Карпатская быль. Поэма

           Другу Юрию Киселёву

Карпаты! Край песен гуцульских!
От дома ты так далеко!
Красы разнотравное буйство!
Здесь так хорошо и легко!

Я ехал сюда трое суток
С Лугани-реки берегов.
И вами пленён мой рассудок,
И в жилах бурлит моя кровь.

На кромке осеннего леса
Стоял я и думал: "Уже ль
Гулял тут когда-то Олекса?
Быть может, его это ель?".

Пройдя перевал Яблоницкий,
К Усть-Чёрной я вышел пешком.
Воды зачерпнул из криницы,
Согбен под своим рюкзаком.

Пробрякала мимо телега,
Старухами, детьми полна.
"Неплохо бы место ночлега
В лесу отыскать дотемна".

И я углубился в смереки,
Тропой потаённой пройдя.
В мешок целлофановый некий
Закутан на случай дождя.

Течёт ручеёк незаметен.
Петляет по лесу тропа.
Седого я воина встретил,
Одетого в форму УПА.

"Откуда он здесь?" - я подумал.
"Как в век двадцать первый попал?
Быть может, то злой чей-то юмор,
Иль правит УНСО карнавал?..".

Он вышел, заросший, в щетине,
Сжимая ружейный приклад.
И "Слава" сказал "Украине",
В меня устремив острый взгляд.

Я, встречи такой удостоен,
Забыв про ночлег и приют,
Лишь выдавил: "Слава героям",
И после: "А как вас зовут?"

"Я Фёдор зовусь Семистяга, -
Старик начал свой разговор. -
Хлебнул я с лихвою ГУЛАГа,
И псевдо имею - Орёл.

С конца я здесь сорок второго
Хожу среди сосен и гор.
Приказ здесь стоять дал мне провод.
И в силе приказ до сих пор.

"За волю и честь Украины
Сражается каждый из нас!
Погибнуть в бою рождены мы!" -
Сказал мне Чупринка Тарас.

А в юности видел Степана
Я как-то в Стрыю у себя.
Он жив ли сейчас, я не знаю.
Давно развела нас судьба.

Найдя черенок от "сапёрки",
В лесу себе вырыл я схрон.
Вон там он, за дальнею горкой,
Чащобой глухой окружён.

Друзей крепко в памяти лица
Остались с той давней поры.
Боролись с Иваном и Фрицем
Повстанцы, юны и храбры.

Родился я где-то под Стрыем.
Давно того хутора нет.
Спалён Сатаною он, Вием.
Людей поколол багинет.

Но страстного, верного сына
Сумела она воспитать,
Отчизна моя, Украина!
Моя вековечная мать!

Отец мой, Владимир, - католик,
Священник из УГКЦ.
Имел он и силу, и волю.
Защитника люди в отце

Во всём завсегда находили.
Он всем им, чем мог, помогал.
Мы жили почти в изобильи,
Он рук своих не покладал.

А мать звали Марта, полячка.
Дочь мастера с города Лодзь.
Была найпервейшая швачка,
Жаль, долго ей жить не пришлось.

Нашлась на людей злая сила,
Косившая край мой родной.
Тогда здесь "испанка" ходила,
Ещё перед первой войной.

Так мать умерла, дед и дядя.
Сеструня сгорела свечой.
Не знали мы противоядья
От страшной напасти чумной.

Потом... Это год был пятнадцатый,
Уже воевали кругом.
Отец стал на фронт собираться,
Победы хотел над врагом.

Мы были тогда под Россией
От Марамароша до Татр.
О Боже, ты всех упаси нас
Войны повторить тот театр!

Хотя он и так повторился,
Вторая была пострашней.
А в первую пёр тут Брусилов,
Любимец российских царей.

Травили удушливым газом
Земли нашей славных солдат.
Вернулся отец одноглазым.
На мылице - старший мой брат.

