На катере

Чайки танцуют свой танец прощальный,
море вздыхает волною печальной.
Мы по Тамарину бродим причалу,
всё начинает он, всё и кончает.

Люди, толпа, толкотня чемоданная,
все суетятся – дорого-то дальняя,
нас три часа этот катер качал
в море. Прощай, cоловецкий причал!

Нижняя палуба, вещи пристроены,
сразу наверх мы бежим успокоено.
Вмиг выбирают ребята швартовые,
нас им не жалко, приедут к ним новые.

Белым старушка махнула платочком
и подалася до дома пешочком.
Чайки кричат, словно плакальщиц хор,
в воздухе сложный рисуя узор.

Старый Харон-капитан нас везёт
в мир, где народ по-другому живёт -
на континент или на материк,
здесь называют, кто как привык.

Мы – на корму, здесь места наилучшие,
вижу я бухту Благополучия,
два островка зеленей изумруда –
то - Бабья луда, а то – Пёсья луда.

Остров уходит от нас постепенно,
медленно тонет в струе белопенной,
дольше всего неземной белизной
Храм Вознесенья парит над волной.

Вот уже слева прошли Кузова –
странные каменные острова.
Кто их расставил здесь по пути,
чтоб было легче дорогу найти?

В синем просторе с волнами качаясь,
слушая крики рассерженных чаек,
мифы о времени разоблачаю -
я здесь совсем его не замечаю.

Стёрты привычные ориентиры,
это не улица и не квартира,
справа и слева, вперед и назад -
море, и небо, и солнце в глаза.

Чудик-сосед вдруг достал свой варган
и зазвучал, словно древний шаман.
Это – не музыка, это – вибрация,
я улетаю с Земли – в эмиграцию.

Кончен концерт, я вернулась опять,
где еще можно так полетать?
А на носу-то народец шумит,
значит, подходим скоро к Кеми.

Остров давно уж растаял в тумане,
где же монетка, пошарю в кармане,
брошу – авось, да и мне повезёт,
вырвусь сюда я на будущий год.