Калипсо

Ты уже не отыщешь дорогу на этот остров:
волны слижут следы, а ветер подует встречный;
через день-другой ты забудешь и здешних монстров,
и ручных вертишеек, садившихся мне на плечи.

Уплывай поскорей, уплывай навсегда, не медли,
пока я отпускаю без гнева и женской дури —
— убедил и Гермес, прилетавший ко мне намедни,
и вчерашней Гекаты над ложем оскал лемурий.

Ты достаточно мудр, чтоб себе не желать бессмертья:
иногда даже боги не знают, что с этим делать.
Скажешь — «вечность», и ёкнется  боль в предсердье:
это ж каторга: навсегда — в этом мире и в этом теле.

Да и девичья юность — лишь видимость, если помнишь
все века, от паденья Титанов до краха Трои.
Скрыться некуда: только выйдешь на пляжную проплешь,
а прибой изрыгнёт к ногам еле дышащего героя.

Оживляй его, бережно с ложки пои нектаром,
маслянистым бальзамом излечивай раны тела.
Поначалу гость будет мниться облезлым и старым,
а потом — ничего, разве что слегка поседелым.

Тут и чары излишни, достаточно ежедневно
приходить, как Эос во мгле —  серебрясь виссоном.
Да и сами слова, вроде «нимфы» или «царевны»
почему-то звучат для смертных свирельным звоном.

Но вот дальше… Так странно, когда прохиндей и бродяга,
приголубленный от безделья самой богиней,
начинает вдруг тосковать о родительских саркофагах
или петь дифирамбы какой-то заплывшей жирком гусыне…

Бренным — бренное: троны, дворцы и стены,
и такие же вздорные в своей жалкой гордыне люди…
Между прочим, и я в рукоделии совершенна —
ну, и кто меня из-за этого лишь полюбит?

Уплывай навсегда, возвращайся к своей ткачихе,
к своим старым горшкам, и к ослепшему псу, и няньке.
Обещаю, что ветер будет попутным, а море тихим,
пока действуют чары — а дальше решать Ананке.

Но предчувствую: стоит только достигнуть цели,
перебить всех врагов, утвердиться в супружнем праве —
и опять ты услышишь в прибое напев свирели,
и опять неизвестно куда свой корабль направишь.

Только я не шутила, сказав тебе честно и просто,
защищая последним заклятием плот твой утлый:
ты уже никогда не отыщешь дорогу на этот остров.
Мы исчезнем, и волны слижут следы. Завтра утром.