Обручение с Россией. Поэма

               
                Россия! родина! те, кто любил тебя, жил
                тобою, верил в тебя, знали ли они от те-
                бя что-либо, кроме муки? За муки любили,
                чрез муку верили, но и когда колебалась
                вера, когда бросали они тебе в лицо го-
                речь плача и желчи, они знали, что для
                них нет жизни вне тебя, нет родины, нет
                обетованной земли, кроме тебя, Россия,
                нет скинии завета, кроме сердца твоего,
                святая Русь! И отчаиваясь в тебе, в се-
                бе же отчаивались, произнося приговор
                над тобой, себя судили.
                С.Н.Булгаков.

               



...в кромешном зареве напророченного будущего
и в облезлой роскоши будущего наобещанного,
в дымной и едкой гари будничной суеты,
в разметённом и вспылённом прахе истории,
в первом встречном, отшатнувшемся к обочине,
в осенней любви, обернувшейся оглушительной болью,
в надеждах, превратившихся в мучительные сны,
в разбитом храме и на тонущей дороге,
в задумчивом лице моего всё ещё маленького сына...

- снова зовёшь.

Этот зов
невысказуемо таинственно
связан с тёмным током крови моей.
Эта невыразимая тайна в душе - двуедина:
она - образ дерева, восставшего среди ровной долины,
и она - взрыв в мириад разлетающихся осколков.
В провидении тайны этой
я тот ещё Китоврас...
или странник в поднебесной юдоли?
или герой на Млечном Пути?
или нищий в переходе под перекрёстком?
или замешкавшийся в поздний час прохожий?
или вор, застрявший между вагонами рожденья и смерти?
или опять и опять приговариваемый поэт?
или ночлежник, которому с утра на работу -
до вечера,
чтобы когда-нибудь спокойно умереть?
...................................................
И я не понимаю Тебя,
как, наверное, себя не понимаю.
Не понять себя - ошибиться в таланте.
Но Тебя не понять - ошибиться в судьбе.
Так что же? - если зовёшь...
Снова мученичество? Снова предательство?
И снова - Крест?
И Твоя всевышняя скорбь по необходимой жертве...
И Твоя божественнейшая слеза в чистом небе...
И молчание Твоё
в ответ на последний вопрос:
- Для сего Ты меня оставила?

Пусть так,
Ты начинаешь действо
и снова - зовёшь.
В действе нужна
последняя торжественная жертва.
В действе Твоём слово необходимо.
Но и слово - без жертв не бывало.
Во всём Твоём протяженье в пространстве,
во всех Твоих завтрашних днях
тянет горьким осенним дымком,
мерещатся весенние зелёные сны -
и пахнет кровью.
В судьбе очередной последней жертвы
не будет ни одной Марии,
не будет ни одного апостола:
судьба иссякла.
Но кто-то скажет слово,
якобы - искуплённое и якобы - навсегда.
А Ты? Что будешь делать Ты?
Куда позовёшь дальше?

Мы падаем по сторонам, как подкошенные:
не выдержало сердце и, всхлипнув, рвануло,
лопнул нерв, вытягиваясь по беспределу,
рассудок осыпался на разгулявшемся зыбуне...
или куда как проще - сам себя приговорил - и точка.
Но падаем мы - вперёд, куда указуешь или зовёшь Ты.
И мученья не кончатся, Предательство останется верным.
А за плечами - вечный Крест.
Да, я одинок, но не один среди всех Твоих прочих.
И колоколов не будет, и новой Пасхи не будет.
Просто в терзаньях и в суете
сгинет ещё какой-то миллион душ во искупленье.
А Ты пропишешь народившемуся поколению
Слово назиданья, урока, завета,
обложив его виньеткой из наших полустёртых имён.

Ты меня испытывала? Так почему же не испытала?
Ладно - смерть, ладно - ссылка в беспамятье.
Но этому ж нет названья!
Я - всего единица,
с которой начинается миллион,
Я - одинок, но не один.
Твой автобус, битком набитый, не раскроет створок своих
и - мимо, мимо промокших, промёрзших, прождавших...
Твой скорый поезд, погромыхивая пустыми вагонами,
не остановится на минуту
и - мимо,
мимо измятых, исплакавшихся, изуверившихся...
Здесь, за углом, гражданку в очереди задавили:
несчастный случай... неподсудное дело... бывает... мимо!
Ты не считаешь своих бомжей, Ты не считаешь своих нищих,
Ты не считаешь своих калек... - мимо! мимо!
Ты не оглядываешься по сторонам.
Всё так, ведь ещё не миллион.
А Тебе разве внове расплачиваться миллионами душ?

