоял с укоризной,  смирением.

- Не предай в жертву трону,
Не полагай на главу корону!
Ангельское лицо обожаю,
Жить при тебе желаю!

Царица в решительности стояла,
На сказанном слове настояла!
- Святая воля Господа будь,
Наставь на праведный путь!

- По воле народа, повинуюсь тебе,
Будь советчиком в моей судьбе!
Святители и вельможи к его ногам пали,
Осенив крестом, о царе народу вещали.

Чувство желанное сложно,
Изобразить невозможно!
Клики радости, тревога.
Плакали и славили Бога!

Иов многолетие возгласил,
Бориса к власти воскресил!
Державную власть создал руками своими,
Прибавилось только лишь царское имя!

Властвовать счастливо Борису, свыше дано,
Небесная казнь грозила преступнику давно!


Присяга Борису. Знаменитое ополчение.
--------------------------------------
 Царское венчание.
-------------------
Закон о крестьянах. Питейные домы.
----------------------------------
 Похвальное слово Годунову.
----------------------------
Горячность Борисова к сыну.
----------------------------
 Начало бедствий.
-----------------

Духовенство, синклит и думские  чины,
Дав  самодержца, на похвалу обречены.
Упоенные радостью, государевы лица
Под звук колоколов въехали в столицу,

С гостями Московскими, с хлебом,
С золотым блеском под небом!
Запрудили царские дворы
Жемчуг и другие дары!

В храме Успения блаженство,
Ждали царя Иов и духовенство.
Благословили на царство Бориса,
Пели многолетие царю и царице!

- Боже, ты не презрел наше моление,
Даровал нам царя, оказал сожаление!
Денно и нощно слезами просили
Дать царя и заступника России!

Борис благодарил виновников главных,
Иоанна и Федора, правителей славных!
Пал ниц над гробами, над прахами молился.
Славными венценосцами России гордился!

Долго беседовал наедине с Иовом,
Обмолвился сокровенным словом:
- Возвращаюсь в монастырь снова,
До светлого воскресения Христова.

Не могу оставить Ирину в скоби,
Удрученную печалью скорбной,
Дума будет принимать решения,
С моего ведома,  и разрешения.

Толпилось много людей служивых и простых
Возле иконы Девы Марии и гроба святых.
С усердием крест целовали.
Клятву верности давали!

О заговорах доносить решили,
Чтоб люди впредь не грешили!
- Славу России в руках держать,
В чужие земли не бежать!

В делах быть скромным,
Преданным и ровным!
С иноземцами – гордым,
В тайных делах твердым!

В тяжбах душой не кривить,
Честно России служить!
Думать о родине день и ночь,
Корыстолюбие отбросить прочь!

Известительные грамоты отправили,
Дабы князья при новом царе правили!
Приказали читать грамоты всенародно,
Три дня звонить в колокола благородно!

О царице – инокине молиться,
К новой жизни стремиться!
О державном брате читать, о семействе его,
О боярах, о воинстве! Не забыть никого!

Патриарх собрал собор,
Уставил такой  уговор:
О возложении царского венца Бога просить.
Воцарение Бориса, праздником огласить!

Не уклоняться  ни от какой службы.
Исполнять указы,  жить в дружбе!
Не требовать свыше достоинства заслуг.
Чтоб  не опечалиться неведением вдруг!

Избегать всякой причины,
Доводить царя до кручины!
Все члены думы были согласны,
Ответствовали единогласно:

- За царя  души и головы положим,
За царицу и царских детей – тоже!
Первых грамотеев в России
Хартию написать просили.

С отменною ревностью Борис занимался,
Работал в Москве, в монастырь удалялся.
Для сна и трапезы редко уходил,
Успокоение в жизни не находил!

В совете с боярами был половину,
Потом утешал, скорбящую Ирину!
Сраженная кончиною супруга,
Только в брате снискала друга.

Очевидно, угасая и нося смерть в груди,
Терзалась и  ничего не видела впереди!
Святители долго убеждали царя,
Что в монастыре пребывает зря!

- С супругою и детьми пора переселяться,
В кремлевских палатах утверждаться!
Явить себя народу на троне,
В государевой короне!

- Со злосчастною сестрою не могу разлучиться,
От этого недуга мне следует излечиться!
Уверял, что царем не желает быть,
Продолжал лицемерию служить!

Ирина просила вторично:
- Россией управляй лично!
Не в кельи, а на престоле,
Правь по Божьей воле!

Семья Бориса вернулась в родные места,
Весь народ собрался у каменного моста.
Перед иконами преклонялся,
В ноги царю поклонялся,

Царице, искренней простотою,
И детям, ангелами красотою:
- Вы, наши государи, мы, поддонные ваши,
Да будут радостью наполнены  дни наши!

Чиновников и граждан Борис ласкал,
К царскому столу всех подпускал!
С семейством в храм Успения шел,
Теснимый толпою, радость нашел!

В третий раз на царство благословили,
В третий раз церкви Кремля обходили!
Всех восхищал прелестный миг,
Раздавался радостный крик!

Под  величественною сенью
Царь за руку держал Ксению!
Другою рукою держал наследника своего,
В сей миг,  счастливее не было никого!

Долгожданный час наступил,
Он в палаты царские вступил!
И откровенно говоря,
Народ обедал у царя!

Были и те, кого не звали,
Числа гостям не знали!
В палатах Ирины царь поселился,
Убранству восхищался и дивился!

Царствовал пока без короны,
Хитрым умом сидел на троне!
Помазанником Божьим не назывался,
Церковным действием не утверждался!

Вместо скипетра взял меч в десницу,
Доказывал, что бережет столицу!
- Безопасность дороже короны
И державного царского трона!

Миролюбие скоро кончалось,
Ополчением царство началось!
Разослал по стране воевод,
Избавлять народ от невзгод!

На Оке устроил судовую рать.
Чтобы неприятеля брать!
Полумиллионное войско в поле,
Такого не видывали дотоле!

Несказанное утверждение,
Стройное движение!
Воеводы спрашивали, где им быть?
Нет местничества, надо служить!

Предписывали службу без мест,
Слух о том разносился  окрест.
Лучшие доспехи, лучшие кони, к удивлению!
Ревность способствовала повиновению!

Царь не знал в роскоши меры,
Изъявлял благие примеры!
10 тысяч воинов обольщал,
На серебре всех угощал!

Шесть недель шло угощение,
Неприятель принес утешение.
Не было тишине конца
На берегах Донца!

Конского топота не слышно,
Стражи и пыли не видно!
Может, притворство вернули,
Ложные слухи царя обманули?

Чтобы царем Москвы воинство явить,
Любовь к самодержцу надо заявить!
В годину опасности шлем венцу предпочел,
Блеск воцарения хитростью превзошел!

Воцарение силы сокрушительное,
Торжество едва ли сомнительное?
Вместо тучи врагов, мирные послы явились,
Елецкие воеводы к царю Борису заявились!

Он наградил вестника  деньгами и чином,
Безмерное ополчение оказалось кручиной!
Помыслы о величии всегда прекрасны.
Великое иждивение и труд напрасны!

Уверяли, что хана ужасом поразили,
Наползающую грозу отразили!
Царь без особых натужных слов,
Ужаснул числом войска послов!

Многолюдные дружины, блеск мечей,
Красиво одетые всадники, звуки речей!
В засеках слышны оклики, пальба!
Насторожился слух ханского раба.

В семи верстах от шатров остановились,
Множеством царской рати удивились!
Лишь первые лучи солнца осветили,
Сто пушек громом заговорили!

Татары шли к царю без охоты,
Сквозь ряды конницы и пехоты.
Восторгаться время  настало,
В царском шатре все блистало!
 
Златой шлем, вместо короны,
Гордый взгляд, вместо трона!
Алтей-Мурза безмолвствовал долго,
От удивления забыл о долге!

Наконец, промолвил о братстве уз:
- Казы-Гирей желает вечный союз!
Орда готова врагов Москвы разить,
Надо Федоров договор возобновить!

Послов угостили,
Назад отпустили.
Своих послов к хану направили,
Утверждать договор отправили.

В день Петра и Павла царь простился,
Дав богатый обед, в Москву торопился.
Яства, вина и мед обозами развозили,
Бархатной парчой воинов одарили!

- Надеюсь на верность воинства своего,
Люблю, соблюдаю, буду хранить его!
Царя благословляли долго и много,
Провожали по московской дороге.

