Ну, вот и всё, а было всё не так...

Ну, вот и всё, а было всё - не так...

Ты просто говорить начни о чём нибудь,
отодвигая от живого ещё сердца мрак
могильный - словом света жаждущим,
наперекор известному прогнозу
погоды жизни каждой в месяц смерти,
в день агоний - согрей накалом строк,
придавленную немотою грудь,
по тропам тропов, над провалами
цезур, сквозь ропот плоти,
несогласной с миром согласия
уйти в небытиё, мир бытия
не пригласив в квартиру, как
гостя дорогого на беседу
за чашкой чая, с дымом
сигарет любимых им -
верши свой путь, поклонник
слов раздвинувших пределы
тела, свеча горела на
столе, стихи в известных
формах, словно розы -
слоились лепестками силы
новой, жаждущей врастания
в пространство времени иного,
чем данное сейчас
в клетушках, некогда
просторных для их времени,
доселе неизвестных слову
схем наслаиванья
смыслов под мотив
тоски о флейте прежней,
наделённой новым волшебством.

С прекрасным лесом
в сердце - с кронами
его, корнями, разноречиво
говорящими о целокупном -
не просто жить среди
оград участков личной спеси
большинства, живущих вне
глагола - единственного
здравого зерна, плодонося -
щего во времени
пространством жизни
общей для всех людей,
чья общность - человечность.

Цепляются за это и за то,
прострациями мозговыми
тешат игрушечное
миропониманье,
пытаются тома энциклопедий
своею эрудицией побить,
в стихах, японский реализм
с улыбкой радости Колумба
повторяют - Америка им
видится в обжитом
давным-давно, конечно же
не ими, а быть живыми,
говорящими от сердца,
лишь так, как ляжет
в миг поющий слово -
стесняются, боятся, не хотят.

Я просто говорю о чём
нибудь, что всею жизнью
мне знакомо честно -
фантазии растут на
добром поле земли
и воли над землёй
небесной, мне это - интересно,
я воскресно беседую
с друзьями, чей
прах - в могильной яме
покоится
веками или меньше,
я приглашаю в гости
стариков, детей и женщин,
воинов и миротворцев
разных стран и эр,
все жившие на свете,
живущие, как ныне,
так и в днях,
которых - не застану
в оболочке телесной -
у меня в гостях,
в поющем сердце им
не тесно - так было,
есть и будет, мои строчки -
юнцы, срывающие с плеч
сорочки и речь моя -
повтор знакомых мне
повторов, но - в синтезе
и в измерении - не быта -
бытия, когда я говорю
стихами - существую я -
в родном родной -
не дорожащий тленными
с рожденья потрохами.

Гомер во мне -
судить способен о Хайяме,
Хайям - возможность
обретает Мандельштама
полюбить, в круг
сходятся поэты -
не для драки,
перемывание костей -
претит свободе созидать
прекрасное, на хламе -
строя храм, на яме -
высь лелея и Лорелея
в вариантах поэтических
и переводах всех -
златоволосым пением,
преданьем старины
глубокой - не над Рейном -
над навеянным всем,
в воздухе витающем
мифокаждением,
не брезгуя Невой, Или,
Коннектикутом, Волгою, Изонцо,
Камой - веет,
даруя сердцу
слова сказочного солнце.

Оконце ока - окоём
безмерной высотой глубокий -
разумеет полётом,
что вершит поющей
строчки сокол.

Мне - не одиноко,
мне уже сейчас - бессмертно
и кругосветно -
волооких красавиц
древности, воспетых
не одним поэтом
Запада, Востока - привечаю
чаем чаяний о радости
любви, объемлющей весь
Шар Земной, вне срока
моей жизни преходящей,
когда я говорю
стихами -
я искренний,
любвеобильный,
настоящий,
неспящий духом,
в небо целокупное -
летящий губами
неподвластными -
базарных шумов
немоте,
я - обнимающая
всю Вселенную,
угрюмая, как небо хмурое
и радостная, как
рождённая дождём
заветом укрощённым
радуга,
не поддающаяся
разложению по полкам
с бирками: "Так надо!",
"Так не надо!" -
дума...

Ну, вот поговорил
и стало легче,
как будто
каземат казённый -
Божьей волей
отворил -
такою долей
я вполне доволен,
я есть поскольку - буду,
буду потому, что - жил,
как Бог судил -
среди чудовищ,
открывающий дорогу
к чуду -
слава Богу,
поющему во мне
всем напряжением,
лужённых жизнью
жил -
в стволах
лесов прекрасных,
корневою тягой
отражённых
волокнисто,
как намоленная
ручкой, доверяющей
поэтовой судьбе -
бумага,
покрываемая
почерком моим,
чья песня,
силой наливается
в немой мольбе
о вечной речи
света
человечьего...

На этом
стих сей -
обрывается.