Большая Волга

ВОКЗАЛ
В чём ностальгии нынешней исток,
Что спрятано у памяти в заначке?
Не паровоза ли московского гудок,
А может, красный флаг на  водокачке?
Витрины станционного буфета,
В которых бутерброды, пиво, квас,
Надеждой смутной в амбразурах касс
Картон пробитого компостером билета?
Вокруг вокзальных лавок резеда,
Зазелёневший круг пожарных бочек,
Пробивший гравий маленький цветочек,
Что рос неосторожно между шпал,
(Когда здесь проносились поезда,
Он вслед им утвердительно кивал)...

Припомнил - и открылось запоздало:
Со всей округи, будто паутинки,
Тянулись мостовые и  тропинки
К платформе большеволжского вокзала.
Сюда дорог протоптано немало,
Был каждый сам по жизни проводник,
Здесь множеству путей лежит начало,
Одним - в огромный мир,  другим - в  тупик.

Различный путь, но в чём-то одинаков.
Мы внуки королев и королей
Из временных строительных бараков,
Мы двориков советских ветераны...
Страна военные залечивала раны,
Жить становилось лучше, веселей.

ДВОРИК
Уютный дворик, старый клён, навес,
«Победа» под брезентовым чехлом.
На первый взгляд почти металлолом, 
Стоит давно и никуда не едет.
Вы спросите: а сколько же ей лет?
- Да, полно, есть ли возраст у побед!
(Нас в школе старость уважать учили).

- Точить ножи, кастрюли, вёдра чиним!
Как будто древнегреческий Гефест,
Седой цыган в поддёвке из овчины,
Корундом о булат ножей звеня,
Играет струйками колючего огня.

Скрипит и охает убогая повозка,
Трясётся по булыжной мостовой.
На ней старик, лицо белее воска.
Вернулся с фронта без обеих ног,
Шутил неловко о длинне порток,
Не надо, мол, ни туфель,  ни сапог...
Обменивал тряпьё, металл, бумагу
На разный ширпотреб. И  жил как мог. 

О ПИОНЕРВОЖАТЫХ
Бумага стерпит всё! Хвала бумаге!
Был на Вокзальной пионерский  лагерь,
Там в десять вечера играл отбой горнист
И пионер(почти что коммунист)
Послушно отправлялся спать в палату.

Как только засыпал последний пионер,
Коварный, пресловутый адюльтер
На лагерь начинал своё движенье.
Слетали с яблонь яблоки со стуком,
И мы сверяли каждый свой поступок 
С законом неземного притяженья,
Когда пространство раскладушкой сжато.

Был  алый галстук на груди вожатой
И белый лифчик шёлковый на ней
И были трусики небес куда синей.
(Связь секса и политики тесней.
Прощай авторитет, прости Отчизна!
Предчувствую, не избежать укора).
Неужто в те года расцветка триколора
Сближала нас волной патриотизма?
Сомнителен итог и вывод дерзкий,
Но возраст был такой не пионерский.
И лагерь был не из времён гулага.
Прости, вожатая, терпи, бумага!

ВОЗРАСТНОЕ
Бег времени неумолим, неслышен,
Он быстротечен и неотвратим.
И все мы сквозь него, кружась, летим
К земле, как лепестки отцветших вишен.
2006г