Судьба лётчика

Перед той, самой страшной, войной
Все мальчишки стремились в небо,
Хоть и жизнь была непростой,
И порой не хватало хлеба.

Назревала плохая погода
И в политике, и в стране…
Кто был с двадцать второго года,
Те, как раз, подоспели к войне.

Двадцать второго июня, утром,
Немцы напали на нашу страну,
Киев бомбили уже, как будто…
И призывают ребят на войну.

Отобрали в училище лётное,
По здоровью прошли. Повезло,
Что попали тогда не в пехотное?
В лётном тоже совсем нелегко.

Рвались в небо, летать бы скорее –
Это дело мужское, не мальчиково…
Среди них – Николай Киреев,
Родом курский, село Иванчиково.

Ну, какие из них были мстители…?!
Их в чугуевское записали,
Скоро будут они истребители, 
А пока самолёт изучали.

Хоть держали штурвал неумело
И порой приходилось не сладко,
Но освоили лётное дело
По программе: «Взлёт и посадка».

Не бедна страна на таланты
И из каждого вышел толк,
И пополнили младшие лейтенанты
Сто восемьдесят третий авиаполк.

Здесь доучивались летать
На «ЯK»е, почти что лучшем.
«Можешь пока не сбивать, не стрелять,
Только держись за ведущим», –

Так их напутствовал комполка,
Нервничал, все это знали.
Предстояли большие бои, а пока
Все готовились и ждали.

Вот и дождались штурма врага,
И в небо летят наши крылья…
Июль, сорок третий… У Курска дуга.
Сражается эскадрилья.

Тяжёлый бой, фашистские атаки.
И день, и ночь земля гудит:
Идут на Прохоровку танки…
Враг не пройдёт! Он будет бит!

И что же, где же Николай?
Где этот курский воин?
Одиннадцать минуло дней,
И он – награды удостоен.

Всегда в боях, ведомый в двойке
В разведке, на штурмовке, как когда…
А на его груди, на гимнастёрке,
Сияет орден «Красная Звезда».

За первые сражения, их больше двадцати,
Над Прохоровкой, Обоянью…
Над Белгородом вёл воздушные бои
На грани смерти и за гранью…

Земля горит, и в небе жарко!
«Садится» лётчик и уходит в тень.
Теперь уже идут бои за Харьков.
По три-четыре вылета за день.

Вот из полка дают ориентировку,
И Николай взлетает, не один,
Прикрытием уходит на штурмовку,
А направление – на Люботин.

А там зенитки, танки и пехота,
Там наш пошёл в атаку батальон.
Им помогают с неба самолёты
У немцев разгромить укрепрайон.

Они летят и цели накрывают,
Но «Мессершмитов» много у врага
И Николая в том бою сбивают,
И «ЯК» горит, кровоточит нога.

Горит лицо. Он в этом бое лютом,
Когда уже совсем заглох мотор,
Машину покидает с парашютом
И попадает прямо в чей-то двор.

И в этом ему крупно повезло,
Что девушка, а звали её Вера,
Она его спасла судьбе назло.
Она в подвале прячет офицера.

Но вот отряд фашистов к ней идёт,
Грозят убить. Она им – что не знает…
И Николая им не выдаёт,
А ночь придёт – еду ему бросает.

Так выжил лётчик. Через девять дней
Из Люботина выбили фашистов.
Спасибо Вере и звезде своей,
Он в госпиталь отправлен будет быстро.

Залечит раны и опять в сражения
За Днепр, за Украину, за Молдавию,
До полного страны освобождения,
Внесёт в Победу лепту, и не малую.

Потом Румыния и Венгрия…
Везде жестокие бои,
Опять собьют его над Сенчею,
Из плена вызволят свои…

Старшим лейтенантом в орденах, медалях,
Командиром лётного звена,
В дом вернётся (голова седая),
Только лишь закончится война.

Будет он в колхозе бригадиром,
Не похвастает, и в этом всем пример,
Что он был когда-то командиром,
Что он был гвардейский офицер.

Он женился, мирной жизнью жил
Он со всеми ладил, помогал…
Он с женой двоих детей растил,
Только всё же чёрный день настал…

Два полицая бывших, отсидевших,
В то время вышедших на волю,
Под немцами ходивших, озверевших,
В пятьдесят седьмом убили дядю Колю.

Да, не убили его асы
Из групп: «Рихтгофен» и «Удэт»,
Зениток огненные трассы…
Убил земляк, почти сосед…

За что убил – никто не знает.
Зависть или месть, ну что тогда?
Сердце боль и горечь заполняет.
А по делу не было суда…

(На фото лётчик, командир звена, 150-го (183-го) гвардейского истребительного авиаполка Киреев Николай Алексеевич)