Встречали царя торжеством,
Гордились, как божеством!
- Видим славу твою во многом,
Ты, возлюбленный Богом!

Радуйся, веселись с нами,
Христианскими сынами!
Ты совершил подвиг беспримерный!
Так приветствовал патриарх верный.

- Жизнь и достояние людей целы,
Держи лютого врага на прицеле!
У нашего государя-кумира
На коленях просили мира!

Ты не скрыл, но умножил талант свой,
О Господе здравствуй,  за народ стой!
От радости клянемся,
Плачем и смеемся!

Царь Борис спешил в храм Успения,
Являл чувствительность и смирение.
Ликовали народные умы,
Украшали каждые домы!

В день почести, для сердца лестной,
Отложил венчание до даты известной.
До первого сентября отложил,
Народ в ожидании жил!

Избиратель читал на собрании
Грамоту, написанную заранее.
- Всем ослушникам царской воли
Месть и казнь, унижение доли!

Раскольники, и все мятежные умы
Лишатся сана, обретут мрак тьмы!
Забудут о том человеке,
Память погибнет навеки!

Борис и сын Федор грамоту утвердили,
Подписали и печатями скрепили!
Святители, архимандриты, старцы чиновные
Бояре, окольничие, люди и дьяки церковные

Дворяне, стряпчие, выборные из городов,
Всего численностью около пятисот голов,
В царскую сокровищницу положили,
К уставам венценосцев приложили!

Долгожданный, православный обряд начался.
Борис торжественнее царя Федора венчался!
Из рук патриарха утварь Мономаха принял,
Христианский народ в безмолвии сиял!

Царь громогласно воззвал,
Великого патриарха звал:
- Отче, великий патриарх Иов,
В смятении не нахожу слов.

Вынашиваю в своем уме,
Господь свидетель мне!
В царстве бедного и сирого не будет,
Христианский народ беды забудет!

Удивлю и изумлю всю природу,
Последнюю рубаху отдам народу!
Слышались благодарность, умиление,
Славословили монарха в смирении!

Царь тронут знаками любви,
- Боже, разум к добру призови!
Произнес и другой важный обет,
Щадить кровь преступников от бед!

Чтобы слезы от них не лить,
В сибирские пустыни удалить!
От сладких слов, но не от дел,
Воображением людей завладел!

Со скипетром спешил Борис к короне,
Занять место варяжских князей на троне!
Щедрыми милостями украсил лико,
Чтобы отпраздновать день великий!

В тысяча пятьсот девяносто девятый год
Освободил святителей от тягостных забот!
Уволил от податей казенных,
От наместников искушенных!

В зависимости от патриаршего суда,
Борис оставил  душегубство тогда!
Со времени Василия Шуйского досталось,
Государственное право неизменно осталось!

Особенно мелкому дворянству не везло.
Укрепление землепашцев приносило зло!
Из-за беглецов жаловались друг на друга,
Судились в стенах порочного круга!

В укрывательстве подозревались,
После разборки в суде разорялись!
Зло было столько велико,  царь озабочен,
Объявил закон временным, ибо он порочен!

Разрешил переход в указанный срок.
Извлекая прежний негативный урок!
Московский удел, как прежде оставил,
Ибо он никаких хлопот не доставил!

Учителя христианства веру побуждали,
Нравственные люди закон осуждали!
Страсть к крепким напиткам искоренял,
Невежественные проступки возбранял!

Для обуздания невоздержанных,  пошлину налагали,
Варение пива и меда также пошлиной облагали!
Все это царские доходы умножало,
Преображало общество и унижало!

В питейных домах продавалось хлебное вино,
Менее вредным для здоровья являлось оно.
Частники крепкими напитками торговали,
Распространению пьянства помогали!

Вольную продажу Борис запретил,
Честными трудами жить убедил:
- Корчемники спрячутся скоро,
Я скорее помилую вора!

Хлебопашеством займитесь,
От постыдных дел уймитесь!
Воздержать от вредной страсти не мог,
Истребляя питейные дома, изнемог!

Эти дома за высокую цену скупались,
В деньгах безвольных людей купались!
Превзошел всех венценосцев в старании
Царь пытался  воплощать образование!

Европейским наукам учить пытался,
Университеты завести намеревался.
Искать профессоров хватило мочи,
Крамера в Германию уполномочил.

Ревностные друзья просвещения
Подсказывали тропу обучения!
Помогала чужеземная природа
Занять умы несметного народа!

Следуя наукам благородным,
Шли путем свободным.
Оказались покоримы:
Европе, Греции, Риму!

Духовенство сильно возражало,
Церковным языком утверждало:
- Труды станут напрасны,
Разные языки опасны!

Католикам и лютеранам не вверяйте учение,
Напрасно  страстное царское влечение!
Толкование церкви Борис признал,
18 бояр учиться языкам  послал!

Царь умом великую истину понял,
Народное образование сохранял!
Европейцы в оном превосходили,
В Москву учиться приходили!

Истину в образовании понимали,
Художников, лекарей принимали!
Они в русской державе жили,
Наравне с князьями служили!

35 литовских дворян из отечества изгнали.
С отменным радушием их в Москве приняли!
Будучи худо одеты,  не смели идти во дворец.
- Хочу видеть людей, а не платье, наконец!

Борис уверял, что вместо отца будет,
Достойное жалование добудет!
Каждому поместье даст,
Всем  зов души воздаст!

Благородные литовские лица
Поклялись умереть за Бориса!
В немецкую дружину вступили,
Ревностно государю служили!

Благосклонный  к людям ума, образования,
Разговаривал с ними о вере, о призвании.
В награду Борис за себя молиться просил,
Возобновление лютеранской церкви огласил.

Пастор Бер русские обряды наблюдал,
Восторгался, как царь Борис соблюдал!
К славословию изъявлял влечение,
Слушал тихо христианское учение.

Немцы московские слезы лили,
Царя - заступника хвалили!
По латыни похвалу сочиняли,
По Европе распространяли!

О чистоте нравов сказать успели,
Мудрость закона воспели!
- Ревностный наблюдатель уставов церковных,
Враг суетных забав, помышлений греховных!

К сыну нежный родитель,
К подданным повелитель!
В семейной жизни супруг.
Таков обязанностей круг!

Искусный политик, страстный отец.
Слияние добра и зла, наконец!
Горький плод беззакония вкусил,
В беспомощности себя искусил!

Предтечи внутреннего беспокойства,
Признаки душевного расстройства!


Блестящее царствование Годунова.
---------------------------------
Молитва о царе.Подозрения Борисовы.
-----------------------------------
Новое здание в Кремле. Разбои.
---------------------------------
Порочные нравы. Письмо к Папе.
---------------------------------
Договор Лжедмитрия с Мнишеком.
-------------------------------
Письмо самозванца к Борису.
----------------------------
 Кончина Годунова.
-------------------

Неусыпной хитростью, злодейством
Царь Борис  постоянно действовал!
Из ничтожности рабской
Достиг короны царской!

Душа алкала величия,
От подданных отличия!
Лучшим временем первые два года казались,
На высшей ступени могущества оказались!

Достиг натужными усилиями
Безопасности своими силами!
Внешние обстоятельства благоволили,
За мудрое правление  благодарили!

Внутри твердостью и кротостью управлял,
Обет царского венчания исполнял!
Тягости отцам сирых уменьшал,
Щедроты народу изливал!

Не обагряя кровью, нравственность показывал,
За преступления только ссылкою наказывал!
Купечество в торговле не стеснял,
Войско наградами отмечал!

Деятельность духовенства замечал,
За службу знаками милости отличал.
Имя России возвеличил в Европе и Азии,
Без тягостного напряжения и безобразия!

Все время посвящал устроению дел,
О правосудии и благе народа радел!
Ретивого венценосца люди любили,
Об убиении Дмитрия люди забыли!

Он собственную тайну знал,
Душу тревогой терзал!
Не имел в сердце утешение,
Преследовало устрашение!

В известные дни не хотел являться,
Пытался от Россиян удаляться!
В пышности царь преступный
Сделался народу недоступный!

Чтоб лицом монарха не напомнить раба!
В молитвах мысленно просил за себя!
Велел искусным книжникам составить молитву,
Для чтения во всех домах, на трапезах, и битвах!

- Слуги Божьи, царя северной стороны,
Превознесенного самодержца страны!
Низко царю преклонитесь,
О царице и детях молитесь!

