Песнь двадцать пятая

И предсказав судьбу, кровавый Ванни Фуччи
Стал злобно, омерзительно хихикать,
Быть может, проявляя дух могучий -

Сложил он пальцы рук в четыре фиги
И, их воздев, противно заорал:
"Люблю я змей, они мне, как вериги,

На вас же, судей, я плевал!"
Одна из гюрз, вокруг обвившись горла,
Мерзавца Ванни сжала, чтоб молчал,

Связали руки крепко две огромные
Очковые змеи за Ванниной спиной
Узлами гибких тел своих проворных;

Пистойя! Город непристойный,
Он честными руками был разрушен -
Существовать такому недостойно;

Но слышит тот лишь, кто имеет уши
И помнит, что читал вначале, -
Как Капаней-стратег был молнией оглушен

По воле Зевса обращён был в угли
При бушевавшей битве взятья Фив -
Старик Юпитер не выносит ругани;

Всё это я, душой не покривив,
Скажу, что брань и блуд, и богохульство
Для Неба пуще всех грехов других,

И Божий гнев вплоть до потери пульса
Ввергает грешников в сплетенье змей,
В болото наподобие Мареммы, и укус

Всех этих кобр очковых тем больней,
Чем жертвы их грязнее были речи.
Так воины Катоновы смертей

Не избежали, и Сибелл растаял свечкой
От их укусов, а Насидий вздулся комом
Таким, что лопнули доспехи, как при сече,

Настолько стал громадным и лиловым...
Но вдруг дракон из-за уступа появился
От боли корчась, огнедышащий и злобный,

Мне гид сказал: "Он с Авентины -
Горы, Вулкана сын, и звать его Какко,
В пещере жил у берегов Зейдино;

Решил, неумный, что украсть легко
Быков - свободно там паслась скотина,
И он угнал троих, а также двух коров;

Вы б видели тот гнев, что охватил Алкида -
Нанёс уроду палкой сто ударов,
А тот расстался с жизнью и от десяти".

Тут появились три моих врага,
Естественно, при жизни, в светском мире:
Буол Донати, Брунеллески Аньел, Пуччо Галиган,

Навстречу полз к ним Чанфа жирный
С лицом ещё людским, но телом кобры;
Как капли ртути пролитой в квартире

Сливаются, сближаясь, так же вскоре
И зло соединяется, так вместе
Четыре гада слиплись в одного дракона,

Все части тела и грудная клетка,
И головы, и члены, стало шесть
Кишащих ног и восемь рук. Как ветки.

Теперь, читатель, как воспримешь весть,
Что все четыре превратились в змея -
Все в одного. Готов он к мести.

Увиденное - выше разуменья,
Земного пониманья бытия,
А также и загробного забвенья.

Мы вновь в пути: Вергилий-гид и я.