Сын соленого печника

Говорили мне старые люди: "Бог человека ведет.", а я не верил. Но вот однажды случай произошел. Стою у киоска, сдачу пересчитываю (только что папирос купил). А мимо мужичок идет в черной цигейковой шубке. Под хмельком мужичок. Заговаривает со мной.

-Беломор куришь, земляк? Теперь его редко кто курит, разве что наш брат, печник.

Я насторожился: задумано было написать несколько статей о людях и их работе. Про бондаря писал, про художника... да не одного. Пропадают старые ремесла. Ну-ка, скажите, кто из нас, мужиков хорошую баньку "по черному" срубить может? Или хоть кухонный стол с ящиками сделает? А сапоги или башмаки - сможем стачать? Уходят старые мужские дела, мастера уходят. А если я о них напишу, так хоть память останется.

Спрашиваю, боясь спугнуть удачу:
-А ты, дядя, печник?
-Ага... Тот самый, "кто велел топтать покос"... Ленин и печник стихотворение знаешь?
Он улыбнулся, и на строгом лице блеснули белые ровные зубы - явно искусственные.

-И каменки делал, и голландки делал. В частном секторе половина - не половина, а много моих печей. С семидесятого-то года. Поди-ка спроси: "Кто делал?"... "А! Муртазин делал!" А ты сам - не печник?

-Не, я не печник.

Осторожно объясняю ему: если, мол, поговорим, да он о жизни своей, о работе расскажет, а я в газете перескажу, то люди еще одно ремесло помнить будут. И самого мастера запомнят. А у самого внутри - радость: есть еще мастера, есть!

Это же сколько он глины перемесил, а сколько людей перевидел! А тут, как будто кто специально подстроил, выясняется, что мы еще и земляки. Он с Волги, из-под Казани, и моя мама тоже волжанка, только нижегородская. Я из Осинников, и он - тоже. Меня только одно удивило: что казанского татарина в такую даль от его родной деревни забросило? Да так, что он на сорок лет к Сибири прикипел. В одном только Междуреченске уже лет тридцать живет.

- А любопытно было: какая такая шахтерская Сибирь? Такая Сибирь, что дядька, рыжий Тукай, шахтером стал и разбогател! В отпуск в 1958 году односельчанма целый ящик водки купил. А потом еще неделю улица гуляла. Он на побывку к матери приехал с гармошкой и в новых галошах! Вот и сманил меня в сытое место.

Только я здесь старую специальность бросать на стал. Так печником и останусь на всю жизнь. И я, Эльмухаммед, печник, и отец, Нурмухаммед, и дед, Мусаллим - печники тоже, оба. Нас печное дело в люди вывело. Мужицкая-то жизнь перед войной скудная была.А выбраться из деревни - никакой возможности. Паспортов-то нет. Отец попытается в ближайшем поселке на работу устоиться, так его заберут в милицию, как бродягу, подержат пару дней да и отправляют обратно в деревню. Но все же сумел он от колхоза солью откупиться.

-Как это - солью?
-А так: родственник на пароходном затоне в ОРСе работал. "Просто та, - говорит, тебя не отпустят. Давай-ка удочку закинем: что от пароходного затона колхозу надо?"

Спросили через начальство. И отдал моего отца председатель за несколько подвод соли. Соль нужна была колхозу, а в затоне печники требовались - футеровку и обмуровку котлов на пароходах делать. А не будь отец печником, разве бы я мир посмотрел? Так бы в деревне и остался. Тебе не надо печку сложить, а?

-Печку не надо, Эльмухаммед.
-Зови меня "дядя Саня". Меня Альмухаммедом в паспорте записали. Значит - Алик, Александр, Санька... Вот дядей Саней и зови.

Договорились мы с печником о встрече и проговорили весь вечер на следующий день.

Осенью сорок восьмого года, как умер отец, Нурмухаммед, пошел пятнадцатилетний Санька на смену ему пароходные топки футеровать кирпичом и обмуровывать. На работу не сразу приняли. В кадрах сказали: "Что он может? Мал еще". А Саня поплакал возле забора судоремонтного завода да и завернул прямо в контору, к директору затона. Тот отца знал. Взял парня под свою ответственность.

А в Сибири - в Осинниках да в Междуреченске - Муртазин уже дипломированным печником был. И, конечно, приходилось от пожарной охраны в командировки по поселкам ездить, как официальному лицу - и печи инспектировать, и ремонтировать их, и новые класть.

В то время много печного отопления и в городах, и в поселках было. И сами хозяева хорошо в печах понимали. Воды принесут, кирпичей сколько надо приготовят, глину, песок... Бывало, сам хозяин квартиры для скорости в подручных станет. И магарыч с тобой выпьет по-простому. Не чинились.

