Про сеновал или спасение красавицы

Облака плывут неспешно,
Летняя жара дурманит…
Без ветра тихо, безмятежно…
Кто-то за собою манит.
Голос женский слышу,
Всё зовёт на сеновал.
То ли надо чинить крышу,
То ли чтоб «порадовал»?

Поддаваться авантюрам
Вроде как-то и устал.
К пышнотелым приставать натурам?
Вновь получишь по мордам.
Как бы боком мне не вышел, 
Этот голос… сеновал…
Может ну его, не слышал.
Кто? Куда? Кого там звал?

Ну не мальчик же, ей Богу,
Под крышей к девкам приставать…
Был когда-то быстр на ногу,
Скрипом наслаждалась и кровать.
- «Помоги!» - всё тот же голос,
И полез, как дуралей.
Вот и лаз… Кудрявый русый волос…
Что творю я? Тысяча чертей!

Трав аромат густой:
Душица, мята, зверобой.
Под стрехой гнездо орды крылатой –
Здесь живёт осиный рой.
А хозяйка голоса лежит,
На сене, красивая и молодая
Осами покусана и еле дышит.
Не сдержался: - «Мама дорогая!»

Ох, и жалят, никому не сдобровать!
Подтянул её тихонько к лазу,
Надо б женщину спасать.
Но по лестнице не спускался я, ни разу
Чтоб и ношу на руках держать.
Вниз сойти сейчас – большое дело –
Не уронить и не упасть.
Это ж чья-то мать, не просто тело…

Вот и под ногами почва, стою твёрдо,
Положил красотку на траву.
В плечо ткнулась собачья морда,
В сторонке вижу детвору.
Позвал мальчонку, что постарше,
Чтоб воды принёс и полотенце…
Топот ножек, как на марше
По крылечку, дальше в сенцы…

Не прошло и двух минут,
Дробный топот по крылечку.
И мне уж полотенце подают
С ласковым словечком:
- « Спасибо, дяденька, за мамку!
Спасите,  Христа ради!»
У  штанишек поправляет лямку
На плече, а потом и сзади…

Полотенце окунул я в воду,
Отжал его чуть-чуть.
Не думал, в жизни с роду,
Что придётся чью-то смерть спугнуть.
Лицо красавицы укутал, покусанную шею,
И край  полотенца положил  на грудь.
Не врач, но помогаю, как  умею…
Прошу мальчонку:  -  «Руту* раздобудь!»

Помощник мамкин умчался в огород,
А  собака от хозяйки не отходит.
Смотрит на меня, раскрывши рот,
Часто дышит, и глазами водит.
Сижу и я, здесь рядом на траве
Слушаю красавицы дыхание…
И вдруг удар по голове,
За что, такое наказанье?

Я от боли волком чуть не взвыл.
Собака на обидчика вдруг зарычала.
На ноги поднялся. - «Поубавь свой пыл!
Спроси, что здесь делаю сначала!»
Возможно муж, трубы кусок в руке.
Намахнулся снова бить…
- « Остановись!» голос чей-то, невдалеке:
- « Не смей! Не трогай, Ми-ить!»

Протяжно так сказала. Присела на траву.
Женщина преклонных лет…
- « Дай хоть ещё немного поживу,
С ревностью немало ты наделал бед…»
Рядом с бабушкой стоит внучок,
С боязнью смотрит на отца.
Сжимает в кулачке травы пучок,
И вижу слёзы на лице мальца.

Подошёл к нему, взял я руту в руки
Размял листочки все до сока.
Смешал с водой, увидел одобрение старухи.
Полотенце вновь смочил…  да, морока.
И опять компресс на все укусы…
- « Поднимай жену и в дом неси!»
Сказала Мите мать, поправляя бусы.
Начала молитву: - «Отче наш, Иже еси…»


Присел я около мальца, и взял за руку
 - « Как звать тебя?»  И тихое в ответ: - «Данила»
-  « Ну, что покажем осам мы науку?
Чтоб кусаться неповадно было »
И я полез опять на сеновал
Вижу, мне и здесь не рады…
Но поздно. Команду сам себе я дал:
- «Вперёд! И не робей,  так надо!»

Накинул медленно на кокон
Свою снятую рубаху,
Отделил от крыши. Вот он.
Чувствую, дал здесь маху…
Жигануло, и началась атака
В шею, спину, грудь…
Выбираться надо с полумрака
В охапку сена прихватил я чуть.

Слез поспешно с сеновала,
Положил гнездо, а сверху сено.
Достал спички для начала,
Встав,  на правое колено.
Стоит Данила с ребятнёй в сторонке
И наблюдают все за мной.
Зажёг огонь, закрутился дым в воронке.
Взлетели искры чередой…

На мой костёрчик не большой
Митя кинулся тушить, как на амбразуру.
И получил он тут с лихвой
Припечатал крепко я… его «фактуру».
Аж руку правую зашиб,
Об его дурную черепушку.
Мои пальцы уловили переносицы изгиб…
Я не забыл трубу – Митину игрушку.

Осиное гнездо сгорело с треском.
Моя рубаха растворилась вместе с дымом.
Красавице помог, и с блеском.
Пора домой, а то летают осы мимо…
Да, с разбитой головою
Я сегодня не дружу.
То волчонком я завою,
То пчелою зажужжу…



*  Рута - небольшой полукустарник с древеснеющим стволиком и нижними частями ветвей. В условиях Подмосковья доживает до 20 и более лет, ежегодно неодревесневшие побеги отмирают. Толщина стволика старого куста может достигать 2-3 сантиметров.  Одревесневшая часть растения - соломенно-желтая, живые ветки зеленовато-серые, слегка голубоватые...   Если переводить точно, оно означает не столько "душистая", сколько "пахнущая" и к тому же не слишком приятно. Запах у руты сильный и довольно тяжелый, далеко не всем нравится. Тем не менее, рута уже много веков применяется как пряное растение.   Рута считалась столь сильным противоядием, что ее применяли для борьбы не только с ядами, но и с "моровым поветрием" - заразными заболеваниями.

Эфирное масло оказывает обезболивающее действие. Тем не менее, она требует очень осторожного применения, так как при передозировке ядовита, вызывает раздражение слизистых оболочек пищеварительного тракта, отеки языка и гортани, тошноту и рвоту, головокружение, нарушения работы печени и почек. Поэтому руту обычно применяют в сборах с другими растениями, где опасность ее передозировки значительно меньше.