Сказ одного геолога

                Дождик шел. Тепло в палатке.
                Спим. Читаем. Ставим латки.
                Постепенно разговор
                разгорелся как костёр –
                кто что видит, кто что слышит,
                кто что думает, чем дышит.
                Всем в углу гитара вторит,
                с кем - согласна, с кем и спорит.
                Дело за пол ночь. И вот
                тень высокая встаёт –
                незнакомый мне геолог
                застегнул палатки полог,
                бросил два полена в печь,
                снял нагар с заплывших свеч,
                закурил. Затем невнятно
                пробурчал под нос: «Понятно»,
                и на корточки присев,   
                начал сказ свой нараспев:
                «Как-то Галка (во девчонка!,
                для ребят -  что соль в печёнке!),
                техник-геофизик года три
                и геолог – кончил МГРИ,
                говорят (а может зря?),
                что дурней был фонаря
                (фу, чуть, не забыл -
                он для всех нас Санькой был),
                утречком пошли в маршрут.
                В горку здорово не прут,
                стукнут камень там, то тут, 
                то в тенёчке отдохнут,
                а в обед (чего таить!)
                можно «соньку придавить».
                Ну, а после снова в путь,
                и вот тут заварки суть:
                надо ж было быть беде –
                Саньке по большой нужде..
                Едем дальше. Ну, так вот,
                после небольших хлопот
                всё прошло благополучно,
                без проблем, довольно кучно.
                Ну, к чему здесь детский смех?
                Не такой уж это грех.
                Кто здесь может поручиться,
                что с ним тоже не случится?
                И к тому ж, там повариху Машу,
                готовы все побить за с салом кашу -
                ведь с неё все как один
                среди жиденьких осин,
                под каким-нибудь кустом
                настрадались животом.
                Дальше. Где была, там Галки нет.      
                Крикнул, но молчание в ответ.
                Тишина стоит вокруг,
                обострился Санькин слух.
                Вдруг за ближнею сосной
                слышит слабенькое «Ой!».
                Осторожно. Шаг, другой –
                яму чувствует ногой.
                Наклонился, посмотрел –
                есть ли грешному предел:
                бурый Мишка почём зря,
                Галку «давит» втихаря.
                Мишкин выдох, Мишкин вдох
                заглушали Галки «ах» и «ох».   
                С удивленья Санькин рот
                шире стал любых ворот,
                слова вымолвить не мог,
                тут же шмякнулся на мох.
                Галка вылезла. И вид!
                Боже ж ми! Позор и стыд!
                Всё открыто: ноги, плечи
                и о чём запретны речи –
                заграничная витрина,
                как музейная картина.
                По привычке руки в боки,
                как базарные сороки,
                и на обалдевшего Санька
                прямо с ходу с матюка:
                «Раз туда тебя же трах!
                Ты что прячешься в кустах?
                Что, прельщают твои зенки
                мои голые коленки,
                а быть может чернота,
                что пониже живота?
                На, смотри, вот видишь – фиг,
                и катись отсюда в миг.
                Ты – младенец, сосунок,
                и тебе же невдомёк
                в чём здесь кроется причина,
                но пойми, медведь – мужчина!
                А из нашего отряда,
                и кого поставить рядом?
                Мелкота и вшивота,
                а вот Мишка – лепота!
                Есть к чему лицом прижаться
                и за шёрстку подержаться,
                ну а в лапах как сожмет,
                так сердечко и замрёт».
                Чуть с земли приподнимаясь,   
                Санька страшно заикаясь:
                «Не-е на-р-рок-ком  ты с-с-дур-рела,
                б-б-белен-ны что ль п-п-переела?»
                Но медведь тут рявкнул так,
                что хоть бегать Куц мастак,
                то он здесь бы час подряд
                созерцал бы Санькин  зад.

                Через месяц пять в лесу
                увидал Бобёр лису:
                «Слышишь, старая Лиса,
                Галка с ямы понесла?».
                Ну а та ему в ответ:
                «Болтунов же носит свет.
                Ошалел, как старый мерин,
                ты кому, дурак, поверил?».

                Стало всё самим собой
                в август в первый выходной.
                Разрешилась Галка сразу
                небывалым Дикобразом,
                удивив двадцатый век:
                сзади вроде человек,
                ну а спереди, о, бог! –
                лапы вместо рук и ног,
                между ними…нет, молчок.
                По секрету – был смычок,
                да такой! – любая скрипка
                пела б песенку без скрипа.
                И как водится у нас
                шум наделала тотчас,
                пропечатали в газетах,
                кое-кто просил совета,
                что и как, и почему,
                да ещё (вот не пойму) –   
                Галку вместе с зоопарком,
                для поддержки нашей марки,
                повезли вдруг за границу
                показать арабу-принцу.
                Не пролезло, и её оттуда
                как пушинку ветром сдуло.
                Вскоре про неё забыли,
                на все стороны пустили,
                с сыном, правда, разлучили.
                Но развеяла кручину
                раздобрейшая гадалка –
                посулила она Галке
                подходящего Валета
                в конце будущего лета.
                Ну а с Санькой что? Жив курилка.
                Три дня парился в парилке,
                чтоб вернуть себе дар речи
                после злополучной встречи.
                А затем он смылся. Надоело
                отвечать всем то и дело:
                «Почему хоть через день
                побороть не смог ты лень
                и у страдающей девчонке
                не пошарил под юбчонкой
                тем, чем был силён так Мишка?
                Или у тебя там просто шишка?».
                Против этого советы,
                со всего собрали света,
                докатились до природы –
                день за днем всё в том же роде.
                С Дикобразом что? Никто не знает,
                где смычок его гуляет.
                Слышал я – он не удел,
                по анкете есть пробел.
                Рассудите ж наконец,      
                кто же был его отец?
                Говорите, что медведь,
                но товарищи, так ведь
                можно впасть в абсурд сплошной,
                превратив весь род людской
                в растревоженный зверинец -
                Мишка был и на мизинец
                на человека  не похож
                среди мяса сытых рож
                (успокойтесь, прошу вас,
                за кордоном, не у нас).
                Вот и всё. Ложимся спать,
                завтра рано всем вставать».

                Вскоре стихло. Может мне
                сказ причудился во сне?