Бродяги беспределья. Часть вторая

- Конечно, есть. И не просто слетать! Зная будущее, проще управлять настоящим. Прикинь, ты знаешь курс валют или цену акций чулочной акции, или счёт матча. Или…Главное, чтобы она завелась. Прошу.
Борис открыл дверцу, и Максим без всяких колебаний забрался внутрь.
- А где руль?
- А нам не нужен руль.
Борис взгромоздился на водительское сиденье, перекрестился и стал набирать на клавиатуре, вмонтированной прямо в торпеду какие-то цифры. На электронном циферблате загорелась красным дата - сегодняшнее число следующего года.
- Так, вечером там делать будет нечего, ставим на полдень. Ну, что, готов?
- Всегда готов. И что дальше? Боря, если это розыгрыш, то я не повёлся.
- Он сказал – «Поехали!» - Борис нажал на кнопку ENTER.
Цифры на мониторе стали меняться, всё ускоряясь и, в конце концов, слились в красную дрожащую полосу. В носу защекотал знакомый конопляный душок, словно в гараже кто-то курил косяк. Максим посмотрел в окно и обомлел – гараж таял на глазах, становился прозрачнее и призрачнее, полки с инструментом словно висели в воздухе, но и они теряли конкретные очертания, становясь похожими на мираж. Стоящий рядом джип покрылся рябью, задрожал и беззвучно лопнул, как мыльный пузырь. Интерьер гаража сменился лесным пейзажем, по небу пролетала огромная лампа, то освещая всё вокруг, то скрываясь и оставляя друзей в полной темноте. Всё это длилось каких-то две-три минуты, затем лампа зависла над лесом, и стало понятно, что это было Солнце. А его перемещение по небу означало всего лишь стремительную смену дня и ночи. Всего лишь.
Цифры на мониторе тоже замедлились. Сменялись только секунды, вяло и лениво.
- Макс, мы в шоколаде! Моё желание сбылось! – Борис ликовал, чего нельзя сказать о Максиме. Его разум бастовал и сопротивлялся. Такого быть не может! Он пытался найти объяснение произошедшему. Вариантов было мало – всего два. То ли это дело рук Копперфилда, то ли виноват тот самый драповый запах. Больше в голову ничего не приходило.


Адольф Гитлер просыпался рано, чтобы хоть немного посвятить времени себе любимому, посидеть в кресле, потягивая из кружки любимый коктейль «Майн Кампф», выкурить козью ножку и полистать последний номер «Хастлера». Ему так не хватало одиночества. Вечные государственные дела, парады, партийные собрания, рауты и встречи утомляли и вызывали кислую отрыжку. Но это можно было пережить, если бы не жена. Когда выдавалась свободная минутка, её сразу заполняла супруга Ева. Неугомонная, полная энтузиазма и безумных идей, она требовала внимания и понимания. Благо, спала она долго и крепко почти до обеда, поэтому рано утром можно было насладиться покоем и тишиной.
Но сегодня утро было испорчено. Ева проснулась вместе с Адольфом, и принялась перебирать гору тряпья, которую притащила вчера с шопинга в близлежащих секонд-хэндах. Гитлер забился в кабинете, пытаясь не слушать отборную ругань, изливаемую на сломанные плечики, маленькие шкафы и на женскую судьбинушку, когда совсем нечего одеть и некуда вешать. Коктейль пошёл не в то горло, козья ножка вечно гасла, а девушки из журнала смотрели с сарказмом и издёвкой.
И вот случилось то, что должно было случиться, и чего Адольф больше всего боялся. Ева ворвалась в кабинет.
- Адик! Твою маму дивизию! – Ева упёрла рук в бока. – Ну, скажи, сколько можно просить?
- Ты о чём, дорогая?
- Мне некуда вешать вещи. Все шкафы забиты. Можно мне ещё один шкаф? А лучше два.
- Евочка, тебе мало четырнадцать шкафов?
- Да, мало! Мои наряды не помещаются!
- А ты не пробовала меньше покупать?
- Да как ты можешь меня упрекать? – на глазах Евы появились первые слезинки, голос жалобно задрожал. – Я знала, знала…и мама говорила…что буду жить в упрёках всю жизнь.
- Я не упрекаю, я просто не понимаю, зачем тебе столько шмотья?
- Он не понимает! Адик, я жена фюрера, я публичный человек, к тому же, если ты забыл, я актриса, и просто женщина. Мне нельзя ходить в одном и том же. Я всегда должна  самой красивой, оригинальной и разной. А! Тебе, мужлану  казарменному этого не понять.
- Ева, но почему секонды? Почему не бутики, не рынок, наконец?   
- Бутики? Не смеши. Сейчас каждый желающий может купить футболку, сумку или ещё что угодно с надписями Гуччи, Шанель, Дольче и Габбана, Адидас… купить за копейки, и никто не угадает, настоящий это Гуччи или сшитый на потогонных фабриках в Камбодже. Эти все бренды дискредитированы деревенщиной, пытающейся за три копейки выглядеть на три миллиона. И не известно ещё, что за фуфель висит в тех же бутиках. О рынках я вообще молчу. А в секондах можно откопать настоящий эксклюзив, причём, совсем недорого. Секонд – наше всё. Адик, давай ты будешь завоёвывать мир, а я буду захватывать стоки и секонды. И не будем указывать друг другу, что делать, а то, если я суну нос в политику и экономику… Короче, Адик, я занимаю кладовую. Всё равно там какой-то хлам свален.
- Нет! Кладовую не трожь! И близко не подходи к ней! – Гитлер вскочил с кресла, отбросил назад чёлку, усики встали дыбом. – Я запрещаю тебе приближаться к ней и даже думать о ней.
Испуганная такой реакцией, Ева замолкла, удивлённо хлопая ресницами.
- Евочка, ты даже не представляешь, что там хранится! Каждая вещь, которая там находится, стоит целого мира. Мы завоевали весь мир и без их помощи, но впереди ещё покорение океанских глубин и космоса. Там лежит мощнейшее оружие, залог будущих побед и безграничного властвования во всей Вселенной.
- Не поняла, ты хочешь сказать, что эта свалка…
- Да! Именно! Годы, люди, средства потрачены на эти артефакты без всякого сожаления.
- Дорогой, о чём ты говоришь?
- Я говорю, - Гитлер заговорщически убавил громкость и зашептал Еве на ухо. – Грааль, Копьё судьбы, Ковёр-самолёт, Скатерть-самобранка, Сапоги-скороходы…
- Адик, окстись, какой Грааль? Это куча запыленного дерьма, не стоящего даже одной моей блузочки.
- Много ты понимаешь.
- Да уж побольше твоего. Тебя зверски поимели, втюхали трёхгрошовые подделки по цене  миллиона. Ты думаешь, у тебя Гуччи, а там произведение местной трикотажной фабрики. Не веришь - позови независимого эксперта.