О церкви под скипетром  венценосца христианского мира!
Чтобы иноземные  властители рабски славили кумира,
От моря до моря, до конца вселенной величали,
Пучину ума, мудрость и любовь отмечали!

За такого монарха, с умилением славили Бога,
Чтобы перед его мечом повергались в тревоге!
Чтобы юные, цветущие ветви его
Росли благословением неба всего!

Дерзнул тщеславием святое осквернить,
Перед оком Всевышнего о себе заявить!
Не страшась Бога, людей страшился,
Спокойного царства пока не лишился.

Славя искренно мир, покоя не знал,
Путем беззакония величия достигал!
Преступнику неизбежно беспокойство души,
Подозрительная тревога к царю спешит!

Касаясь венца Мономаха, о тайных ковах мечтал,
Неутолимую жажду к верховной власти питал!
Взяв постыдную клятву, боязнь открыл.
От самого себя  ничего не скрыл!

Стоял на страже, чтобы зло предупредить,
Принимал доносы, чтобы правду заградить!
Первая жертва, с кем милость делил и страдал,
Сначала жил душа в душу, а потом  предал!

Сначала спас от народной злобы,
Потом отвернуться чтобы!
Кто глубину сердца Бориса знал,
Того он  преследовал и терзал!

В знак царской милости, без сомнения,
Отправил в дикую степь для «лечения!
Бельский закладывал город сам, не царские люди.
- Одежду, деньги от царя требовать не будем!

Новая крепость весь народ удивляла,
Красотою и богатством восхищала!
Донесли царю шептуны мерзкие:
- Бельский сказал слова дерзкие,

Борис царь в Москве, а я в Борисове царь!
Неосторожное слово придумал псарь!
От беспокойного друга царь избавиться желал,
Хвалясь милосердием, о смерти друга мечтал!

Приказал выщипать бороду, взять имение его.
Шотландский хирург исполнил, только и всего!
Бельский снес такой позор,
И устремил на Бога взор!

За ложный донос царь награждал,
Он любил тех, кто ему угождал!
Легковерие, невежество, подкуп стали замечать,
Научились безвинных в злодействе обличать!

Как дикие звери, на агнцев кидаются,
Безвинно и шумно осуждаются!
Отпрыски Романовых корней,
В продолжение Борисовых дней

Были преткновением для сына,
В этом единственная причина!
Мнимая безопасность гонителя
Скрылась под личиною мстителя!

Взяли последних князей Ивана Грозного,
Для разговора секретного и серьезного!
Скованными в Москву привезли,
Пытками ужасали, терзали, трясли!

Никто царя-мучителя не утешал,
Клеветою на себя не  вопрошал!
Судии не сомневались в преступлении,
Славили милосердие царя и терпение!

В тысяча шестьсот первом году летом,
Постригли Романова, назвав Филоретом.
В Сийскую обитель сослали,
Супругу Марфою назвали.

Ее в Заонежский погост направили,
А тещу в Чебоксары отправили.
Иных увезли в Пермь, иных к Белому морю,
Не было начала и конца скорби и горю!

Князей в темницы разных городов запирали,
Движимое и недвижимое имущество забирали!
Лишив собственности, не кончалось гонение,
Дали московских приставов для наблюдения!

Селили вне городов, вдали от дороги,
Надзор был суровый и строгий!
Некоторые  в землянках жили,
Оковы, да землю заслужили!

Коварные приставы с Федора глаз не спускали,
В Сийский монастырь богомольцев не пускали!
Злобные наветы в Москву шли,
У царя Бориса усладу нашли!

Каждый шаг, каждое слово доносили,
Тяготился болезнью Федор - Василий.
- Истинная благодетель тщеславия не знает!
Державный государь смысл понимает!

- Лишний гнев приставов унять,
Цепи с Василия снять!
Перевести недужного к брату,
Он получил жестокую плату!

От удара в руке и ноге нет движения,
Страдание вместе,  будет утешение!
Суетный мир в страдании качался,
В 1602 году Василий скончался.

Жертвой насильственной смерти пал другой.
Так обласкал род Романовых царь дорогой.
В семи верстах от Чердыня лежат кости,
Два больших кедра шелестят на погосте.
 
В Ныробской церкви в пустыне
Оковы хранятся доныне.
Сила и крепость сего мужа
Любовь потомков заслужит!

Для утоления голода и жажды
Нес узнику житель каждый.
Скоро участь опальных смягчилась,
Заботою зятя царя судьба изменилась.

Мог Филарет на крылосе в церкви стоять,
В келью для разных услуг чернца взять.
Монастырь для богомольцев отворили,
К опальному иноку народ допустили.

В 1605 году нечестие простили,
Инока в архимандриты посвятили.
Удалили от мира Филарета,
Песня возмездия спета!

Для царя Романовы страшилищем слыли,
Федору, сыну царя  преткновением были!
От мнимой опасности трон защищал,
Злодеев боялся, наказывал и прощал.

Опальных удалить старался,
Народной ненависти боялся.
Несколько раз удалял,
Приближая - ласкал.

Много людей унижение испытали,
Несчастных в темницах пытали!
Слуги доносили на господ,
Дьяки – на всякий народ!

Жены – на мужей, дети – на отцов!
В дикой Орде нет таких подлецов!
Родные боялись друг друга,
В сетях порочного круга!

Печальное Борисово время,
Беззакония и разврата бремя!
Для будущего гибельное средство!
Великодушие – доброе наследство!

К доносителям венценосца мерзели,
Невинных страдальцев жалели!
Родину и русский народ любя,
Боялись за ближних и за себя!

Приверженники, изветники, льстецы,
Стяжанием опальных, набивали ларцы!
Духовенство хранило к царю усердие,
Принимало от него хвалу, милосердие.

Возвестили важную перемену:
- Нет к царю любви, жди измену!
Люди оставляют небу судить тайны,
К правителям при жизни благодарны.

Когда рассмотрели тирана, взбунтовалась природа,
Под личиною добродетели, казался отцом народа!
Колебались, сомневались.
Доколе удостоверялись!

Судьбу Дмитрия вспоминали вновь:
- На порфире губителя невинная кровь!
Жертвы мстительного властолюбия молчали,
Услужников тиранства не разоблачали!

Неумолимая истина обнажена,
Ненависть к Борису устремлена:
- Душегуб, гонитель людей,
Неисправимый злодей!

Честь и совесть расслабил,
Знаменитых людей грабил!
Пристрастием жестокого ума
Размножил питейные дома!

Любовь и ненависть истиною недовольны,
Хвала и осуждение непристойны!
Остылых сердец тронуть не мог,
Не наградил щедростью Бог!

Среди изобилия жизнь процветала,
На миллионы людей казнь пала!
Омрачилось небо густою тьмою,
10 недель лил дождь стеною!

Ничего не ждали хуже.
Народ пришел в ужас!
15 августа ударил мороз,
Сей год, плоды не принес!

Вопль и беды продолжались,
Поля незасеянными остались!
Гумна и рынки опустели,
На зерно цены взлетели!

Чтобы свой народ не уморили,
Царские житницы отворили!
Царь серебро для бедных дарил,
Во всех городах казну отворил!

Корыстолюбцы дешевый хлеб скупали,
От подлых, мерзких дел не отступали!
На изможденных богатство наживали.
Без совести с прибытком торговали!

Земледельцы, в нужде обессилев,
Царскую милостыню просили.
Несколько тысяч в день раздавали,
А нищета и голод не отступали!

Лежа на улице, подобно скоту,
Люди жадно щипали траву!
Места не находили, истаивали от боли,
Лишились здоровья, рассудка и воли!

Нужда и голод достали,
Люди хуже зверей стали!
Мужчины семьи оставляли,
Божьей воле предоставляли.

Как звери, друг друга пожирали,
За ломоть хлеба людей убивали!
Голодные матери трупы детей глодали,
В пирогах  людские пальцы попадали!

Вертепом душегубства гостиницы стали,
Страшные времена для народа настали! 
Людей нещадно губили.
Сонных резали, давили!

Злодеев казнили, в воду бросали.
Однако преступления нарастали!
Изверги хлеб копили и берегли,
Чтобы дороже продать смогли!

Полумертвые люди шатались,
В муках голода скитались!
На площадях издыхали.
И смрад исторгали!

Истощая казну, воздух сохранили,
На иждивение царя  хоронили!
Приставы мертвецов подбирали,
Обмывали, обували и одевали.

У приходских церквей зарывали,
Ничего от людей не скрывали.
Умерло в Москве 500000 человек,
В несчастный, злополучный век!

