Что помню

                1

Спасаясь от бомбёжек, в сентябре 1941 года моя мама уехала из Москвы вместе со мной в деревню ГрязнОе  Рязанской области к моей бабушке по линии отца. Напомню, мне было тогда 4,5 года.

Мы поселились в половине избы, так называемой пятистенке, где  вместе с моей бабой Полей проживала младшая сестра отца тётя Маруся. А в середине ноября в деревню вошли немцы. По растерянным лицам женщин я понял, что произошло нечто ужасное, они начали что-то прятать по углам, а Марусе соорудили убежище за русской печкой.

На третий день в избу к нам пришли немецкие солдаты, они на удивление были спокойны и деловиты, просили еду, молока и яиц, чего-то там им дала бабушка, и они ушли, даже не осмотрев наше жилище. Таких визитов было, насколько я помню, три и все они проходили по одному сценарию, взяв продукты, немцы уходили. Один раз пришедший солдат показывал  мне, маме и бабушке фотографии его семьи, и мы кивали ему головами в ответ на непонятные объяснения. Тётя Маруся благополучно отсиживалась за печкой.

Деревня питалась слухами, говорили, что двое ребят нашли гранаты и, пытаясь их развинтить, подорвались на них, кто-то бросил патроны в печь и т.п. А через десять дней разнёсся слух, что в деревню вошли каратели, которые стали обыскивать дома и расстреляли  двух прятавшихся колхозных активистов.

  Мы ждали прихода карателей к нам. Но как-то утром услышали какой-то непрерывный гул. Как я теперь понимаю, это было 6-е декабря, когда началось наступление под Москвой. А на следующий день  моя мама, я и тётя Маруся, натянув на себя воз тёплых вещей, собрались со всеми жителями в местной школе и всю ночь провели там без сна, слушая, как гул разрывов то затихал, то разрастался вновь. А когда рассвело, вдруг настежь распахнулись двери и все увидели наших воинов, которые прокричали: « Немцы есть?». Вот так окончилась оккупация.

                2

Мы с мамой стали собираться в Москву. Но не тут-то было, хоть поезда начали ходить, но для проезда в столицу нужен был специальный пропуск, получить который было просто не у кого. И, несмотря на это, мама решила ехать. Бабушка дала нам в дорогу картошки, крупы и топлёного масла. Мне на шею она повесила небольшую латунную иконку Николая Угодника, с которой мой дед прошёл первую мировую войну.

  И вот мы с мамой оказались на вокзале станции, называвшейся Гагарино. В здании вокзала и у путей стояла толпа народа. Билетов  не было. Решили садиться наудачу. Было объявлено, что стоянка – одна минута, и когда подошёл поезд, началась дикая толчея. Двери вагонов были открыты, но никого не впускали. Мама, взяв со спины меня подмышки, 
подняла высоко в воздух, чьи-то руки подхватили меня и поезд тронулся. Слава Богу, что кто-то сорвал стоп-кран, бегущую маму втащили в вагон, и мы поехали. Проводница согласилась взять часть бабушкиного пайка и заперла нас в купе. Дальше до самой Москвы мы мотались по всему составу, поскольку старший контролёр искал женщину с ребёнком, которая, как ему сказали, села в Гагарино.

  Удалось избежать опасной встречи, и когда мы прибыли на Павелецкий вокзал, то сидели взаперти, пока состав не отвели в депо и только оттуда мы  добрались  ночью пешком к себе домой  в  Телеграфный переулок.. Одна любопытная деталь. Полмешка с продуктами от бабушки мы естественно где-то бросили, когда бегали от контролёра. И нежданно обнаружили его в тамбуре нашего вагона.

                3

 Теперь мне хотелось бы рассказать о наших детских играх в военные годы. Напомню, мы жили в особняке, который покинули немецкие специалисты перед войной, а во время войны
практически в каждой комнате жили женщины с детьми.
Собрался сравнительно большой детский коллектив. С учётом флигеля во дворе набиралась команда из  более  чем  трёх десятков мальчишек  и девчонок. Есть с кем играть.

Организовывались мы сами. Игр хватало. Во дворе это были знаменитые  -   Штандор, Чехарда, Козёл, Прятки, Казаки-разбойники и, конечно, Война.

Правила игры в войну были такие. Мы разбивались на пары, равноценные по физическому развитию, двое лидеров выбирали наугад из этих пар себе бойцов и одна команда уходила за дом и пряталась. При этом договаривались  о количестве шагов, в пределах которых выстрел поражал и убивал. А дальше как в Прятки, только нужно было стрелять и считать шаги.

  Ещё была дворовая игра – Путешествие, где надо было перейти из одного угла двора в другой, не наступая на землю. Играли и в знаменитые игры на деньги - Пристеночку,  чичиру и т. п., но очень и очень редко, т. к. денег ни у кого не было.

   В доме тоже играли в войну. Каждому участнику условно присвивалась какая-нибудь страна, и время от времени страны объявляли друг другу войну. А воевали так. Вначале вырезали из бумаги солдат (складывали лист пополам, и ножницами резали  половинку контура фигуры солдата, расправляли сгиб, и солдат готов) Бумажного солдата клали на пол, и сверху навешивали над ним напильник в пальцах  и отпускали, «раны» были хорошо видны на бумаге.

Ещё играли в фантики от конфет.  Конфет практически не было, с фантиками было туго. Они ценились. Играли так, складывали обёртку в четверо, также как и раньше, но только без содержимого, верхние концы вкладывали один в другой. Сражались на столе, фантик клался на внутреннюю часть вытянутой ладони и, упираясь  прямыми  пальцами о край стола, бросали фантик на стол. Если твой фантик касался другого, ты забирал последний; если твой попадал под любой другой, забирался весь кон.

Также играли в карты, но они были не у всех, складывали из бумаги разные фигурки, как бы сейчас назвали «оригами», старшие ребята рассказывали нам страшные  фантастические истории о «чёрной руке» и «зелёных глазах» и т. п. И на фоне всего этого
мы напряжённо следили за сводками Совинформбюро. Скуки не было. И все были уверены, что мы победим.