Листочек

Как только я прикурил сигарету, мне дали по затылку. Естественно в этих краях, естественно и то, что я не удивился, очнувшись с расфокусированным зрением в тёмно-зелёном обшарпанном подъезде. Кошелька я не нашёл, однако телефон спокойно почивал в кармане, теснясь с ключами. Я отряхнулся и провёл рукой по лицу, слизнув с неё кровь. Поверьте, это не самая худшая из бытовых передряг. Вылетел на улицу и поплёлся вдаль. Порванное пальто хлопало по спине, в большой палец ноги вошёл на несколько миллиметров осколок оконного стекла- видимо, меня не хило помяли.
Я абсолютно не знал, куда теперь идти и пошёл к ней. Что тут особенного рассказать? Мне просто была открыта дверь, я бросил верхнюю одежду на пол, зажал в зубах шарф и выдернул из ноги осколок.  Её не было дома- не помню даже, откуда у меня её ключи. То ли она сама мне их дала, то ли я сделал себе копию втихую, чтобы радовать её сюрпризами. В любом случае, пустая квартира была затянута ноябрьским холодом и я поставил допотопный чайник на огонь. Пришлось стянуть рубашку- заляпанная кровью, она напоминала картину Стендаля только в состоянии полной укуренности.
Я сел за стол, взяв ручку и клочок бумаги. Мне ничего не оставалось, как сесть и писать. Когда неизвестно, сколько тебе осталось, а кровопотери немалые (да ещё и сотрясение, судя по всему- глаза до сих пор не ловили объекты, а к горлу подступала тошнота), уже нет места чему-то до боли знакомому ранее. Ты совершенно теряешь эгоизм вкупе с чувством реальности. Поэтому, наверное, такие моменты исключительны. Вот он, мой последний плейлист. Вот он, небосклон моего существования.
Я уже не помню, что было потом. Выжил, и даже не хочется знать, где я очнулся, когда и какой ценой. Но она нашла на том клочке бумаги всё. В тех строках не было меня или её. Были Мы.

Двадцать два доллара звонкие, серебро.
На крыльях лететь только чайкам над нами.
Бренное чувство этого тела,
Бедной души краеУгольный камень.
Съедены молнии и все дожди
В городе рек, размытых по Гауссу.
Небо видело больше, чем бы хотелось,
Что оно посерело. Кается, кается.
Без слогов
Без антонимов
Без эпиграмм
Побежали, размазались, втюрились.
Все любили, все знают историю дня,
И от страха они аж окуклились.
Бабочками немногим суждено стать,
Кое-кто улетел, кое-кто и разбился.
Это ныне не гроб, а большая кровать.
Это ныне не пользовался, а влюбился.
Вот конец кафедральным соборам настал,
Но пока колокол звучит в душах-
Будет вечно любовь- изнутри и сполна.
Будет вечно нам течь дождевой фон!
Послушай...

/На том запись из дневника обрывается. Дальнейшую информацию восстановить не удалось -на дневнике обнаружены следы спермы, зубной пасты и гуталина./