Звезда пленительного счастья

Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но, как враги, избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.
Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье...
Но в мире новом друг друга они не узнали.
(М. Ю. Лермонтов)

- Света, гляжу я на тебя - всё своё: волосы густые, зубки беленькие, фигурка прелесть – не надо ни краситься, ни утягиваться, - сказала дама постбальзаковского возраста молодой сотруднице. - И куда только мужчины смотрят?
Военная организация была, как и полагается, «мальчиковая». На десять девчонок "по статистике", то есть штатному расписанию, человек сто представителей другого пола. Возрастом под сорок и в подавляющем большинстве женатых. Тогда студентке – вечной вечернице Свете они казались солидными дядями, так что женихов на работе не было. В гуманитарном вуза, где она училась, статистика обратная – «девчачья» - тоже безрыбье.
Несколько лет назад у Светы умерла мама, девушка жила с папой. Он был «самых честных правил» - военных, партийных и нравственных. Дочь - его надежда, гордость и боль. Однажды Света вертелась перед зеркалом, примеряя шляпку:
- Пап, а мне идёт?
- Идёт. Но не везёт.
Она поняла, о чем он. Света тоже была слишком правильна, да и весьма хороша собой – это отпугивало неженатых парней: «Куда нам до неё!» Через 25 лет сын скажет маме Свете, разглядывая её фотографии: «Мама, а ты была очень красивой девушкой! И коллеги мои поддержали».
...Девушка Света в обеденный перерыв рассматривала новую стенгазету.
- Здравствуйте, - удивлённо и загадочно обратился к ней обаятельный взрослый мужчина. - Почему я раньше вас не видел?
- Я здесь работаю уже полгода.
- Как вы относитесь к тому, чтобы я вас видел чаще, чем раз в полгода?
- Дерзайте, - пожала плечами Света.
Он вежливо и с достоинством улыбнулся.
Светина подруга детства Лариса не так давно имела роман с женатым мужчиной, что принесло ей много страданий и разочарований. Света сочувствовала ей, но не понимала ни подругу, ни её возлюбленного. Такая ситуация применительно к ней просто невозможна! С ней этого просто не произойдёт - как нельзя склеить, например, дерево и металл, железо и пластмассу.
- Почему Лариса так плохо выглядит? – спросил как-то папа у Светы. И, узнав причину, возмущённо добавил:
- Ну и дура она по самые уши.
Этот монолог Света, к слову, привела на первом свидании с Евгением – так звали того поклонника, на 15 лет её старше. В отличие от своего светски холодного пушкинского тёзки он был светски радушен. Видно было, что хочет показать себя максимально интересным, выкладывал все козыри. (Они жили в разных концах Москвы, но он в её неучебный день «случайно» оказался на фирме у станции метро, где жила Света.) И ещё по простоте душевной Света рассказала кавалеру анекдот, услышанный от той же Ларисы: «Не любите разведённых: он развёлся и с вами разведётся. Не любите неженатых: он не женился и на вас не женится. А любите женатых: он жену любит и вас любить будет». Вообще любимое занятие подруг ещё со школьной скамьи было – смеяться. И ни с кем другим, как друг с другом, это так здорово у них не получалось.
Начались прогулки, посещения музеев, театров, выставок. Евгений на свидания приходил с букетом цветов. Раньше они стоили весьма дёшево, но их надо было ... достать! Цветы ждала плачевная участь: войдя в в подъезд, Света выбрасывала их в мусоропровод: прийти домой с цветами значило объясняться с папой. "Кто он да что?"
А кто он? «Уж не пародия ли»? Ответить на этот вопрос нашлось много желающих после того, как Евгений в столовой, на глазах у всей публики, сел за столик общей любимицы, скромной девушки Светы. Ими были женщины, которые знали толк в жизни и мужчинах и по справедливости желали же, чтобы каждый сверчок знал свой шесток: "Соболевский женат, у него девятилетняя дочь – тоже Света"...