В России гремит революция.
Империи треснули швы.
Недремано око Пилсудского.
Наш край ему мил был, увы.

Просуществовала недолго
Та наша республика ЗУНР
И стяг сине-жёлтого шёлка,
Владимиров гордый тризуб.

Брехали собаки в конурах,
Кричало с дубов вороньё...
Сражался отважный Петлюра
За наших свободу краёв.

Мой Симон!.. Орёл грознокрылый!
Победа была так близка!
Но только Пилсудский был в силе,
И  P o l s k a  крепка, велика.

Не смог разгромить польских воев
И натиск орд красной Москвы.
Кто почестей был удостоен,
А кто собой полнил гробы.

И так мы прожили под Польшей
Без года почти двадцать лет,
То с песней, то воя по-волчьи.
Я рос, узнавал белый свет.

Отцу помогал по господе,
Пел в хоре церковном, пахал.
За файных кобет бил по морде,
Борзел коли фраер-нахал.

До хутора вести скупые
Ходили тогда про УВО.
Перацкого, слышал, убили
За голод в Украйне и мор.

У церкви тарелку прибили,
Тянули радийный мы дрот.
Варшаву и Краков ловили
С помехами в вихре частот.

Одну передачу любили -
Всегда пробивала на смех -
"Весёлая львовская хвыля".
Шутили там Щепка и Чех.

Батярские песни звучали,
Про пиво, про гарных дивчат.
Наверное, их постреляли.
Давно голоса их молчат.

И жил я, ни бедно ни худо,
Характером крут, как гроза.
А сам-то ты будешь откуда?" -
Старик, речь прервав, мне сказал.

"Сюда я приехал с Луганска,
Для вас я, наверно, "схидняк"...
"Да нет, я не буду ругаться.
Оттуда был храбрый вояк.

Такой городок... Третья Рота.
Стоит он на речке Донец.
Военную храбро работу
Всегда выполнял тот стрелец.

Во имя святой Украины
В рядах нашей сотни тогда
Сражались татары, грузины,
И даже еврей был, о да!

Он поваром был, куховаром.
Имел от оков по рубцу.
Как туго с харчами нам стало,
Мы месяц рубали мацу.

Я помню то жаркое лето,
Те дни в золотом сентябре,
Когда проходили советы
По нашей зелёной земле.

Под флагом ходили по сёлам,
Про мир и союз говоря.
Встречали их песней весёлой,
И были они, как друзья.

Но месяц прошёл за неделей,
И флаг этот быстро поник.
Недолго продлилось веселье.
Звериный открылся их лик.

Без совести, Бога, морали
Советы росли вглубь и вширь.
Скотину, курей отбирали,
Сгоняли народ мой в Сибирь.

С села мы тогда убежали
Под сень вековечных смерек.
И что же? Боёвку создали,
Врагу дать отпор чтоб навек.

Что власть та полвека продлится,
Об этом не ведали мы.
Но - колосу нужно налиться,
А многие были юны.

Кто с "Пласта" пришёл, кто из "Сичи".
Один и из "Сокола" был.
Да, он Коновальца знал лично.
Не знал лишь того, кто убил.

Остались пять стрильн от поляков,
Гранаты и противогаз.
В безлунную полночь по знаку
В село дружно вторглись в тот раз.

Обрушились глухо удары
На головы красных служак.
Но мы одного лишь не знали -
Запродал нас войт-австрияк.

Откуда взялись, из-за леса
Нас взяли чекисты в кольцо.
Со мной лишь пистоль легковесный.
Палил я кому-то в лицо.

Слетелись, как чёрные круки,
Солдаты до наших ворот.
Задрали мне за спину руки,
Заткнули рубахою рот.

Пришёл на майдан председатель,
Ему заплатили грошей.
Всю жизнь был он трус и предатель,
Погнать его было взашей.

Так принял свой крест я на плечи,
Как многие наши бойцы.
С утра потащили в Яремчу.
Радели в ту ночь полецы.

