С наступлением темноты...

С наступлением темноты,когда свет скрывается в пучине мрака из безвыходности и бессилия своей природы ко мне в голову забирается мысль. Десятки картин,сотни комнат и тысячи дверей,гирлянды свечей,столы стулья...всё это и многое другое в этот момет как будто бы возносится из пропасти в которой по своему обыкновению,что конечно странно,моё воображение почует на лоне белого дня. Именно это и побуждает меня писать большинство моих гениальных произведений в ночное время. Свет как слеза,холоден и чист,он сникает с очей прожжённых плодоносными жаровнями тьмы,можно сказать остатком,чем то не нужным,чем то не приходящим в угоду сознанию и великим созидательным канонам о смене времён. Знаете,каждую ночь я вижу лица,их бесстрастные и холодные взоры пробуждают во мне ангельскую добродетель льющуюся невинной слезой и суровое отчаяние,в момент которого кульминационно выходит одна из сцен с преднамеренно искаверканным сюжетом. Эпилог как всегда ознаменован триумфом,эдакий апофеоз несбывшихся доселе грёз. Единственное чего я так и не могу понять,так это того,почему одна дверь,одна единственная дверь в этих исполинских чертогах не скрипит,она бесшумна и безмолвна,покорна как кроткая дева и безупречна как дорогая проститутка. Все двери,все скрипят и половицы скрипят,и даже кровати скрипят,не потому что на них возносится к небесам в истомных порывах страсти какая-нибудь молодая пара,только познавшая вкус любви и желающая утолить её ненастное чрево,а лишь потому,что её тревожит сквозняк. Да,чёрт меня раздери,обычный сквозняк,а самое главное что весь этот замок напоминает мне дубовый оркестр,только и умеющий что скрипеть да потрескивать. В такие минуты я как правило предаюсь обильным излияниям своих обожествлённых фантазий. Вы спросте не мешает ли мне музыка?- Нет,отвечу я вам,нисколько! Хм,странно,но должно быть она и впрямь совсем не нарушает моего покоя и гармонии Воображения с моими Разумом и Телом. Да,возможно я изредка отвлекаюсь,но только потому,что мне не даёт покоя та странная дверь,дверь что молчит,безмолвная она мне кажется много таинственней и загадочней тех дверей которые скрипят как валенки на снегу и безусловно я нахожу в этом утешение,именно утешение,потому как знаю,что ещё не всё так сухо в моей душе,как в иссохшем глинянном горшочке стоящем у меня на подоконнике. И вот является Вожделение, прекрасная актриса вроде Монро,только с полномочиями товарища Сталина и молвит: напиши мне стишок!Ну напиши мне стишок!А нето расстреляю!...конечно всё обстоит гораздо изящней и в достаточно миловидной форме,только своим видом оно не скрывает своих всевластных возможностей надругаться надо мной осквернив сожалением и ковами печали. Эти скатологические элементы занимают каждую почётную урну в моих зыбких чертогах и что самое удивительное они вполне ощутимы!Весь этот храм,он как механизм швейцарских часов,точен до мельчайшей детали и мерконтилен до времени и конечно же денег. Неслучайно в означенный час он тает,чтобы явиться следующей ночью во всём своём желеобразном великолепии. Посудите сами,если слеза остаток,ненужный и никчёмный,жалкий и непригодный,то чем в итоге обратится мой желеобразный дом под палящими лучами знойного солнца?Вот именно!Одной большой концентрацией всего того,что называется излишком производства,проще говоря ненужным,бесполезным!И тем не менее я верю в то,что мой терпкий рай каснётся десницы белого дня и когда длани его оросит смертная река он познает всю власть вселенской тоски над своей немощностью яркого блефа,так остервнело и так легко изымающего святую воду из священного сосуда. А ведь ни мало миров погибло в рабстве светлых иллюзий лучезарной звезды!И я верю,я знаю,что исключений нет и не будет,и даже не суждено им статься твёрдой поступью на донце глубокого колодца людских размышлений. Потому,именно потому каждую ночь я смыкаю очи оросив их слезой,в предвкушении того,чего миновать не суждено сущему наделённому властью фантазий и гением зодчества.