Перечитывая Михаила Булгакова

По каждому классику есть свои специалисты.
Вон специалист по литовскому художнику Чюрлёнису даже попал, под струю, в ихние президенты.
Писатель Булгаков из тех, что ни в одну струю не попадает.
То, что его сатиры ранее воспринимались за антисоветчину, с чем на ура теперь и принимаются, - полная чепуха.

После выхода на экран "Собачьего сердца" имя Шарикова стало нарицательным, т.е. им стали обзывать друг друга в качестве оскорбления. Но популярнее почему-то стал Швондер, вроде даже как полное - анти. Хотя это разные варианты одного и того же - народной срани.
И забылся под шумок исходный персонаж - Клим Чугункин (Чугунков ли). Типичный представитель отечественного люмпен-пролетариата, если сказать по-научному.

Кстати, люмпен-интеллигенцию Булгаков тоже хорошо долбал. Поэт Бездомный в "Мастере и Маргарите" - это, если кто не знает, - официально популярный в своё время Демьян Бедный.
Помните, у Есенина:
"Я вам не кенар, я - поэт,
И не чета каким-то там Демьянам..."

Да и всё это прикормленное писательско-ресторанное собрание ничуть не лучше.

А вот это уже неприкрытая издевка, неизменно современная:

 Михаил Булгаков
ОНИ ХОЧУТЬ СВОЮ ОБРАЗОВАННОСТЬ ПОКАЗАТЬ...
                ...и всегда говорят о непонятном!
                А. П. Чехов
  Какие-то чудаки наши докладчики! Выражается во время речи иностранными словами, а когда рабочие попросили объяснить — он, оказывается, сам не понимает!
  Рабкор Н. Чуфыркин

В зале над тысячью человек на три сажени стоял пар. И пар поднимался от докладчика. Он подъезжал на курьерских к концу международного положения.

— Итак, дорогие товарищи, я резюмирую! Интернациональный капитализм, в конце концов и в общем и целом, довел свои страны до полной прострации. У акул мирового капитализма одно соображение, как бы изолировать советскую страну и обрушиться на нее с интервенцией! Они использовывают все возможности вплоть до того, что прибегают к диффамации, то есть сочиняют письма, якобы написанные тов. Зиновьевым ! Это, товарищи, с точки зрения пролетариата — моральное разложение буржуазии и ее паразитов и камер–лакеев из Второго Интернационала!

Оратор выпил полстакана воды и загремел, как труба:
— Удается ли это им, товарищи? Совершенно наоборот! Это им не удается! Капиталистическая вандея, окруженная со всех сторон волнами пока еще аморфного пролетариата, задыхается в собственном соку, и перед капиталистами нет другого исхода, как признать Советский Союз, аккредитовав при нем своих полномочных послов!

И моментально оратор нырнул вниз, словно провалился. Затем выскочила из кресла его голова и предложила:
— Если кто имеет вопросы, прошу задавать.

В зале наступила тишина. Затем в отдалении зашевелилась в самой гуще и вышла голова Чуфыркина.

— Вы имеете, товарищ? — ласково обратился с эстрады совершенно осипший оратор.
— Имею, — ответил Чуфыркин и облокотился на спинку переднего стула. Вид у Чуфыркина был отчаянный. — Ты из меня всю кровь выпил!

Зал охнул, и все головы устремились на смельчака Чуфыркина.
— Сижу — и не понимаю: жив я или уже помер, — объяснил Чуфыркин.
В зале настала могильная тишина.

— Виноват. Я вас не понимаю, товарищ, — оратор обидчиво скривил рот и побледнел.
— В голове пузыри буль–буль, как под водой сидишь, — объяснил Чуфыркин.
— Я не понимаю, — заволновался оратор.

Председатель стал подниматься с кресла.
— Вы, товарищ, вопрос имеете? Ну?
— Имею, — подтвердил Чуфыркин, — объясни — «резюмирую».
— То есть как это, товарищ? Я не понимаю, что объяснить?..
— Что означает — объясни!
— Виноват,.. ах да. Вам не совсем понятно, что означает «резюмирую»?

— Совершенно непонятно, — вдруг крикнул чей–то измученный голос из задних рядов. — Вандея какая-то. Кто она такая?

Оратор стал покрываться клюквенной краской.
— Сию минуту. М–м–м... Так, вы про «резюмирую». Это, видите ли, товарищ, слово иностранное.

— Оно и видно, — ответил чей–то женский голос сбоку.

— Что обозначает? — повторил Чуфыркин.
— Видите ли, резю–зю–ми–ми... — забормотал оратор. — Понимаете ли, ну вот, например, я, скажем, излагаю речь. И вот выводы, так сказать. Одним словом, понимаете?..
— Черти серые, — сказал Чуфыркин злобно.

Зал опять стих.

— Кто серые? — растерянно спросил оратор.
— Мы, — ответил Чуфыркин, — не понимаем, что вы говорите.

— У него образование высшее, он высшую начальную школу окончил, — сказал чей-то ядовитый голос, и председатель позвонил. Где–то засмеялись.

— «Интервенцию» — объясните, — продолжал Чуфыркин настойчиво.
— И «диффамацию», — добавил чей-то острый, пронзительный голос сверху и сбоку.
— И кто такой камер–лакей? В какой камере?!
— Про Вандею расскажите!

Председатель взвился, начал звонить.
— Не сразу, товарищи, прошу по очереди!

— «Аккредитовать» — не понимаю!

— Ну, что значит «аккредитовать»? — растерялся оратор. — Ну, значит, послать к нам послов.
— Так и говори! — раздраженно забасил кто-то на галерее.
— «Интервенцию» даешь! — отозвались задние ряды.
Какая–то лохматая учительская голова поднялась и, покрывая нарастающий гул, заявила:
— И, кроме того, имейте в виду, товарищ оратор, что такого слова «использовывать» в русском языке нет! Можно сказать — использовать.
— Здорово! — отозвался зал. — Вот так припаял! Шкраб, он умеет !

В зале начался бунт.
— Говори, говори! Пока у меня мозги винтом не завинтило! — страдальчески кричал Чуфыркин. — Ведь это же немыслимое дело!

Оратор, как затравленный волк, озираясь на председателя, вдруг куда-то провалился. Багровый председатель оглушительно позвонил и выкрикнул:
— Тише! Предлагается перерыв на десять минут. Кто за?

Зал ответил бурным хохотом, и целый лес рук поднялся кверху.

Тут ведь дело в чём?
Кто был ничем, тот станет всем - от того ничего не меняется.
Ни из чего-то что может быть?
Только звон пустых чугунков...