На смерть Дзержинского-Сетогучи

Из некролога

Дзержинский был особенно любим,
Василий Карлович Дзержинский-Сетогучи.
Мы все благоговели перед ним,
Ценили интеллект его могучий.

Когда, надевши шапку-пирожок
И фирменную шубу от Версаче,
Он проходил по городу Торжок,
Мы на него смотрели, чуть не плача.

Он был там, как языческий божок
Или какой-нибудь индийский гуру,
И часто собирался весь Торжок,
Завидев его мощную фигуру.


Из воспоминаний

Вот под знаком малиново-серой звезды
Строятся мужчины Торжка в ряды.
Он взмахивает рукой, и уходят за рядом ряд
В скорбный путь: Торжок - Козья Гора - Ашгабат.
Торжок - Козья Гора - Ашгабат...
И ни один не придёт назад.
Уходит полковник Иван Середа.
Навсегда-навсегда-навсегда...
Навсегда.
Дзержинский принимает последний парад.
И далее: Козья Гора - Ашгабат.
Он стоит, от напряжения сжав кулаки,
Слеза стекает с его щеки...

Из некролога

Он зиму проводил всегда в Торжке,
А в марте отправлялся по дорогам.
До ноября бродил он налегке
В компании с любимым носорогом.

Из воспоминаний

Носорог по имени Rhinoceros
Ходит элегантный, как Бандерос,
Ходит по раздолбанным дорогам,
Ходит и грозит кому-то рогом:
Судьям, прокурорам, адвокатам,
Гопникам, спартаковским фанатам,
Франтам, оккупантам, пасквилянтам
Или нелегальным иммигрантам.
Ходит Rhinoceros всех попугивает,
Да копытом об асфальт постукивает.
Рог торчит, фуражка набекрень,
И в зубах окурок целый день.
В двух шагах за ним, мрачнее тучи,
Следует Дзержинский-Сетогучи.
С марта ходят так до ноября,
Сеют ужас, честно говоря.

Из некролога

Весь мир припал к экранам голубым,
Когда сказал Дзержинский-Сетогучи:
"Сейчас я покажу вам телебим", -
И вряд ли мог придумать что-то лучше.

Как мы хотели видеть телебим!
Весь мир застыл в мечте об этом чуде.
Дзержинский был особенно любим,
И никогда таких уже не будет.