Не было города в России,
Который бы не обессилел!
Неестественная пища являла мор.
Будто гнев неба вершил приговор!

Царские сокровища истощались,
Однако жертвы не уменьшались!
В дальних местах запасы отыскались,
К которым 50 лет не прикасались!

Задача оказалась непроста,
Хлеб везли в голодные места.
Разбежался голодный народ,
Не было ни корму, ни подвод!

Жителей в этих местах не осталось ныне,
Обозы шли, как в африканской пустыне.
Охраняли мечами воинов благородных,
Опасались нападения людей голодных.

В 1603 году исчезли знамения зол,
Прекратился торговый произвол!
Много продуктов появилось,
Вновь изобилие явилось!

Цена на хлеб упала,
Отчаяние пропало.
Корыстолюбцы стали рогатыми,
Тайники оказались богатыми!

Дороговизна в прошлое ушла,
Новая мера в жизнь пришла!
Бедствие сразу прекратилось.
В умиротворение обратилось.

Еще не изгладились горестные следы,
Новые беды несли горькие плоды!
Казна Годунова оскудела,
Раздал во спасение дела!

В расходах царь не убывал,
Всегда в блистании пребывал!
Послам изобилие, роскошь показывал,
Как явить превосходство, подсказывал!

Ни одного нищего не оставил,
Удалить из Москвы заставил!
Новыми зданиями кремль украшал,
Пышными обедами послов искушал!

Колокольню Ивана Великого обустроил,
Большие каменные палаты пристроил:
Грановитую и золотую,
И столовую непростую.

Панихидную столовую создали,
Чтобы бедных людей питали.
Словами историка говоря,
Упрекали в гордости царя.

Суету тщеславия насадил!
У престола жертвы находил.
Пребывая в пороках вредных,
Изливал щедрости на бедных!

Богопротивною милостью не откупился,
За свои беззакония в мыслях страшился!
Богатых вельмож имения
Расхищал без зазрения!

Спокойствие с глаз скрылось,
Новое бедствие открылось!
Борис следовал мыслям Ивана Грозного,
Рассмотрел на Украине врага серьезного!

Многочисленную дружину злодеев собрал,
Жестокость разума Ивана Грозного избрал!
Устав правды обезличил,
Силу злобы увеличил!

Дома бояр наполнил рабами,
Умножил челядь дворами.
Во время голода, дворяне их распустили,
Волю в казнь и мучительство обратили!

Ябедою суда бояр разоряли,
К человеколюбию не взывали!
В годины бедствия процветал ужас разврата,
Разбой ссыльных вельмож, такой была плата!

Жизнь бродяг не понимали,
Опальных слуг не принимали.
Бродили банды  на дорогах,
Вопреки законов строгих!

В глухих, лесистых местах грабили,
Убийствами души свои расслабили!
Сыскных дружин не боялись,
Смело на сечу бросались!

Атаманы Хлопко и Косолапа,
Не попадались дружине в лапы!
Не строил надежных планов,
Главный воевода Басманов!

Встретил Хлопка презрительно,
Омерзительно и отвратительно!
Вскоре Хлопко взяли в плен,
Человек гордостью растлен!

От храбрости злодея
Все беглецы балдели!
Тайных умышленников царь искал,
С опальных господ глаз не спускал!

Храбрый, Хлопко в муках изнемог,
Царь ничего распознать не смог!
На Украину шайки  убежали,
По указу царя их задержали!

Уничтожая проказу,
Всех вешали сразу!
Не смогли уничтожить гнезда,
Продолжалась месть и вражда!

Искали нового лиходея,
Преступника и злодея!
Чтобы путь на столицу держать,
Решили передовую дружину дать.

Тирания 24-х Иоанновых лет,
Адская игра Борисовых побед
Приучили народ к терпению.
Покорности и смирению!

Искоренить корыстолюбие сложно,
Смирить, исправить невозможно!
Общею язвою разврата заразились,
Царских беззаконий устрашились!

На небе восходило 2-3 луны,
Сердца гнева и страха полны!
Ночное небо пылало,
Три солнца вставало!

Красным цветом землю озаряло,
Движение воинов изображало!
От вихрей падали колокольни,
Рождались уродливые двойни!

Алчные псы людей поедали,
Рыбы и дичь исчезали!
Черных лисиц руками ловили,
Орлы над Москвою парили!

Над головами комета сияла,
След за собой оставляла!
Опасность царству угрожала,
По следам царя беда бежала!

В сие время скончалась Ирина,
Осиротела царская храмина!
Добродетельная, державная
Монахиня юная и славная!

Взысканная счастьем, в сиротстве строгом,
Не омраченная в истории, и перед Богом!
Со злым властолюбцем, обрученная,
Любовью добродетели, ослепленная!

Преступления тайные не знала,
Святой набожности доверяла!
Борис делил с сестрою доброе чувство,
Радоваться и скорбеть имел искусство!

Царь просветить Россию пожелал,
Злую неблагодарность пожинал!
Вельмож-изменников карал!
Перед сестрою много врал!

Ирина ни в чем не мешала,
Смиренно брата утешала!
Иссохла в страдании слеза,
Навеки смежила глаза!

Смиренную душу спасла,
В иной мир смерть унесла.
Достохвальные дела не наладить,
Память беззаконий не загладить!

Опасность  нежданно заявилась,
Тень Дмитрия из гроба явилась,
Чтобы обезумить убийцу и поразить,
Привести в смятение и суть отразить!

Богдана-Якова литвин зарезал пьяным,
Это имя навеки осталось с изъяном!
Юрий Отрепьев в доме Романовых служил,
В имении Богдана распоряжался, там жил.

Знал грамоту, оказывал много ума,
Похвал и благодарностей – тьма!
Низким состоянием Юрий скучал,
В сане инока праздность отмечал.

Следуя примеру своего деда,
В Чудовской обители обедал.
Его Григорием в обители  назвали,
Юный чернец жил, как в подвале!

Несколько времени в Суздали жил,
В обители Святого Ефимия служил.
В Галицкой Иоанна Предтечи бывал,
В Чудовском монастыре обитал.

Иов его в диаконы посвятил,
К Книжному делу приобщил.
Григорий занялся делом не простым,
Сочинял каноны многим святым.

Пользуясь милостью Иова, бывал во дворце,
Слушал разумных людей, с восторгом в лице!
Везде, где мог,  выведывал, хоть не просили,
В тайных беседах имя Дмитрия произносили.

Чудная мысль в душе поселилась,
Легковерием россиян утвердилась.
К правосудию устремленные,
Памятью царевича умиленные,

Взывали: - Убийцу казнить!
Нельзя  Бога дразнить?
На плодоносную землю семя пало,
Душу юного диакона взволновало!

В шутку говорил иногда:
- Стану царем без труда!
Одни смеялись, другие в глаза плевали!
Подобные речи утихнут едва ли?

Ростовский митрополит Иона,
Призвал к соблюдению закона:
- Григорий, дьявольский сосуд,
Ему не место находиться тут!

Слова самодержца крепки:
- Отправить на Соловки!
Как будто за ересь, на вечное покаяние,
Пусть несет заслуженное наказание!

Исполнить царский указ не спешили.
Спасти опального бегством решили!
За ним не думали гнаться,
Решили мирно расстаться.

Всякая обитель бродягам-инокам служила,
Довольствием, покоем бродяг окружила!
В Северский Новгород Григорий пришел,
Архимандрит слугу и лошадь нашел.

Отослав провожатого, Григорий в Киев спешил,
Архимандрит нашел записку, где он жил:
- Не забыть твою ласку есть много причин.
Я, царевич Дмитрий – Иоаннов сын!

Займу отцовский престол,
Сохраню народ от зол!
Архимандрит ужаснулся, решил молчать.
- Самозванец не может царя огорчать!

Бориса считали земным Богом,
Безумцы ошибались во многом!
Григорий избрал надежный путь к цели,
Чтобы в борьбе не оказаться на мели!

В Литву от Бориса бежал,
Ненависть к России знал.
Сквозь леса и дебри брел,
Пока пристанище обрел!

Пимен к небу руки возлагал,
У литовского селения ждал.
Милость воеводы в Печерском монастыре имел,
Острожский, презирая устав, похвалиться смел!

Слух  о спасении Дмитрия вещал.
С иноверцами о законах толковал.
С отпетыми бродягами знакомство свел,
Инока, Леонида в великий грех ввел!

