Весной это было

               
   Весенний денек пленил своими запахами. Хорошо! А тут отец еще лошадь привел, волочила она за собой на постромках борону и плуг. Пахать она была непривычная, да и я не совсем умею. Но рядом был отец, показал, как ее надо водить по борозде. «Сторонись ее», - был такой отцовский совет. Грачи мешали, под ноги лошади лезли без страха. Я с детства не любил грачей. Помню, в деревне Тюшево возле больницы росли липы высоченные, и на каждой по нескольку грачиных гнезд. Молоденькие неоперившиеся грачата, бывало, падали. Летать не умели – шмяк и об землю. Какой же крик поднимали грачи! А вот сегодня орущая грачиная стая мешает мне работать.
   Но допахали огород, подцепили борону. И я, сев на коня, распевал песни и кружил по огороду. Закончил боронить и попросил разрешение отца отвести лошадь в табун. Как настоящий казак поехал к табуну, что находился на берегу реки Вожа. Табунщик принял лошадь, похвалил меня, и я перебежками отправился в деревню. Дорога петляла по лугу, потом повела на пригорок, поросший ветлами. Начало смеркаться. Вот полетела стая грачей (опять грачи!), там были и вороны, и галки. На верхушках ветел подняли такой галдеж из-за места на ночлег! Стало темно. Дорогу ощущал голыми ногами: то трава под ногами, то узкая тропка. Вдруг куда-то провалился. Подо мной кто-то захрипел, зашевелился. Испугался, руками нащупал край ямы, ухватился за какой-то сук одной рукой, а другой стал искать опору. В кулаке оказался клок грубой шерсти. Неужели в преисподней, сижу на черте? Страх поднял меня на ноги, вымахнул я из ямы.
   Открыл дверь своей избенки, свалился на кучу тряпья у окна. Мама присела рядом, голову на колени положила. Я все твердил «Черт! Черт!» - и рукой показывал, какой он высокий. Где и как упал в лесу – все рассказал. Как мама догадалась сходить именно к той соседке, у которой убежал козел? Потом она и другие соседки взяли веревки, фонарь и пошли искать пропажу. Козел упал в яму на кладбище. А когда вытащили козла (черта!) из ямы, вот смеху было!
   Долго еще надо мной потешалась деревня. Так много страху я тогда натерпелся, что не обижался на насмешки. Пусть.