мысли в перо

Ставки сделаны, сто раз подряд на свой образ мысли,
Все слова, что про вас говорят, в воздухе повисли.
Разорвалась, как бомба, толпа, сути не схватила,
Смерть, как прежде, тупа и слепа, но имеет силы.

И в эфире разнузданный псих, раб привычек скверных,
Раскричится один за двоих, понося неверных.
Ляг под танки тупая толпа, рой себе могилы.
Смерть, как прежде, тупа и слепа, набирает силы.

Сын убьет свою мать, а отец обрюхатит дочку.
Ему легче идти под венец, а не в одиночку.
Убивать всех уродов страна больше не желает.
Ты теперь навсегда, мать, одна! Что она рыдает?

Вылезайте рабы из говна, бейтесь на сословья.
Трупным ядом наелась война, похмелится кровью.
Разделись на фрагменты толпа, мой себя слезами.
Смерть как прежде, тупа и слепа, но шагает с вами.

Я уверен, что будут и впредь, на Россию взгляды.
Барсуков не поймает медведь, но ему так надо.
Погибают отцы и сыны, головы на тыщи.
Смерть стабильно питалась с войны, но здесь больше пищи.

Отошла к черту напрочь война, снова жизнь клокочет.
Даже черт отчитаться сполна за потери хочет.
Обозначьте три сотни смертей сладкому пижону,
Не вернулось от ваших затей больше батальона.

Может суд как-то перевернуть, по людским законам?
Или снова позволить уснуть нашим батальонам?
Наплевать на проценты потерь, лучших не бывает.
Но все чаще и чаще теперь ордена скупают.

Не готова Россия к войне, только мрут солдаты.
 Нас опять обыграли в цене, наши супостаты.
Но, как хочется, все-таки, всем возродить Россию,
И останки грядущих проблем в кучах жечь красиво.

Замыкаем мы собственный круг, и идет все кругом.
Мы желаем сегодня подруг, и идем к подругам.
Если падаем, падаем ниц, чувствуем отлично.
Сложно жить без  слонов и границ, но все безгранично.

И пылятся, забыты слоны, к радости матрешек.
Забываются лучшие сны, жизнь – плед в горошек.
Что еще бы мне обматерить четко и безбожно?
Так хотелось реально пожить, жаль, что не возможно.