Григорием Отрепьевым уговорил назваться,
Скинул одежду с себя, не стал волноваться.
Чтобы знать, куда народ вести.
Стремился навыки приобрести.

Густые днепровские камыши
Укрывали шайки в глуши.
Отрепьев учился владеть мечом и конем,
Удальцы шайки не много знали о нем.

Мнимому царевичу в звании новом
Следует владеть оружием и словом.
Надежных пособников себе искал,
Князю Вишневецкому намекал.

Князь, сильный в той поре,
Имел друзей при дворе.
Слабым умом надменность соединял,
Слуга знаменитого пана забав избегал.

С отменной ловкостью мастерству учился,
К задуманной цели  постоянно стремился!
Широкая грудь, среднего роста,
Волосы рыжие, выглядит просто.

Тусклый взор смущает разом,
Бородавка под правым глазом.
Одна рука короче другой,
Таков самозванец дорогой!

Смелостью ума недостатки затмил,
Красноречием и осанкой заманил.
Хитрый обманщик, притворный злодей,
Одурачил много легковерных людей!

- Требую духовника ко мне,
Предать тело мое земле!
Тайны своей не открою зря,
Умирает наследник царя!

Узнаете все о сем человеке,
Когда закрою глаза навеки!
Под ложем свиток прочитай,
Другим расскажи и сам знай!

Умереть в злосчастии, Бог порешил.
Знать, в роду кто-то много грешил?
Духовник иезуит загрустил,
Обо всем князя известил.

Мнимо умирающего, обыскал,
Найденную бумагу прочитал.
- Царевича Дмитрия верный медик спас,
От злодейских рук иерейский сын угас!

Вишневецкий изумился,
Ни в чем не усомнился!
На груди «больного» крест драгоценный,
Дорогими камнями осыпан, бесценный!

Со слезами святыню обнял,
- Знать, дано свыше, - понял.
Возможная слава предвосхищала,
Увидеть на троне слугу, обещала!

В краткое время сумел все понять,
Со смертного одра старался поднять!
Моментально разум возобладал,
Прекрасное жилье и услугу дал!

Юрий Мнишек  принял участие,
Возвратить  изгнаннику счастье!
Верил свитку и золотому кресту,
Лелеял надежду и теплую мечту.

На бородавку внимание обращал,
О наследнике Сигизмунду вещал.
Любопытное явление
Принесло удивление!

С прямого пути сбиты
Пронырливые иезуиты!
Сигизмунда вразумляли,
Малодушием управляли.

Такая мечта обозрима
Для Литвы и для Рима!
Действовали в приобретении царства,
Великого Российского государства!

Друга и союзника Сигизмунд искал,
Наследника России  обласкал!
Думали не об истине и пользе дела!
Добрая весть скоро Литву облетела!

Одно бедствие, одно смятение
Пленило многих воображение!
Ревностный иезуит восторгался,
Рабский Сигизмунд колебался.

В душе таилась победа
Над личностью соседа.
Иезуиты обступили толпой,
Заключили договор такой:

- Срочные меры принять,
У Бориса державу отнять!
Следовать иезуитскому примеру,
Утвердить католическую веру!

До особого времени план не оглашали.
Закоренелой злобой не устрашали.
Чтобы не раскрыться случайно,
В бедном рубище шли тайно.

Тайные намерения свои скрывали,
Чтобы не узнали, лицо закрывали.
Усердием подчинить Риму заставили.
Будущие добродетели прославили!

Неизмеримые страны востока
Все стояли у римского истока.
Отрепьев, следуя наставлениям,
Своей рукой дал представление,

Помогать властью апостольского смотрителя.
Иметь в Папе искреннего отца - покровителя!
Передав себя в руки иезуитам,
Вдохновил Сигизмунда там!

Вопреки государственному праву,
К сподвижнику толкал державу!
Многие знатные вельможи
Были сподвижниками тоже!

Гетман Замойский пока еще жил,
Сигизмунд надежду возложил.
О важном предприятии писал,
Желанный час судьбы настал:

- Не понесем большого урону,
Доставим Дмитрию корону!
Турков, хана, шведов обуздаем,
Эстонию Литвою осаждаем!

Свое великое намерение не скроем,
В Персию, Индию пути откроем,
Дабы Годунов не готовился к обороне,
Пусть восседает важно на троне!

Чтоб не явил легкомыслие зря,
Вельможи удерживали короля!
С ведома высоких чинов,
Не наломал бы дров?

Планы  Сигизмунда боялись разрушить,
20-ти летний мир,  не смели нарушить!
Чтобы знамя войны не поднять.
Поспешили желание унять.

Мнишек Вишневецкий досаждал,
Славу и богатство ожидал!
Злобную цель в грудь вложил,
К иезуитам в Краков отступил.

Близ Львова толпились шляхта и чернь.
Что готовил Москве предстоящий день?
Старец Мнишек сделался главою,
Старость мешала стать головою!

Дочь его, прекрасная Марина.
Гостя Лжедимитрия манила.
Искренне, мгновенно голову себе  вскружил,
Надеждой видеть Россию у ног дочери, жил.

Обязательством верности Дмитрий утверждал,
Марину, дочь вельможного пана, приближал!
Честность любви испытал,
Мнишека - отцом почитал!

Надеждою на счастье жили!
Бракосочетание отложили.
Миллион золотых невесте обещал,
Сверх,  о драгоценностях вещал!

Короля Сигизмунда о том известили,
И благосклонного согласия просили.
Новгород и Псков будущей супруге обещали,
Определить самовластие Марине разрешали:

Своим людям поместья давать,
Вотчины служивым раздавать!
Показать столице Москве примеры,
Строить монастыри латинской веры!

При неисполнении обязательств в течение года,
Вольна развестись, такова уговорная  природа!
- Славою своею не торгую,
Даю пану грамоту другую!

Смоленск и Северское в наследство Сигизмунду даю,
В залог вечного мира, всю недвижимость отдаю!
В надежде богатства, грабить стремились,
Не рать, а сволочь на Россию ополчились!

Мнишек щедро жалование раздавал,
И голодным бродягам пищу давал.
Боярские дети в Литве укрывались,
От ненависти Годунова скрывались.

Видели обман, злодейством гнушались,
И на постыдные дела не решались!
В злом умысле всех обвинили,
Многих в темницы посадили!

Иные к ногам мнимого царевича пали,
И первую русскую дружину создали.
К донским казакам обратились.
Они присягнуть не смутились.
 
Устами Бориса ненавидели,
Государем Дмитрия видели.
Сигизмундом честимый,
Вельможами хранимый,

Сынов боярских удостоверил.
И доверчивый народ поверил!
Казаки донские,
Удальцы лихие,

На вороных коней сели,
Ко  времени приспели.
Присоединилось людей много
В городах, селах и на дорогах.

- Отвечаю своей головой,
Наследник царя, живой!
Люди смутились, не знали, как быть,
Кому надо верить, кому служить?

Северской земле тесно стало,
Время  разбойников настало!
Кто в Киев под вольницу путь держал,
А кто в Галицию к самозванцу бежал.

Запорожских казаков подняли,
И новой жизнью прельщали!
Столько слухов, происшествий снова,
Могло ли все утаиться от Годунова?

Гневливый слух не умолк,
Борис стервенел, как волк!
Чиновники взор к  народу обращали,
О мнимо убитом Дмитрии сообщали.

Вскоре в Ивангороде задержали гонца,
Заменили грамоты у доверенного лица!
Семена Годунова донские казаки разбили,
Стрельцов захватили, а князя отпустили:

- Объяви Борису, что скоро будем,
С законным царевичем прибудем!
Один Бог знает, что с Борисом творилось,
С роковым именем сердце не мирилось!

Хотел бесстрашным казаться,
Старался уверенно держаться.
Не сомневался в убиении,
Пребывал в неразумении!

Дерзкой лжи не внимал,
Тайный умысел понимал.
В заговоре стал бояр подозревать,
Призвал в Москву Дмитриеву мать.

Выведывал тайну угрозами, лестью,
Грозил наказаниями и местью!
- Грех такой вины никто не вменит,
Лжедимитрий сына не заменит!

Усилием  притворства гнев скрывался,
Тот случай мало важным признавался.
Дьяк Смирной не исполнил царского указа,
Он в смутное время был  тут же наказан!

Чтобы не усилить вредные толки,
Дело беглеца спрятали на полки.
О самозванце исправно вещали,
Важные подробности сообщали.

