Песнь двадцать вторая

Я видел всадников сраженьем потрясённых,
Недавно призванных, сбежавших без дыханья -
От поля боя с ветром унесённых;

Я житель Аритини, земляков я знаю -
Начать грабёж, крича при том "Ура!",
Готовы все и даже рыцари. Их знамя,

Их пышные турниры нужно описать -
Звук тамбуринов, звон колоколов,
Трещотки, кастаньеты и поющих рать,

Но звук трубы "вечерний сбор" не нов,
И конники спешат в свои фаланги,
А утром каждый танцевать готов.

Мы маршируем, дьяволы на флангах -
Компанья скверная, но что поделать,
Ведь демон здесь, что в небе ангел.

В политике я гвельф, но я поэт
И друг и раб ассоциаций,
Порассуждать настал момент.

Вы видели дельфинов, радость нации?
Они резвятся, соревнуясь в скорости,
Предупреждая: "Шторма есть опасность", -

Когда взлетают птицами, то буря будет вскорости;
Моряк внимателен на море,
Он знает знаки живности и водорослей;

Вернёмся к нашим грешникам в их больже -
Они, как клёцки плавают. Смола!
Но вар не главное, лишь боль их -

Они в нём не сжигаются дотла,
Есть допуск человеческих возможностей;
И Божеская воля им дала

В гудроне выживать способность,
Но зла чертей укорощать не стала -
Им грешник на обед милей козла,

Варёный взяточник оброс весь салом
И в оболочке из смолы он, как в горшочке:
У дьяволов аж слюни по сусалам.

Другое непонятно: грех дошёл до точки,
А как же быть с бессмертием души?
Сожрут и всё? Страдания окончены?

Прости нас, Боже, в любопытстве мы грешны.
Приговорённые, как лягвы на болоте -
Сидят в смоле, наружу только рот

Дыша. Но Барбаричча вышел на охоту,
А грешник опоздал нырнуть:
Ликует дьявол - жрать охота;

Он ловко грешника сумел подковырнуть
Своим фуршетом, как француз лягушку
Иль меховщик, что ловко выдру загарпунил,

С ним Графикан - и он не лучше:
За космы из смолы он тащит плута
И радостен - жирна досталась туша!

Я изучил чертей моей бригады,
Их знаю поимённо, а верней - по кличкам;
Шеф Коба закричал: "За ними, Рубикантэ!

Не видишь - вынырнул! То неприлично,
Проткни под дых и освежуй его
Да на обед подай с горчичкой".

"Учитель, - я спросил, - кто этот жуткий,
Которого они готовы съесть?
Дела несчастного - совсем не шутка!"

Вергилий жертве: "Кто ты есть,
Вернее бы спросить, кем был в миру?" -
"Я Чамполо Наваррец здесь.

Был продан матерью богатому сеньору,
Поскольку с детства без отца -
Он умер, расточив и проиграв добро;

И вдруг Тибальд приблизил молодца,
То бишь меня; я стал наушничать и продавать
Всех фаворитов, слуг, друзей, так без конца,

Я так ужасен, что теперь сожрать
Меня чертям - другим наука.
Вкушайте, бесы, мне ли возражать".

Его слова прервал Джирато, злюка -
Подобно кабану с двумя клыками
Он вырвал кус для собственного блюда,

Но бесам, что вокруг алкали,
Шеф Коба заявил: "Остановитесь!
Моя добыча, я ведь сам его поймал", -

И - к нам: "Что нужно, знать поторопитесь,
Покуда не разорван на куски,
Моя братва от голода взбесилась".

Вергилий жертве: "Есть ли земляки
Среди казнимых в этом больже?" -
"Познания мои невелики, -

Стонала жертва, - Знаю двух, не больше:
Монах Гомита, что повешен был за взятки,
Другой - Микеле Цанке, оба в этом больже,

И я там жил почти в порядке,
Хоть жарко, больно, грязно и вонюче,
Но всё же жил, и это сладко!"

Наваррец продолжал канючить,
Но Фарфарелло торопил:
"Кончай болтать, пора нам кушать!"

И он уж приготовил вилы,
Совсем уж их занёс над жертвой,
Как та негаданно вскочила,

Хотя казалась полумертвой,
И в дёготь прыг! Да с головою!
А дьяволы вскричали: Ой! Ой! Ой!

Либикоко и Барбаричча бросились в погоню,
Упали камнем дьяволы на бедного Наваррца,
Но тот - на дно, привык, что тонет,

А демоны благодаря азарту
Влепились прямо в битум раскаленный,
И крылья их не подались обратно.

У каждого свой путь определенный,
И несмотря на поданный багор,
Два беса в пепел обратились: не нетленны,

Я ж думал, дьяволы все вечны, до сих пор.