Разноцветной тигрицей...

 Разноцветной тигрицей
 располосованная не жестоко
 ножами зари ночь,
 распластываясь расплывами небесно-рассветной
 кисти импрессионизма
 в лапах  востока,
 на запад ползёт -
 на запах  заката,
 и в перистых,
 и в кучевых - 
 скульптурно выпуклых, 
 акварельно раскрашенных экспонатах
 вечности землю всю видящей - 
 не один сын и дочь,
 не один труп и рана,
 не одного полководца,
 солдата,
 память неба
 на многое таровата -
 распята 
 на голых ветках скверов  веры,
 выживавшей 
 наперекор всем в истории человечества обезличиваниям
 и расцветавшей
 во мне лично,
 (судьбе так было угодно)
 в железобетонном  чреве подвала для "вышаков"
 (без дураков) -
 в просторном  для худощавого двадцатилетнего -
 коленкоре казённом
 с горизонтально означенными
 светло-серыми
 и тёмно-синими полосами -
 сегодня
 день 9 мая
 календарный
 тридцатидвухлетней давности, поминает
 благодарно
 павших за Родину без оков...
 Монологом Хлопуши*
 несогласие с приговором
 раздирало тот каземат,
 вот и стих этот выпал в стиле вышепривеченном,
 мой модерн - это всё, чем любой человек в этой жизни богат,
 если он корневеет землёй, вечным небом увенчанной
 и раскованным словом
 упраздняет распад -
 всем телам, но не душам,
 заранее обеспеченный...

----------------------------------------------------
*
 Сумасшедшая, бешеная кровавая муть!
Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам?
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.
Я три дня и три ночи искал ваш умёт,
Тучи с севера сыпались каменной грудой.
Слава ему! Пусть он даже не Петр!
Чернь его любит за буйство и удаль.
Я три дня и три ночи блуждал по тропам,
В солонце рыл глазами удачу,
Ветер волосы мои, как солому, трепал
И цепами дождя обмолачивал.
Но озлобленное сердце никогда не заблудится,
Эту голову с шеи сшибить нелегко.
Оренбургская заря красношерстной верблюдицей
Рассветное роняла мне в рот молоко.
И холодное корявое вымя сквозь тьму
Прижимал я, как хлеб, к истощенным векам.
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.