Перехваты утроили,
Заставы удвоили!
Следы определили,
Вину распределили!

Чтоб вывести Сигизмунда из заблуждения,
В Литву послали дядю, для разоблачения!
К донским казакам поехал Хрущев,
Оковал самозванца, пока жив еще!

Увидев Дмитрия в цепях, залился слезами,
Пал на колени: - Лицо, Иоанна пред глазами!
Чиновник-изменник, ослепленный страхом,
Усердно действовал, с большим размахом!

Донес новому государю:
- От имени народа благодарю!
Знатные люди, которых осудили,
Чашу за здравие Дмитрия пили!

Борис умертвил Ирину, сестру,
Быть в России большому костру!
Петр Шереметьев, Михайло Салтыков
Боялись Бориса, также боялись оков:

- Нас ждет не крымская война, а иная!
Где разумная сила, мудрость земная?
Борис нездоров, от слабости еле ходит,
Порой царь до безрассудства доходит!

В Астрахань и Персию казну спрятал!
Ищет убежище, потому все припрятал!
Терзаемый подозрениями, дух низвержен,
Для своей безопасности стал воздержен!

К польским границам не двигает рать,
Великодушием бояр хочет брать!
Усовестил союзника с самозванцем быть,
- Сигизмунду достойней мир добыть!

Сигизмунд не молчал,
Борису лукаво отвечал:
- Добрые дела не забуду,
В долгом мире пребуду!

Нарушать перемирие, смысла нет,
Такой мой твердый ответ!
Бродяги ляхи помогают самовольно,
Усмирю их пыл, скажу, довольно!

Отбросив перед королем страх,
Говорил один знатный лях:
- Господа обмануть хотят,
Похожи на слепых котят!

Король бессовестно уверил,
Как будто все сам проверил:
- Для блага обоих держав,
Креплю мир, нервы сжав!

Сподвижников Отрепьева осудили,
Грамоту печатями скрепили!
Готовы идти в пункт назначения
Полторы тысячи ополчения!

Юный сын Мнишека – руководитель,
Лжедимитрий, главный предводитель!
Неборский со своей дружиной стал.
Старец Мнишек в их думе предстал.

2000 казаков к Киеву подошли,
Подкрепить самозванца пришли.
Борис решительно готовился к обороне,
Самозванец рвался к царской короне!

Знатные бояре устремили на самозванца око,
Их многочисленное войско духом высоко!
Не предвидя позорного страха,
Годунов  устыдился краха!

Увидели против себя толпы ляхов,
Несметные вольницы и казаков!
Долго в неизвестности стояли,
Как поступать, размышляли.

-Русские воины,  хищника Бориса оставьте,
Законному наследнику царство представьте!
Мир, благоденствие, тишину
Русскому народу верну!

О злодействах Годунова знали,
Самозванца многие признали.
Утешали обиженную братию,
Помогали сильною ратью!

Многие воины самозванцу поверили,
Жизни свои в его руки доверили!
Мудрый Лжедмитрий всегда впереди,
Закрывал опасность стойкостью груди!

Спокойный взор искал друзей России,
Казалось, что вот-вот врага осилит!
Искусно владел мечом и конем,
Славные слухи носились о нем!

Старый Мнишек золото рассыпал,
Легковерный народ привлекал.
Стремились самозванца опровергнуть,
Листы о нем, в пламя огня ввергнуть!

Лазутчики самозванца умы обольстили,
Украинские города в отношение вступили.
К разумению народ наставляли,
Но присягу пока не давали!

Закачалось под чреслами ложе,
Годунов понял истину тоже!
Обезумел от нежданной боли,
Мучился от горестной доли!

Чиновники колебались и ждали,
Царской прихоти угождали!
Воеводы должного усердия не изъявляли,
Строгость к Лжедмитрию не предъявляли!

Составлялись заговоры и мятежи,
Где грань правды, где грань лжи?
Отрепьев разделил все войско на две части,
Сам, в направлении к шляхтам, участвовал.

Едва на землю русскую ступил,
Крепился духом, набирался сил.
Жители дружно торжествовали,
Связывали воевод и выдавали!
 
От Бориса отложились,
Силой веры укрепились!
- К царству дорога одна,
Важность начала видна!

С отменной ловкостью и сноровкой
Корил самозванец в морали кроткой!
Говорил об их осуждении,
Постыдном заблуждении!

Умножал славу главного,
Представлял державного!
От литовских рубежей
Достиг родных областей.

Мчалась впереди огнем
Добрая слава о нем!
Моравск, Чернигов покорились,
И самозванцу повинились!

Столица Ольговичей тоже
Быть в стороне  не может!
С хлебом, солью его встречали,
На царство устами венчали!

Ополчение восставших ободрилось,
Триста стрельцов присоединилось!
Наполнялись добрым слухом,
Повстанцы, буйные духом!

12 пушек в Чернигове взяли,
В народ и воинов не стреляли!
Кровь не проливали,
Милосердно воевали!

- Да здравствует государева свобода!
Такое коленопреклонение народа!
Слышались радостные клики,
Виделись восторженные лики!

Новгород не призывал его,
Не посылал посла своего.
Бодрствовал решительный, верный,
Петр Басманов, муж примерный.

Брат Иван Басманов был убит,
Уж давно народом позабыт.
Борис видел в Петре достоинства разные,
Скрыл опальные родовые дела грязные.

Погасил опальный скандал,
И степень знатности дал!
Великая способность ума,
И благодарных дел тьма!

Царь послал его Чернигов спасти.
Всего за пятнадцать верст пути
Донесся тревожный слух:
- В Новгороде самозванца дух!

От внушений колебались,
От измены сотрясались!
Басманов силой предательство обуздал,
Не боясь смерти, мятежников устранял!

Пяти сотне стрельцов укрыться помог,
Предместья Новгорода без жалости жег!
В переговоры вступать не хотели,
В мятежников пули и ядра летели!

С фителем Петр на стене стоял.
Подданное воинство наставлял.
Самозванец призывал безумолку:
- В противлении не будет толку!

Не упорствуйте напрасно,
Все закончится прекрасно!
- Великий князь в Москве сидит,
С презрением на тебя глядит!
 
Басманов пыжился, кричал.
Беспомощный народ молчал,
- Самозванец на престол не сядет,
Разбойника на кол  посадят!

Смелым приступом не взяли,
Басмановцы лихо отражали!
Огнем разрушить не успели,
И поражение претерпели!

Страх проявляли,
Людей потеряли!
На подмогу тайно приглашали,
Самозванца хитро утешали.

Человек без чести и правил,
Дело царевича поправил.
В Путивле начальника Салтыкова связал,
Сие важное место расстриге передал.

Южная Россия кипела бунтом!
Чиновников вязали, били кнутом!
Лжедмитрию представляли,
И немедленно освобождали.

Принимали на службу,
Заводили мир, дружбу!
Рать изменников умножалась,
Армия преображалась!

Тайно везенную казну перехватили,
Знатную часть ее, в Литву обратили,
Чтобы новые дружины набрать,
И укрепить силою рать!

Басманов не слабел духом,
Свистели пули над ухом!
Решил самозванца обольстить,
Ложное перемирие заключить!

Обязался через две недели город сдать,
В мыслях думал самозванца обуздать!
Поразил Бориса быстрый успех,
Поразил и жителей всех!

Лицемерным презрением Борис обманулся,
От успехов Лжедимитрия ужаснулся!
К скопищу злодеев тихо подобрался,
Сильным войском отразить пытался.

Ум, обманчивый в раздоре,
Обнаруживается вскоре!
Хитрость запуталась в собственной сети,
Подобно нежданной, горестной плети!

Не рожденный героем с юных лет,
Не знал войну и не ведал побед!
Силою души бодрость оживлял,
Мудростью ума разум укреплял!

Навык повиновения понимал,
Доблесть сердца принимал.
На поле боя царя не честили,
Подозрения в народе ходили.

Приказывали строго людям ратным:
- Не ходите путем превратным!
Борис отправил на войну важные лица,
Сам, тихонько спрятался в столице.

Суд Божий над державным гремел,
Так как правильно жить не умел!
Судили царя честно и строго,
Глаза Углича видели много!

Ненависть к тирану жива, как прежде.
На забвение не остается надежды!
Слепая преданность Иова
Возвышала Годунова!

Каждый ответит за свою честь,
Правосудие Божье в мире  есть!
Нелюбовь к царю, не принесла дружбы.
Многие воины уклонялись от службы!