...Он увидел Светлану в коридоре (она вешала новую стенгазету) и улыбнулся.
- Я хочу вам сказать, - начала было она...
- Не надо, я знаю, что вы хотите мне сказать, - парировал он и помог повесить шедевр местной редколлегии.
В столовой он опять сел за её столик – это был поступок.
Света не знала, как ей управиться со своим блюдом – пюре с жареной рыбой – то ли руками есть эту рыбу, то ли вилкой. Попробовала и так и эдак. Он чуть снисходительно наблюдал за её мучениями.
- Вы не боитесь, что на вас заведут персональное дело? – спросила Света.
- Вы сегодня великолепно выглядите, - томно сказал он.
И сглазил! Назавтра она заболела. Телефона дома не было, и сообщить о болезни на работу она пошла к соседке Татьяне Николаевне. Света уже и раньше откровенничала с ней и сейчас сказала, что влюблена.
- Не верь! Сожмись вся и не верь! Человек в тридцать восемь никогда не оставит семью, дочь. Не верь, ты меня слышишь?
Все три дня, пока болела, Света помнила это «Не верь!». До тех пор пока звонок в квартиру не взорвал её постоянство. На пороге стоял Евгений. Три белые хризантемы закрывали его глаза. Этот неожиданный визит решил всё. Теперь она верит только ему. Он знал, что Света живет с папой, и не побоялся приехать.
Папа не слишком удивился, что старший по возрасту сотрудник приехал навестить дочь: в прошлом году к ней приехала весь отдел, и тоже взрослые люди. (Раньше вообще было принято навещать сотрудников, особенно в больницах, – нынче это атавизм.) Итак, папа был максимально гостеприимен: расспрашивал Евгения Александровича о работе, рассказывал о себе, о своём подсобном дачном хозяйстве... Впоследствии Евгений скажет: «Папа, наверное, подумал, что я приехал к нему...» А ещё как-то изрёк: «Светцы (так он звал её), в тебе не хватает светскости. Но я понимаю: откуда?» Сам-то он был – Евгений - «благородный»...
Папа вскоре заподозрил неладное:
- Смотри, дочь, ты можешь на всю жизнь испортить себе репутацию на работе.
В то время люди служили на одном месте десятилетиями. Работа была второй дом, если не первый.
Мужчины Светиного отдела ласково называли её «дочь полка» или «26 и одна» по рассказу Горького и резко вознегодовали, когда стали видеть её «не одну», с этим, из другого отдела.
- Что ты делаешь с Соболевским? Вряд ли он решится оставить семью, - говорили ей они одними и теми же фразами, выбирая минуту, чтобы наедине прочитать ей моралите.
А почему собственно она должна слушать этих дяденек? Дяденек, у которых есть семьи, любимые и любящие жены, у которых всё состоялось. Почему она не должна слушать человека, который любит её и говорит: «Нам придется уехать отсюда. Получу назначение в другой город, пусть Тмутаракань, но там будет повышение. Учиться сможешь на заочном...» Да, она поедет. Потому что так надо. Так велит судьба. Отныне весь мир делится на  н е г о  и женщин. Лица противоположного пола воспринимаются как... табуреты - вообще никак.
На столичные экраны в то время вышел фильм «Звезда пленительного счастья». Евгений и Света пошли смотреть его в «Россию». В конце Света расплакалась. («Я был тебе тогда так нужен!» - вспоминал Евгений.) Он поехал ее провожать. Попросил остаться (папа был в командировке). Света очень устала. Всю ночь проговорили. Он обижался: взрослый мужчина, у него, кроме неё, никого нет, а она его не любит. Свете отчаянно хотелось спать – и только этого. С её ранней гипотонией вечерницы сон был первым лекарством. Благо, утром на работу идти не надо было – суббота. Уехал Евгений, что называется, не солоно хлебавши. Стало тихо, хорошо, бестелефонно. Пусто. За окном единственной комнаты – белый снежок. Короток декабрьский день. В четыре уже смеркается...
