Утята утонули

   Деревенская жизнь всегда предполагает  ведение подсобного хозяйства. Это хозяйство весьма разнообразно, и каждый выбирает направление по своим силам, средствам, возможностям и интересам. Кому быки и коровы, кому овцы и бараны, еще козы и свиньи. Но вот без птицы редкий двор обходится. Яйца Россию-матушку в самые голодные времена спасали.
 
   Птицеводство на селе также имеет свои направления. Вот как важно разгуливает по деревне гордый индюк со своими женами – канками. Степенно шествуют к пруду гуси. Бывали и такие редкости, как цесарки, но, конечно, самыми распространенными были куры и утки. Вроде наиболее выгодными считались гуси за их спокойствие и способность самим добывать значительную часть корма, но заводили их не очень многие.

   В нашей семье выращивали уток. Самой распространенной была пекинская порода. Гусей и уток по нашей деревне было выгодно держать из-за естественных природных условий. К деревне примыкали два пруда – Большой и малый. Большой удерживается плотиной и представлял собой обширный водоем. Не маленьким был и Малый – прекрасное угодье для водоплавающих.
   
   Но вот на рынке появилось новшество – бройлерная порода уток. Мы приобрели десяток уток, однако выжило только девять, и вот теперь они и составляли нашу пернатую семейку. Если обычные утки обычные утки считаются прожорливыми, то эти были обжорами без всякой меры, правда, и росли они, как говорится, не по дням, а по часам. Стали уже длинные, но неуклюжие и по возрасту еще, наверное, к деткам относились. К большим прудам они дорогу еще не освоили и проводили время купания в большой луже на дне лощины. Долго они там не задерживались, прожорливость не позволяла. Глядишь, и часа еще не прошло, а они опять уже верещат у корыта противными визгливыми голосами, жрать просят.

   Июльским погожим днем мы с отцом были заняты серьезной работой. Перед домом на поляне рубили сруб для избы. Время близилось к полудню, ярко светило и припекало солнышко. И вот наши бройлерные в очередной раз явились к корыту, что стояло у забора, и подняли традиционный гвалт, требуя корма. Тут уж мои нервы не выдержали:
   - Погоди, отец, сейчас я накормлю эту ораву до отвала, чтобы до вечера не тревожили.
   Замесил я месиво всякой всячины, отрубей поменьше, крупного песка побольше, ну и, конечно, мятой картошки в норме, чтоб скользко было, в глотке не застывало. Вывал все в корыто, наверное, тройная норма получилась. Набросились обжоры на месиво, глотают, глотают. Чувствуется, что уже набили зобы по самые челюсти, все равно клюют. Некоторые уже до того отяжелели – на ногах не стоят. Плюхнутся назад и все равно к корыту тянутся.
   Отец говорит:
   - Они теперь и до лужи не дойдут.
   - Дойдут как-нибудь, они без воды жить не могут.
   И правда, повалялись они у корыта как попало, инстинкт срабатывает – надо к воде идти. Если раньше они, в норму нажравшись, гуськом к луже отправлялись, то теперь строй соблюдать не могут. Так, какая-то дикая толпа из них получилась. Пройдут несколько метров, прилягут, отдохнут и снова в путь. Я был доволен, что нашел способ отомстить им за надоедливость. Усмехаясь, вновь взялись с отцом за топоры. Только не долго поработать. Через некоторое время слышим истошный крик женщины, чей дом стоял напротив лужи:
   - Митрий! (это моего отца Дмитрием звали) – Ваши утята тонут!
   Схватился я и бегом на место происшествия. Прилетел как угорелый. Вижу, что утята действительно на краю гибели. В воде стоять не могут, падают, того гляди захлебнутся. Хорошо еще и шеи длинные, из воды стараются клювы высунуть. Жалко малышек стало, стал спасать, вытаскиваю на берег по одному, отряхиваю и укладываю на травку.
   
   После этого пришлось мне устраивать для этих беспокойных вольер у дома, там и корм, и вода, а на большой пруд отпускал только к вечеру. Все равно до сих пор уверен, что обжористей утки – птицы нет. Не зря в народе говорят: «Глотаешь, как утка».