На расстригу, как на еретика смотрели,
Вечную память Дмитрию пели!
- Латинскую веру хотел ввести,
Царскую корону приобрести!

Потворство святых видели,
Царя Бориса ненавидели!
Ужас не тронул набожные сердца,
Взывал  к омерзению подлеца!

Посеяли сомнение в умах:
- Богатые живут в домах,
О церкви не пекутся,
В своих делах толкутся!

- Велю наказывать нещадно,
Лишать имений беспощадно!
Темницею, кнутом наказывать,
В назиданье другим показывать!

Слуг, годных для ратного дела,
Отправить в военные уделы!
Бывали времена, когда иноки вооружались,
За спасение родного отечества сражались.

- Сегодня иноков в храме оставим,
За царя и отчизну молиться заставим!
Полмиллиона собрать обещали,
Всего лишь 50 тысяч собрали.

Была собрана мизерная сила,
Знать, не любила царя Россия?
Шведский король предлагал союз,
Царь отверг помощь и братство уз!

-Горсть шведов не нужна,
Борису честь важна!
Спешил волнение заглушить,
Терзанием своей души!

Многие, не любя царя, изменою гнушались.
Предаться обманщику – ужасались!
Долгом верноподданных обладали,
Присягу, данную царю, соблюдали!

Другие поддавались внушению,
Тянулись гордо к искушению!
Войско шло, повинуясь власти,
Не пугали тревожные страсти.

Народ смущался, сокрушался,
Вопрос выбора решался.
Не тратили силы напрасно,
С воеводами были согласны.

К городу Трубчевску приближались,
Где дела самозванца восхвалялись.
Просили удалиться из России мирно,
Вели себя достойно и смирно.

Мнишек не ответствовал,
Войско не приветствовал.
Надеялся армию свою уберечь,
Думал, не обнажит Борис меч!

От стана самозванца, в шести верстах,
Стрелковая перебранка навела страх!
То и другое войско стреляло,
Гневный взор устремляло!

Пылкой ревности нет ни с какой стороны,
Стреляли друг друга единоверные сыны!
Ждал выдачи собственных братьев
Самозванец от Борисовой рати!

Чтобы неприятель ушел без битвы,
Люди полагались на молитвы.
Войско боярских детей к Дмитрию не перешло,
Долгожданной измены не произошло!

Многочисленное войско с ними ныне
Стояло на неблагоприятной равнине.
Самозванец оказывал бодрость, говорил речь,
Вспоможение сподвижников пытался сберечь.

Шептал священные науки,
Возводил  к небу руки:
- Всевышний, ты над моим домом!
Если я неправ, сокруши громом!

Дай силу руке моей,
Все сомнения рассей!
Мать Божья, сыновей не забудь!
Покровом воинства для них будь!

Польская конница на россиян летела!
Сила стремительная грозно смотрела!
Войско в бегство обратилось,
Растерялось, изумилось!

Мстиславский преданно бился,
В схватке кровью облился!
После пятнадцати ран упал,
Едва в плен не попал!

Дружина стрельцов подоспела,
Унести с поля боя успела.
Лжедмитрий в час решительный
Не оказал подмоги внушительной.

Воинским ремеслом не обладал,
Противнику опомниться дал.
700 немецких всадников, верных Борису,
Понеслись на самозванца рысью!

Неприятеля обуздали,
Нападение  удержали!
4000 Борисовых стрельцов уложили!
Обе стороны мгновенно отступили!

Воевода Бориса, безмолвствуя, злился,
Лжедмитрий победой хвалился!
Чтобы воины Бориса не стыдились,
Ложной вестью к людям обратились:

- Ляхи в медвежьи шкуры нарядились,
Наши люди и кони  устрашились!.
Среди народа ходили слухи многи:
- Россияне не имели мечи, имели ноги!

Мнимый победитель не веселился,
В подвиге сражения усомнился:
Без усердия ратники сражались,
Не  к нему, от него разбежались!

Басманов и Мстиславский верные воеводы,
Много раз ходили в трудные походы.
В развалинах крепости готовы умереть,
Их подвиги из жизни не стереть!

Четыре тысячи запорожцев с повстанцами соединились.
К Северному Стародубу Борисовы войска удалились.
Из Брянска свежие полки ожидали,
В Новгород возвратиться мечтали!

Ревность наемников и союзников ослабела,
Ляхи мечтали обойтись без кровавого дела.
Легкомысленно начали,
Легкомысленно кончали!

Будто, исполняя Сигизмундов указ,
Объявил прилюдно отход, напоказ!
Лжедмитрий тщетно убеждал,
Четыреста удальцов удержал!

Другие восвояси убежали,
Мнишека не удержали!
Старец решил с женихом проститься,
Обещал с новой ратью возвратиться.

Самозванец едва ли ему поверил,
Счастье любви в пути проверил!
Предал земле убитые тела,
Продолжал греховные дела!

В Комарницкой волости остановился,
Вместе с братией расположился.
Занял Севский острог,
Вооружился, как мог!

Великое смятение московских воевод,
Не известили Борису печальный исход.
Царь просил Мстиславкому челом ударить,
За великое усердие к отечеству поздравить!

- Царские очи, отечество любя,
Свыше чаяния пожалуют тебя!
Шлю к тебе врача искусного,
Не наступит время грустного,

На ратного коня ты сядешь снова!
Иным оказал неудовольствие слова,
За их преступное молчание,
За их трусливое отчаяние!

Басмановым искренне гордился,
Храбрый сын отечеству годился!
Мужество вдохновил,
Наградою оживил!

Ехал Басманов в Москву,
К великому торжеству!
Из своих рук царь дал золотое блюдо,
Полное червонцев и рублей, как чудо!

Серебра из кремлевской казны много!
Басманов стоял торжественно, строго.
В придачу поместье отдали,
Сан боярина думного дали!

Стал государю любимцем пригожим,
Обратили взор на нового вельможу.
Стал первым человеком года.
Ликовала народная природа!

Блестящая награда одного,
Сделалась укоризною его!
Негодование рождала,
Знатных возбуждала!

В намерении держать с Басмановым совет!
Борис призвал его в высокий свет!
Отнял лучшего воеводу у рати,
Осиротели военные братья!

Шуйский восполнил пробел,
В битвах смерти не робел!
Не всегда с умом совладал,
Душой вождя не обладал!

Помнил, как царь опалы простил,
Угождал Борису и льстил!
Тайное удовольствие проявлял,
Спасая Россию, царю зла желал!

Войско в бездействии остановилось
Между засеками, как бы утомилось.
Другая запасная рать
Готовилась Кром брать!

Мстиславский изнемогал от ран вдали.
Шуйский мчался к Севску в пыли!
Борисовых воевод семьдесят тысяч,
Шли в Добрыничи самозванца высечь!

Разные сны полкам снились,
В малой деревне теснились.
- Врасплох на сонных нагряну,
Спасу повстанцев от изъяну!

Армию Бориса уничтожу,
Царскую корону низложу!
Крались к селу на сожжение,
Сторож заметил движение!

В тревоге повстанцы удалились,
Ждали рассвета, долго молились.
Войско на три части разделили,
На удар 400 ляхов благословили.

Русские всадники надели белые одежды,
На 2 тысячи возлагали большие надежды!
Чтобы знать друг друга в сечи,
Враг приметен, враг помечен!

8000 казаков готовились вослед,
4000 пеших с пушками для побед!
Утром сильная стрельба открылась,
Большое Борисово войско укрылось!

Дмитрий на коне спешил, как на охоту,
В селение покорить царскую пехоту!
Меч в руке обнажил,
Надеждою жил!

Хотел стремительным движением
Разрезать войско нападением!
Томный и слабый Мстиславский на коне,
С иноземной дружиной полетел в броне!

Мечтал встретиться лицом к лицу,
Оказать честь русскому беглецу!
Расстрига, как витязь, смял россиян!
В иноземной дружине нашел изъян!

Потом кинулся на пехоту московскую,
Залп  40 пушек разил силу бесовскую!
Не ждал расстрига такого размаха,
Уцелевшие  побежали от страха!

Его казаки неслись во всю прыть,
Легкую победу героя довершить!
Поняв, что победа не в их руках,
Обратились в бегство впопыхах!

- Помоги Бог! - кричали,
Бегущих били и гнали!
Шесть тысяч убили,
Немало пленили!

Запретили воеводы бить долее,
Истребили бы еще более!
Послали вестника в Москву,
Нести счастливую молву!

