парк

пух садится на воду,
его там съедают рыбы.
а другой просто летит сквозь воздух,
аллергенный, такой красивый.
где-то в парке скрипят качели.
май, и почти-то жарко.
мне хорошо, я почти что целый.
ребенок бегает с палкой,
собаки виляют хвостами,
добродушный дед с папиросой.
на другом берегу, за домами,
оставил я все вопросы.
кошка крадется к воде,
ее туда манят рыбки,
съедающие пух. везде
царит покой, но какой он зыбкий.
как будто все лучшее, что в нас есть,
вынесли за черту города,
как в резервацию. все это не здесь -
рак в кишках, седина в бороду,
грязные руки грузчиков,
сонные продавщицы, сплетни,
тоска, на части рвущая.
мысли кусают, как слепни
зад беззащитной коровы.
а здесь все спокойно и тихо,
яблони вот цветут снова.
и даже от пуха - ни чиха.
странно - сигарета опала пеплом,
а я сделал только одну затяжку.
наверное, что-то будет этим летом,
не зря мне сейчас так тяжко
терпеть спокойствие это,
огороженность благости этой.
она словно солнце слепит.
она - плохая примета.
надо мысли держать в напряге,
видишь, как просто рождаются строки.
и эти следы на бумаге -
не от ручки, это выдохи, вдохи,
а между ними - пробелы
в несколько дней, недель,
месяцев. нехотя понимаешь - немы
мы без других людей.
хотелось бы быть одиночкой,
ни от кого не зависеть.
но видишь, как просто рождаются строчки,
стоит лишь меру превысить
и они прорываются, словно гной -
вот от него и следы-то.
сколько таких за мной -
записано и забыто.
да не много - небольшая лужица гноя.
никаких океанов, морей.
вот и ответ на "кто я?"
отведи же глаза скорей,
не смотри на меня испытующе,
меня испытывать нечего.
я все экзамены сдал в том моем будущем,
о котором забыл. да и в печь его.
знаешь, симфонии и писки моды
одинаково все фальшивы.
а пух летит и садится на воду,
его там съедают рыбы.
мы такой участи недостойны,
и поэтому до сих пор живы.