Какая вечная слава...
Твои Владимиры оправдывали в деяниях
и оправдали посмертно своё имя.
Они без налогов и дани,
без пошлин и привилегий
владели умами и душами -
и всем миром тоже владели.
Твои святые Владимиры оправдали своё имя.
Но кто оправдает Тебя в их судьбе?
Кому культ, кому пуля, кому водки стакан...

Какая долгая память...
Ведь 34 года парни с танкера "Туапсе"
ждали, плен на Тайване преодолевая, что Ты вспомнишь про них.
Что ж, дождались. Вот и вернулись... вернулись...
чужие в родной стороне, словно без роду и племени, глухо,
словно тихая страшная язва в одном из Твоих закоулков...
Но они-то - вернулись... живые... и может, ещё поживут.
Сколько ж мёртвых без вести пропало
в Твоих провалившихся могилах...
до сих пор никуда не вернувшись.

Какое великодушие...
Нет, мы ещё не голодные, но как же алчем...
И отнюдь не раздетые, но до чего же голые...
Упившиеся - жаждем... и страждем - в неслыханном опупее.
Но разбредаются, сиротствуя, по миру
Тобой отринутые, Тобой отброшенные
Твои окаянные дети.
А в чём же их окаянство?
Да лишь в том,
что не они - в сторону,
а Ты - мимо.

Какое высокое достоинство...
Быть обманутым - так до дураков,
быть обобранным - так до нитки.
Ведь Тебя хватало на мир, хватало на космос
и не хватало на всех нас по-одному.
И нас проклинают русскими,
и нами пугают детей.

Какая цель? - Будущее.
Какое будущее? - Светлое. Столько света...
Ты ли это?! - распускающая радужные пузыри...
Сколько света восстанет из пролитой крови?
И что за цель? - если путь к ней пролёг
через слёзы и кровь, через жертвы и лагерный прах
и через души - чугунным катком...
Дорогу мостим черепами - и опять разворовываем могилы.
Кровью, кровью, кровью красим линялый кумач.
Из лозунговых заборов склепали-выстроили аттракцион -
и в его лабиринте якобы возвращаемся и якобы продолжаемся.
Разуверившись -изуверствуем над собой и своими детьми.
Что от Тебя осталось - в нас, Твоих всех прочих?

Страшной музыкой землетрясенья терзаются души:
то ли разверзится конец белого света,
то ли вся планета рождается заново,
то ли, взбесившись, козлища сошлись на ристалище...
Что стало с телом Твоим святым? Что надумала породить?
...Но в действе потребуется новая,
но в действе потребуется свежая,
в действе ж потребуется кровь...
на каждый миллион по миллиону?
и сверх того миллион?

Возродись в себе!
Не надо уроков, назиданий, заветов...
Покаяньем умойся перед каждой травинкой своей.
Потому что в душах, пока ещё не убиенных,
поцелуем Твоим величальным ещё не закланных,
в душах этих - как в храме лесном:
наивысшее творчество - Твоя красота,
наивысшая правда - Ты.
...и даже согнувшись в погибель,
берегут возле сердца тщедушный огарок,
что Ты... да, что Ты ещё не начиналась -
и до чего-нибудь можно дожить.
...Сквозь перегнившие листья и серые снеги
поднимутся свечи, как белым-белый день.

Перед горящим синим огнём судиёй -
перед восставшею совестью своей
я Тебе отвечаю: - Да.
Я - единица,
крайняя слева,
на которой кончается миллион.
Я знаю, каждый с Тобой обручённый, - обречён. Так было...
Я знаю, каждый Тобой обречённый, - обрящет. Так будет...
Я Тебе отвечаю: - Да.
Я обручаюсь с Тобой
кольцом изгнаний Твоей страдалицы Марины.
Я обручаюсь с Тобой
кольцом терзаний Твоего мученика Бориса.
Я обручаюсь с Тобой
страшным кольцом Твоего светлого Сергея.
И ничего не прошу, и ни за что не спрошу...
только сына оставь в его светлой свободе,
даже если он станет
окаянным Икаром.
                1988-1990 гг.