Песнь тридцать первая

Одно с укором слово мудреца
Стыдом кольнуло сердце и окрасило румянцем
Ланита - проще, щёки у меня:

"Не гоже с каждым адским новобранцем
Вести беседы всуе, зря -
Нам дорог каждый миг в таком пространстве!"

Вергилий заострил моё вниманье
И исцелил разумным словом,
Как и Ахилл - копьём хоть ранит,

Удар другим концом вернёт здоровье снова;
И мы теперь идём по плоскогорью,
Не различить ни дня, ни ночи, да и мы ни слова

Не говорим друг другу, - как раздался вой
Иль звук трубы, так слышал Карл Великий
Все вопли рога храброго Роланда, прежде чем тот вскоре

Погиб - от сарацин тьмы тысяч не отбился,
(Но это так, ассоциации) -
Вдали строй башен городских пред нами появился,

Вергилий говорит: "Галлюцинация!
Не верь глазам, тебе мешают сумерки -
Сторукие гиганты это - ужас наций;

От Бога падал Люцифер, от Зевса пали все сторукие:
Строй всякий и всегда чреват восстанием,
Сторуких глупость в том порукою

И лес их рук - ничто в сравнении с Сознанием;
Не могут миром править парии:
Хоть сила есть, лишь интеллект царит над тварями", -

Так говорил Вергилий, обнимая
Меня за плечи, очень опасаясь,
Чтоб вид чудовищ не посеял панику, -

"Царём Немврод себе позволил шалость
Построить башню впрямь до неба,
И в результате языки смешались,

Но башня не достигла Феба,
А сам Немврод был сброшен в преисподнюю -
Ему ни слова, всё равно он нем".

Вокруг стоят гиганты возле входа
В жерло, ведущее к ядру земли,
Где озеро Коцит и вечный холод.

"Туда спуститься нам поможет исполин
Антей, сын бога Посейдона и богини Геи,
Меня поймёт лишь он один:

Лишь он единственный свободен от цепей -
Родившись позже всех мятежных исполинов
У Геи он последний из детей".

Антей стоял, как башня, мощный, длинный,
Свободно понимал речь латинян;
В ладони нас спокойно принял,

Вергилий же Антею обещал,
Что я, живой, его прославлю,
И крепко за плечи меня обнял;

Дий плавно опустил нас в тот провал,
Где будут лёд, Джудекка, Люцифер,
А я сознанье было потерял -

Вергилий спас меня и вера.