Раздавшийся в дверь звонок вывел её из меланхолии. Она открыла дверь (раньше ведь открывали сразу, без вопросов по домофону и подглядываний в глазок). На пороге стоял он.
На кухонный стол времен коммунальной давности он поставил бутылку вина «Лидия». На самом деле он не пил, не курил. Говоря в жанре досье фильма «Семнадцать мгновений весны», был отменным работником, но "в связях, порочащих его" был весьма замечен.
Света сделала лишь один глоток. Вернее даже не выпила, а вдохнула необыкновенный аромат горного винограда среди зимы. Евгений допил из её бокала...
Не было радости, все было против её воли. Она не прогоняла, а он принял это как руководство к действию...
Ей захотелось на улицу, из дома. Он пошёл с ней гулять: «Я понимаю, что мягко говоря, сегодня осточертел тебе». Поехал домой. В понедельник позвонил по местному и пригласил к своей маме. Света пожалела, что была одета не в лучшее. Но и лучшего, в принципе, не было. Носила она всё ещё короткое, в то время уже вышедшее из моды (царило миди). Так что рядом с мужчиной, начавшим рано седеть, Света смотрелась девочкой.
Квартиру матери он открыл своим ключом. Свете объяснил, что она на концерте, придёт позже, а поскольку они теперь муж и жена, то надо им бывать вместе.
Мама пришла с концерта. Света ожидала увидеть старую женщину, а увидела моложавую и модную – опять же "светскую" львицу. Мама была всего на 18 лет старше сына. Парик, вязаное платье до полу, уверенность в себе. Она художник, год на пенсии, занимается творчеством. Новое хобби – вязальная машина (тогда диковина). Внимания к гостье мама не проявила. Рассказывала о спектакле, о родственниках, которых, кстати, скоро собирается навестить в другом городе... На смотрины это всё не было похоже.
Променады с "несветской" Светой продолжались. Перед одним концертом он, кроме программки, купил какой-то глянцевый буклет и открытки с видами. Объяснил, что «ему нравится повладеть красивым». А о молодой, сильно манерной и весьма накрашенной балерине сказал:
- Кто же успел её сделать такой?
Далее был Новый год, 8 Марта, Светин день рождения. Во всех праздничных случаях Евгений дарил цветы. Их надо было уже не только «достать», но и изъять: он проносил цветы по академическому коридору с тонкой находчивостью, заворачивая их в рулон ватмана. Чертёж несёт или географическую карту... И, чтобы никто не видел, быстро вынимал букетец. Конспирация пока нужна – Света это понимала. Она не желала «персонального дела» близкому человеку.
Тут ещё в его отделе произошёл трагический случай: в автокатастрофе погиб начальник. А исполнять обязанности поручено было ему, Соболевскому. Он рьяно впрягся в работу. Да ещё проходил съезд партии - тем более нельзя ударить в грязь и есть возможность отличиться. Евгений был сильно простужен, но ходил на работу, даже по выходным. Света переживала. Он обижался, что Света по телефону говорит "долго", отрывая его от начальственных обязанностей. Работа, работа, работа...
Подходила к концу весна. Света поняла, что его решения не будет.
Настала долгожданная сессия. Раньше святым делом было отпустить сотрудника на экзамены. Студентка-вечерница любила сидеть над книгами и с головой ушла в учебу.
Через месяц, уставшая и бледнолицая, она вернулась на работу.
- Как ваши дела? – учтиво осведомился в коридоре Соболевский.
- Я очень способная, - ответила Света и прошла мимо.
Улыбнулся. Позвонил на следующий день, но сотрудники сказали, что Света заболела:
сказалось нервное напряжение. Хворала она всё лето. А Соболевского, «как «ценного работника и отменного семьянина», рекомендовали в вышестоящую организацию, что сулило повышение и ещё одну звезду. «Вон покатилась вторая звезда вам на погоны»...