В лавре святого Сергия царь молился,
От радости такой вести изумился!
Колокола церквей звонили,
Трофеи жителей манили!

Гонцу сан окольничего дали,
С любимым стольником послали:
8000 рублей войску, золотые медали воеводам.
- Последнюю рубаху готов делить с народом!

Безвременно веселились, торжествовали,
Что жив самозванец, пока не знали!
На раненом коне ускакал в ту ночь,
Убежал в Рыльск, из Севска прочь!

С остатком войска расстались,
Не многие ляхи с ним остались!
Запорожцы заявились к нему,
Как трусам, не верил никому!

Выгнал из Рыльска прочь,
В ту мрачную ночь!
Восвояси ушли в стыде,
Поверженные в беде!

Воеводы Бориса в Путивле стояли,
Вешали пленников, казнь учиняли!
За измену усилили меру страстей,
Мучили жителей тех волостей!

Ненависть к царю кипела,
Разбитая рать не робела!
Расстрига хотел в Литву податься,
Его уверяли твердо держаться!

- Не дай исчезнуть нашей судьбе,
Мы всем пожертвовали тебе!
Выдав Борису тебя живого,
Не будем наказаны строго!

Обольщали Лжедмитрия словами,
Надругались неверными головами!
Донские казаки, как прежде, пришли,
Ободрять до последнего вздоха шли.

Расстрига требовал вспоможения,
Крепил Путивль для сопротивления!
Вымышленную историю рассказал,
Новый манифест нежданно издал.

- Дмитрий воспитан в Белоруссии тайно.
С канцлером Сапегою был в Москве случайно.
На престол Иоанна долго лицезрел,
Рассмотрел хищника кровавых дел!

Любопытные басни, неизвестные дотоле,
Умножали число друзей по неволе!
Россияне испытывали принуждение,
Победило слепое  остервенение!

Расстрига в крайности не оставлен Богом,
Его  горькая судьба говорит о многом!
Верные слуги готовы жертвовать собой,
Делить его судьбу со своей судьбой!

Люди стекались в Путивль, требуя чести,
Готовы умереть за Дмитрия на месте!
Царские воеводы сведали, что расстрига живой,
Боялись ответить собственной головой!

Жестокие времена наступили,
К городу Рыльску приступили.
Хотели, чтоб царские войска встречали,
Ни кому помилование не обещали!

Князь Долгорукий-Роща
Не видел выхода проще:
- Царю Дмитрию служим,
Ни о чем не тужим!

Непреклонность залпом пушек доказал,
Силу Дмитрия-повстанца показал!
Царские войска в город не пустили,
В Комарницкую волость отступили.

Донесли царю, что будут до весны ждать,
Удобного момента выжидать!
После радости царь был встревожен,
Неприятный разговор был возможен!

- Хвалебную славу распустили,
Самозванца из рук отпустили!
Накажу и знаю за что,
Победа ваша ничто!

Те, кто верно служил, скорбели,
Обагренные кровью робели.
Изнемогли от трудов ратных,
Не видели путей обратных!

К самозванцу внутренность склонилась,
Нелюбовь к царю усугубилась.
- Что же делать, как тут быть?
Годунова следует  избыть!

Измена не дозрела до мятежа,
Крепка повиновения межа!
Мстиславский и Шуйский вывели войско в поле,
Рать Шереметьева подошла по собственной воле.

Восемьдесят тысяч ратников настроили умы,
В великий пост осаждали крепость Кормы.
На мужественных донцов приступили,
Воинскую честь и разум притупили.

Город сожгли, вал и пепелище заняли,
Меткой стрельбой противника отбивали!
Малодушный Салтыков
Придумал план таков:

Дал указ не наступать,
Велел рати отступать!
Мстиславский и Шуйский виновника не наказали,
Худое расположение к военному чину показали.

Крепость голодом брали,
Из пушек стреляли!
Осажденным не вредили,
Их землянки не губили.

Люди делали вылазки опасные,
Выползали из нор безопасных.
Повальные болезни, на радость врагу,
Войско стояло на сыром снегу.

Достохвальной заботы не видели,
Вниманием войско обидели.
Нужных лекарств не хватало,
Всех болящих горе достало!

Нерадивость осады
Принесла досады.
100 возов хлеба, 500 повстанцев из Путивля выходили,
Царские войска в ожесточение приходили!

Три инока, знавшие самозванца, явились,
С грамотой государя в Путивль заявились.
За выдачу живым или мертвым персоны безликой,
Обещали много  царской милости великой!

Сидел вместо Дмитрия в царском одеянии,
Поляк Иваницкий при общем посмеянии.
- Мы такого не знаем! Сказали монахи,
Объявили об яде  Борисовом в страхе.

У младшего из иноков, в сапогах сверток яда,
В жертву народной мести, предали два гада!
Иова укоряли злоупотреблением власти,
В пользу Бориса – хищника, отчасти.

Бориса убеждали оставить престол и свет,
Заключиться в монастырь, иного пути нет!
Такое письмо доставили Годунову,
Чтобы испытать искушением снова.

Обманулась победой тлетворная,
Душа властолюбца притворная!
Видя зломыслие,  воевод боялся сменить,
Не имел силы унять или казнью заменить!

Резали языки нескромные
Действия вероломные!
Жестокости укоренялись,
И допросы умножались!

Окруженный льстивым пристрастием,
Чувствовал оцепенение власти.
Бездну открытую видел,
Думу и двор ненавидел!

Двор пышностью блистал дотоле,
Текли дела по Божьей воле.
Сердца были закрыты,
Страхи от царя скрыты.

Обнаружился в сердце царя вдруг,
Унылый и расслабленный дух.
Чтоб облегчить собственные изъяны,
Показал супруге сердечные раны.

Не мог перешагнуть самолюбия,
Служа идолу властолюбия.
Наслаждался плодами Дмитриева убиения,
Не гнушался злодейского приобретения!

В отверстых храмах Годунов молился,
Не зная раскаяния, усердно крестился.
В бренности  существа есть
Предел мукам, разуму честь!

53 года от рождения, в цветущих летах,
Имел жестокие недуги, страх в глазах.
Душевным страданием истощал тело,
Судил и рядил с вельможами смело.

Тринадцатого апреля, в час утра
Наступила тревожная пора!
Встав из-за стола, почувствовал дурноту,
Хлынула из носа кровь, царь в поту!

Из ушей и лба рекою лилась!
Врачи не знали, что класть?
Успел благословить сына на царство,
Теряя память, вручил государство.

Где пировал с боярами доныне,
За 2 часа испустил дух в храмине.
Потомство ничего не знает более,
О внезапности смертною долею.

Наступление вечности
Ушло в бесконечности!
Перед ним были трон, венец и могила!
Супругу с детьми обреченность манила.

Изменники коварные,
Враги неблагодарные
Вершили дела жестоко,
Забыв про Божье око!

Непроницаемая завеса
Скрывала деяния беса!
Уверяли, что Борис самоубийцею был,
Лишив себя жизни, в иной мир отбыл.

Русская земля наполнена слухом,
Нежный отец, сильный духом,
Не мог обречь себя на гибель,
Жену оставить на погибель!

Успех обмана смерть Годунова решила,
Явных и тайных изменников сокрушила!
Удар, а не яд прекратили царские дни,
К истинной скорби отечества вели они!

Безвременная кончина, небесная казнь для России,
По крайней мере, умер на троне! Его уйти просили.
Был щедрый в благотворении.
Покинул царство в смирении.

Попечительность стала злодейством на многие лета.
Разумного властителя отягощала мирская суета!
Невинный Дмитрий под ножом стоит вновь,
Потомству известно лобное место и кровь!

Показали страдальческие лица
Вельмож, сидевших в темницах!
Коварство, обман, лицемерие на виду,
Гнусная мзда предлагалась за клевету!

Везде личина добродетели, однако, ее  нет!
В правде ли судов Борисовых горит свет?
В любви ли к гражданскому образованию?
В обольщении ли к царскому признанию?

Ревностью ли к величию России?
В мирной ли политике его сила?
Яркий блеск холодом обжигает!
Он тиран, зло безумие исторгает!

Во мнении Европы, державу возвысил!
Не он ли вверг в бездну и грех увеличил?
Предал в добычу бродягам и ляхам,
Истребил царское племя с размахом!

Не он ли незаконного царствования ждал?
Не святоубийца ли произвол насаждал?