В застенке прокуренном душном
Лежал я на нарах, избит.
И принят я там был радушно,
Зачлось мне за тот мой кульбит.

В лицо сто свечей мне лупило,
Когда проводили допрос.
И что же мне делать тут было?
Не выдал я, и не донёс.

Со мною тюремщик сурово
Беседу протухлую вёл.
Ему не сказал я ни слова.
В Сибирь по этапу пошёл.

Сидел я до сорокового
За Обью, в посёлке Шарташ.
Потом повезли меня снова.
И вновь застрочил карандаш.

Своими глазами я видел
Ту теку, листов в восемьсот.
Ох, как я тогда ненавидел
Всех тех, что гнобят наш народ!

Так вот. Волочились Транссибом
Теплушки столыпинских лет.
И Богу сказал я "спасибо"
За жизни удачный момент.

В Ишиме мы, помню, стояли.
Послали меня за водой.
В "Кулацкий" за водкой погнали
Тогда капитан и конвой.

Мы с Пашей-троцкистом держали
В руках алюминевый бак.
Водою его заправляли,
И сразу - в вагон, так и так.

Но, видя, что нету охраны,
Я хлопнул его по плечу,
"Прощай", мол; и враз, как ни странно,
Дал дёру. Что дальше - молчу.

На плечи свалилась свобода
Ценнейшей из жизни наград.
Плутал где-то около года,
Покуда вернулся назад.

В село своё сунуться страшно,
Там добрая память о мне... -
Ругнулся старик лайкой смачно. -
Сто лет и ему, и жене!

Но, раз, вижу, Гандзя к кринице
С пустым коромыслом идёт.
Пришлось мне тогда объявиться.
Ведь голод - кишки уже рвёт.

Ну, тут она оторопела.
Меня уж не ждала в живых.
Воды поднесла мне несмело,
Сказала про долю родных.

Их выслали тоже в сибирский
Таёжный неведомый край.
И в хатах живёт их российский
Теперь друг, товарищ и брат.

А хлопцы, кого не поймали,
Скитаются где-то в лесах.
Вот так. Я стоял, неприкаян,
На Солнце смотрел в небесах.

В карпатских лесах, полонинах,
Искал я их месяца два.
Костров не палил ночью длинной,
И редко когда был привал.

Но встретил я их наконец-то
Под Косовом возле ручья.
Решили они - я советский,
Стреляли по мне из ружья.

Орал я: "Я Фёдор! Чего вы?!
Сбежал я из плена, братва!"
Затихли ребята. Ни слова.
Лишь тихо шуршит мурава.

Подумали, будто я призрак.
В живых уж, мол, Фёдора нет.
А как же? Ведь как могли вызнать
Они про тот тайный побег?

За локоть руками хватали,
Боясь, будто я растворюсь.
Потом уж, конечно, признали...
То я - ничего не боюсь...

На радостях было веселье,
Мадярского взяли вина.
Пожили вот так мы с неделю,
И тут разразилась война.

Встречали мы радостно немцев,
Что вышли нас освобождать,
Не зная ещё всех коленцев,
Что их выкидала их рать.

Во Львове был флаг сине-жёлтый
Над ратушей гордо поднят.
Пришла Независимость снова.
Был избран тогда магистрат.

Катилась про волю лесами
Та, радости полная, весть.
Не верили в это мы сами,
Что это взаправду всё есть.

Но фюрер был парень не промах.
Ему Украина - к чему?..
И тот магистрат был разогнан,
И брошены люди в тюрьму.

Что делать? Весь год сорок первый
С умом собиралась ОУН.
Играя то в пику, то в черву.
И крест выходил нам без бубн.

Спасала лишь в Бога нас вера,
В Украину - землю отцов.
Сплотил наконец нас Бандера
Как армию смелых бойцов.

УПА! Моя храбрая армия!
Покрова, октябрь золотой!
И мы воевали недаром
За край за наш отчий родной!