И вот они увиделись. В том же коридоре, где происходило «вручение» букетов в рулоне.
- Похудела, - сказал Евгений с доверительной интонацией.
Она не ответила.
- Как твоя учёба?
- Я очень способная.
- Я это уже слышал однажды.
Света пошла дальше.
Через какое-то время Евгений позвонил опять:
- Завтра вновь буду у вас на фирме. Ты воинственно настроена?
- Нет. Но видеться не надо.
- Тогда всего тебе самого хорошего, - искренне сказал он.
...Потом у Светы была комсомольская работа, защита диплома... Она вышла замуж. Родила дочку. Её тоже назвали Женей, в честь свекрови. «Благородная» - вспомнила Света. Потом родился сын...
Светлана Николаевна жила с детьми одна. Она таки стала «светской дамой» - это она слышала от разных инстанций: образование и труд как "органическая необходимость" сделали свое дело. На двадцатилетие дочери Жени мама решила сделать ей подарок. Взяла у известной актрисы-тёзки, которую дочь очень любила, автограф и сочинила песню «Евгения», ставшую лауреатом московского конкурса. Премьера должна была состояться в Доме композиторов.
Когда давний друг Светланы Николаевны спросил, помнит ли она Соболевского, она отвечала: нет. «Как это должно быть обидно - быть первым и забытым?» - посетовал приятель. Но когда приходилось туго и хотелось кому-то пожаловаться, она вспоминала Соболевского, хоть ненадолго. Отец, брат, сын и первый мужчина – вот родственники по мужской линии в твоей жизни. И всё же обида жила: «И кто-то камень положил в её протянутую руку».
Светлана Николаевна по Интернету узнала телефон Соболевского (он жил в квартире матери) и решила поздравить его с 60-летием. Позвонила, назвалась девичьей фамилией и услышала тот же красивый голос. Евгений был очень удивлён, насторожён (не понимал причины звонка), но доброжелателен. У него двое внуков, военная пенсия, участок под Москвой, машина. О семейном положении друг друга не говорили.  Она пригласила его в Дом композиторов к четырём часам. Согласился. Она будет в чёрном.
Но Светлана узнала, что концерт продлится три с половиной часа, а её песня в конце. Вечернее чёрное платье ей надевать не захотелось – надела красное. Пришла за час до окончания. Зал – полон. Сесть негде. Этого она не ожидала. Стояла у портьеры, боясь шуршать целлофаном своего букета. Через какое-то время освободилось одно место в середине зала. Светлана пробралась туда с извинениями и наконец села. На сцене продолжались выступления. Прошло полчаса. Рядом сидящий мужчина, седовласый, полный, респектабельный, наверное композитор, произнёс:
- Это единственное, что можно было сегодня слушать.
- Вам нравится этот исполнитель?
- Я просто хотел сказать, что это единственное несерое произведение.
Далее выступали известный детский ансамбль. Пели под фонограмму.
- Что они делают с детьми! - возмущался сосед.
- Совершенно согласна с вами.
- Кому вы принесли цветы?
- Я вручу их позднее.
Затем недовольный «композитор» встал и ушёл. Но разговор и голос его запали в душу. Наконец спели и Светину песню. Она пошла за кулисы поблагодарить исполнительницу. Вышла в фойе. Никого там уже не было. Тогда она  п о н я л а, что судьба освободила ей место именно возле этого человека – Евгения. Это был он! Но он был уже пожилой мужчина (прошло более двадцати лет). Они познакомились ровно пол её жизни назад. А встретившись «в мире новом», не узнали друг друга. Она была, как он и предрекал, молода всегда, «ягодкой» быть не переставала. На другой день Светлана позвонила Соболевскому и услышала:
- А я был там.
- Я знаю.
Не призналась, что сидела рядом. Обидела бы тем, что не узнала.