Чужие истории

Удивительное рядом.
Мадам вздохнула и затушила окурок о дешевую стеклянную пепельницу. Это была пятая сигарета за последние сорок минут, пятая спасительная сигарета. Мадам всегда много курила, но сейчас она была на грани взрыва. Гомерический хохот душил ее, а из левого глаза предательски вытекала слеза, напоминая о всем трагизме внешне комичной ситуации. За соседним столиком, уже насквозь прокуренные, делились друг с другом житейскими проблемами две вполне очаровательные девушки. Им часто приносили напитки и их диалог становился все громче и откровеннее. Мадам всегда с интересом вслушивалась в подобные истории.
Одна из собеседниц, откинувшись на спинку стула, заявляла с каждым новым бокалом, о своей независимости. "Я сижу в этой забегаловке, мне никто не звонит и не требует отчетов в письменном виде, черт побери, да я скорее уеду жить на Ямайку, чем выйду замуж!" - посчитав это отличным тостом, девушка залпом выпила содержимое бокала и дала знак официанту о повторении. В это время ее подруга, захлопнув крышку мобильного телефона, ухмыльнулась и предложила свой вариант тоста: "За иллюзии, за то, что мы можем обманывать себя, но не поддаемся чужой лжи, за то, что готовы уехать на Ямайку, но не готовы признать своей слабости." Мадам стряхнула пепел и мысленно поапплодировала молодой женщине. А еще она хотела высказаться насчет Ямайки. Рассказать про журавля и синицу, про разницу климатических условий, в общем предоставить  кучу аргументов "против", но след от предательской слезы на левой щеке воззвал к юной авантюристке, которую Мадам тщательно скрывала даже от себя. Разные истории были в ее жизни, и, быть может, если бы тогда... Но сейчас она сидела в маленьком кафе, много курила, слушала чужие истории и думала о курьезах человеческих взаимоотношений. Тем временем у одной из соседок зазвонил телефон, а у второй закончились деньги на провозглашение независимости, и они покинули задымленное пространство. 
Мадам задумчиво смотрела в окно, вспоминала. Иногда лучше вспоминать чужие истории, чем погружаться в свои мысли. Как-то раз, в другом кафе, она подслушала откровения женщины средних лет. Тогда, теребя чашку с кофе и сгорая от стыда и боли, женщина, которая оказалась в тупике семейной жизни, вынуждена была поделиться с некогда близкими подругами своей историей. Она стыдилась этой истории, стыдилась их оправдавшихся пророчеств, стыдилась своих откровений. Но говорила, потому что боль была удушлива, а у нее подростал сын, и она должна была оставаться сильной. Когда-то, в ранней юности, женщина сделала слишком категоричный выбор и вышла замуж. Она любила мужа, насколько на это была способна ее неокрепшая душа. Одно только смущало подруг - эгоцентричность ее избранника выходила за рамки всех приличий. Для него существовало только то, что он видит непосредственно перед собой и то, что представляет для него определенную ценность. На ранних порах их брака жена являлась частью этого пространства. Но, как известно, с возрастом человеческие качества только приобретают четкие формы, не меняя своей сути. Если бы его пространство пересеклось с чьим-то, таким же самодостаточным, возможно, образовался бы новый мир, лишенный давления и унижений. Но жена никогда не могла составить конкуренцию его самомнению, она была "удобной" женой, но ему никогда не хватало потрясений, и он стал пускать в свой мир посторонних, ничуть не менее "удобных". Рано или поздно это должно было произойти - его пространство пересеклость с таким же интригующим и сильным. Это был конец для "удобства", цунами для тихой гавани. Банальная история, но сильная травма для любой здравомыслящей женщины. Ведь она не слушала подруг, не слушала разум, а теперь сидела и стыдилась себя.
Мадам хорошо запомнила эту женщину и ее жалкое выражение лица. Она тогда подумала, что ни при каких обстоятельствах не оденет такое же. Пока Мадам это удавалось, но у нее закончились сигареты и на город спутился сумрак, а ночью все кошки - серы.