Ярилась фашистов химера,
И ливень стальной с неба лил.
В концлагерь отправлен Бандера,
Чупринка его заменил.

Звучит это странно сгодня,
Как вспомнить те давние дни,
Но с нашей железною сотней
Не сладил немецкий магнит!

Мы заняли этот пригорок.
Дали мы чертей немчуре!
Тикали от нас они бором,
Весь нрав свой арийский презрев.

И вот, мы вот тут окопались,
Наладили с хутором связь.
В реке порой часто плескались.
Ловились здесь короп и язь.

Была здесь лишь наша боёвка.
А провод в Ворохте аж был.
Мы жили здесь долго в крыёвках,
А рядом сероманец выл.

Теперь этой крыевки нету -
Завалена взрывом гранат...
Печатали даже газету,
Писали про наших ребят.

Подбили, мне помнится, мессер
Однажды с гарматы лихой.
В тот день весь народ наш был весел
В сторонке далёкой лесной.

Маляр полковой синей краской
На крыльях трезубцы нанёс.
И был совершён для острастки
Над хутором славный полёт.

Шло время. Пришли россияне.
Нацистов погнали за Хуст.
Теперь мы уже не скрывали
Своих братских пламенных чувств.

Не раз донимали нас братья,
И в адрес затятых вояк
Кричали: "Бандеры! Сдавайтесь!"...
Чтоб всех перетрафив их шляк!

Но мы здесь засели - дай Боже!
И зверь здесь лесной не пройдёт!
Полста или сотню, быть может,
Скосил их тогда пулемёт.

Он славил, треща, Украину...
И шли наши ладно дела,
Пока пулемётчика в спину
Советская пуля нашла.

Летели к пригорку гранаты,
Ружейный гремел кавардак...
Осталось нас где-то с десяток,
Усталых, но дужих вояк.

Муса, Адам, Андрис, Василий,
Прокопий, Игнат, Исмаил...
Лежат они в братской могиле,
Я сам всех их там схоронил.

Я верю, что помнит героев
Земля украины святой.
В итоге осталось нас двое.
Лишь я да Макар Дубовой.

Во время пожарища летнего,
Как лес заволакивал дым,
Клялись мы стоять до последнего,
Что пост свой вовек не сдадим.

И, то ли о нас позабыли,
То ль просто махнули рукой, -
Лавина врагов откатилась
На запад. Пришёл к нам покой.

Так странно, что пули не косят,
И нет рядом лютых врагов.
И в сорок четвёртую осень
Собрали мы ягод, грибов.

Ну вот. Год тянулся за годом.
Макар себе жинку искал
По сёлам, где полно народа.
И где-то с концами пропал.

А я до сих пор в одиночестве,
Хожу, неприкаянный, тут.
Но всё ж помирать мне не хочется.
Бандеровский жду я салют.

А что? Россиян разгромили?
Давно я их здесь не встречал...
С тех пор, как они застрелили
Хорунжего с псевдо "Капрал".

Старик закурил самокрутку,
Меж сосен поплыл синий дым.
Я понял: всё это - не шутка,
О чём он сейчас говорил.

"Прошли всю Европу солдаты
Советов, и взяли Берлин.
Шухевич погиб от гранаты.
Бандеру Сташинский убил.

Компартия правила долго,
С войны сорок шесть долгих лет,
Пока от Карпат и до Волги
Не сказано было ей "нет".

То ль рак на горе зычно свистнул,
То ль сдох кто-то в леса дали,
Но мы обрели Независимость
Ни капли крови не пролив".

Нахмурил старик молча брови,
Глазами по соснам скользя.
"Ни капли? А как же герои?
Мои побратимы, друзья?

А как же Мазепа, Выговский,
Сирко, Конашевич, Богдан,
Земли за свободу отцовской
Погибшие в битвах от ран?".