Бывали, конечно, из печников и недобросовестные работники. Тоже, как настоящие: помогай, говорят, хозяин... Как-то один горе-печник спустя рукава за дело принялся. Вот, видит, его аляповатое сооружение вот-вот рухнет. Зовет хозяйку: "Ты, бабушка, подопри плечом стенку печи, я ее сейчас поправлю.

А сам собрал инструмент и - давай бог ноги! Ждала-ждала бабушка знатного мастера, устала и отошла от печи. Развалилась печь.

Муртазин все заново выложил. Сделал красавицу-пятиоборотку, сам затопил ее вполсилы (нельзя сырую печь сразу до полного нагрева топить - потрескается). Старушка не знала куда посадить печника да чем угостить. И все вспоминала того, прежнего мастера:

-Ты, сынок, того шалопая, Вовку-то, встретишь, так скажи ему поговорку про танцора... Вишь, чего, варнак, удумал: держи ему, бабка, печь! А я, дура, держу!

Потчует печника, а сама нет-нет, да и отойдет к печи, чтобы ее, сохнущую, теплую погладить да потрогать.

-Ишь ты! И не дымит - тяга-то какая!

В Старом Междуречье многие печи в брусовых и бевенчатых домах Муртазин клал и ремонтировал. Голландку (круглую печь) класть умеет, русскую печь с печурками тоже делал. А "печурка" - это, оказывается не маленькая печка, а такая узенькая ниша в стенке русской печи, чтобы варежки да шарфы сушить (или еще что-нибудь, что просушить надо). А хайло - это не грубое слово, это зев русской печи, куда дрова кладут, выход из топки.

Для хорошей русской печи - фундамент нужен. Как-то на болоте, то ли на Луговой улице, то ли в Тидгровом переулке - не проверил его коллега балку, на которую печь опиралась. Стал класть... (Одних только кирпичей больше тонны надо! А там еще - какую трубу выведешь, да сколько глины в растворе... В иных случаях до двух тонн печка весит.

Рассказывает мне дядя Саня, а сам - рисует плоским плотницким карандашом на обертке из-под блока "Беломора" - как вывести печурку, как свод округлить, чтобы в печи жар ровный был, как подовые кирпичи ровно выложить, чтобы горшки в печи удобно передвигать и не перевернуть ненароком, да как под выглаживать для этого.

...Так вот. Стали ряды этой русской печи выкладывать - уходят стенки от вертикали - ну что тут делать. Балка-то проседать начала. Пришлось выложенное уже - разбирать, да под полом клетку брусовую выкладывать. Иначе все изделие скособочилось бы. Хозяева - вместе с печником и подручным - все делали.

В восьмидесятые годы клиент другой пошел. Печи теперь чаще для дачи заказывали. Камины даже.Однажды печник долго не мог взять в толк, что богатому клиенту надо. Камин - не камин... печка - не печка. Оказывается, в этом камине на даче богатый клиент хотел шашлыки жарить. Вся-то сложность в том, чтобы шампуры над углями удобно разместить, да снимать их с жара, не обжигаясь. Ничего, справился дядя Саня и с такой печкой. Камины он умеет делать и простые, прямоточные, и с оборотом в дымоходе.

У богатого клиента нрав другой. Глину уже не месит, принести-поднести чего-то - и речи нет. Да и про печки знает в лучшем случае, как их топить.

Бедные клиенты тоже остались, только встречались уже реже. Одна бабка печь сложить попросила на месте старой, развалившейся. А не приготовила ни кирпичей, ни глины. Да и заплатила вдвое меньше договоренного. Не стал Эльмухаммед шутки строить в дымоходе, как обычно делают, если клиент скупой (Всего-то и надо - куриное перо привязать на бечевке - тяга пойдет, перо начнет вертеться - задымит печь... И обнаружить такой фокус почти невозможно - ведь при холодной печи висит перышко спокойно, смотреть в дымоход не мешает.) Зачем небогатой бабке подлянки строить?

Да бабка сама глупа оказалась: протопила печь со-свежа, а потом к ней не подходила месяца два. Тяга и "опрокинулась". Перестудила бабуся нутро. Ну заказчица и выговорила печнику:

-Плохой ты, - говорит, - печник, отдавай деньги обратно!

Долго объяснять пришлось, почему печка задымила. Смотрит бабка недоверчиво, свое твердит.


...Узнал я недавно: умер Муртазин. Только дело его - сын продолжает. Правда, печи он кладет помимо основной работы.