записки

Гонять по теплеющим улицам города,
в глазах у влюблённых читать про лето,
дышать. У тебя не найдётся повода,
чтоб больше не передавать приветы?
Теряться в толпе, задыхаться урбаном,
духами; стихами плеваться ночью,
и самого доброго - каждое утро вам
желать - с той, которую ты захочешь.
26 апреля
***
говори, как твой мир заключился в чужой и далёкий дом,
как пугает тебя перспектива туда не вернуться,
как опасно желанье расстаться с ним, а потом
в согревающих стенах уже никогда не проснуться.
Как хотелось остаться в нём кружкой, календарём,
непрочитанным томом Цветаевой, старой песней,
И звучать - иногда, попадая аккордом в рандом,
и молчать, как живым стихам без пометок - тесно,
говори, бесполезно и тихо пускай слова,
в этом доме твой голос звучал, хрипловатым эхом
или новой пластинкой. Кружится голова,
надоевшее радио передаёт помехи.
20 апреля
***
За окном уже целую жизнь снеготочит Москва, и от этого мир немного сошел с катушек.
Ты плеснула воды в обжигающие слова - и они зашипели, что невозможно слушать.
В обжигающей крови зашкаливает алкоголь, тело словно горит от множественных пощёчин,
Износился термометр - хлещет не ртуть, а боль, разговор-приговор отсрочен, опять отсрочен.
Междустрочья пусты, предельно-понятных букв не хватает - и ты бежишь, утешаясь ложью.
Правда режет гортань, либидо, реальность, слух - ты сегодня ничтожна. Ты как никогда ничтожна.
И в попытке понять, раскрасить и возродить - ты стираешь ладони и обостряешь зренье.
Океан безразличия полон, и можно плыть, но никто не подскажет правильного теченья.
Как неистово-быстро спешат умирать цветы, заковав перерезанный стебель в хрусталь и воду,
Так, случайно подброшенным козырем, вот, и ты - затасована вперемежку со всей колодой.

Ей, уставшей от криков, отрекшейся от потерь - подари, что осталось. Все десять целковых веры.
И приметы, пожалуй, отныне забудь. Не верь, что за день умерла
оранжевая гербера.
12 апреля