Черта осёдлости

Да, я – Исаак; и брат – Адольф,
а шурин – Марк Захарович.
Но помните, что всем одна юдоль,
что временным двуногие одарены…

Раб фараона. Изгнанный сефард.
Томящийся по гетто ашекнази.
Но не в меня разнузданный удар
сановных ли, блатных фантазий.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Уставилась, осклабившись, судьба,
полшага отступить не смея
с пропахшего сивухой кабака,
хрипящего: – Эх, матушка-Рассея!..

Изволите? Тачанка и гармонь;
телеграфист еврей на фонаре перронном…
Из преисподней пламенный огонь,
но выстоим, коль верим непреклонно…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Над чашей озера живительной воды
седые облака, родившихся начало
прозрачное, как мысли до беды,
когда печалиться ещё и не пристало.

А по земле – тоска. Её печаль
налётом терпким на губах… в улыбке.
Вибрирует дорог горизонталь,
и контур колоколен – зыбкий…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Черта осёдлости! Кладбищенской стены –
петля, придумавших её она же и очертит.
И будут слабоумно, зло удивлены
изгнанники из жизни под улыбки смерти.

Есть Кем-то созданный великий мир,
всем равно отданный пристанищем на время.
Но отобрал у легковерных лжекумир
черту осёдлости: юдоль смиренья…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


А к чаше озера живительной воды
спешат, зардевшись, щуплые осины,
берёзы страстно пленены
желанием одним, пристыженно-невинным:

увидеть отражение своё таким, как есть
в последнем праздничном наряде…
Мы – ряд божественных, мы – есть!..
Всё прочее – уже зарядье…