"Не смолкнет вовеки их слава!" -
Нашёл наконец я слова.
"Их помнит народ всей державы,
Забвенья им нет никогда!

Но были ещё молодые,
Боролись уже после вас.
Светличный, Стус, Тихий и Гирнык,
Но в памяти нет их у нас.

Движение "Рух за свободу"
Году в девяностом сплотил
Герой - сын простого народа
Борец Вячеслав Черновил.

Он честным был, добрым и умным,
Весь Запад его уважал.
Но крепко стояла Коммуна,
И он президентом не стал.

А после, уже в Независимость,
За год перед века концом
В аварии страшной разбился он,
Подстроенной Кучмой-скотом.

А вслед за Кучмой пришёл Ющенко.
Страна была напополам.
Конфликты и кризисы гущею
Пришли вместе с ним ко всем нам.

Он в память о Голодоморе
Воздвиг над Днепром монумент.
Степану с Романом "Героев" дал.
Народный он был президент.

Но правил не делом, а словом.
И тихо ушёл на покой.
Его заменил Янукович,
Земляк по Донбассу он мой.

Москве отдал Чёрное море,
В стране ввёл язык он второй.
Бандеру с Шухевичем проклял,
И званья лишил их "Герой".

Умолк я. Старик недоверчиво
Смотрел на мои те слова.
Закат догорал. Тихий вечер.
Катилась по небу звезда.

И нет ни салюта, ни тризны,
Лишь край есть воскресший родной.
Растаял старик, словно призрак
В смерековой чаще глухой.

Как дух вековечной стихии,
Спасавший ещё от татар,
Ступая на ветки сухие
Он шёл. Был он молод. Не стар...

...В Луганск возвращался я поездом.
Была за окном полутьма.
Душа не могла успокоиться.
Не шёл тот старик из ума.

Покуда живут ещё в мире
Солдаты из армий врагов -
Лишь смерть их, быть может, примирит.
Так было вовеки веков.

И где-то лесною тропиной
Идёт средь высоких Карпат
Последний солдат Украины,
Орёл, сын отважной УПА!

Із гір Карпат несеться гомін волі,
Із гір Карпат несеться волі зов...
Там синьо-жовті лопотять прапори - |
Там вже заграла українська кров.   | (2)

Там борами мандрують "Сіроманці",
На плечах кріс, ґраната у руках...
Батьківщини це вірнії повстанці,   |
Виконують Провідника наказ.        | (2)

Бандера шлях до волі нам покаже,
З його наказу ідемо у бій!
І розіб'єм, розгромим кодло враже, |
Запалимо визвольний буревій.       | (2)

Гей, рідний брате Заходу і Сходу,
Єднайсь в один ударний моноліт!
Ми Україні виборем свободу,        |
Загарбницький повалимо ми світ!    | (2)

Батьківщино, о люба наша Мати,
Ми знищим ката, волю принесем.
І загримлять могутнії гармати,     |
Вітаючи тебе з воскресним днем.    | (2)

Зродились ми великої години
З пожеж війни і з полум’я вогнів,
Плекав нас біль по втраті України,
Кормив нас гнет і гнів на ворогів.

І ось ідемо в бою життєвому
Тверді, міцні, незламні мов ґраніт,
Бо плач не дав свободи ще нікому,
А хто борець, той здобуває світ.

Не хочемо ні слави, ні заплати,
Заплатою нам розкіш боротьби.
Солодше нам у бою умирати,
Як жити в путах, мов німі раби.

Доволі нам руїни і незгоди;
Не сміє брат на брата йти у бій,
Під синьо-жовтим прапором свободи
З’єднаєм весь великий нарід свій.

Велику Правду для усіх єдину
Наш гордий клич народові несе:
Батьківщині будь вірний до загину,
Нам Україна вище понад все!

Веде нас в бій борців упавших слава,
Для нас закон найвищий та наказ —
Соборна Українська Держава
Вільна, міцна, від Тиси по Кавказ!